"Утопии оказались гораздо более осуществимыми, чем казалось раньше. И теперь стоит другой мучительный вопрос, как избежать их окончательного осуществления... Утопии осуществимы... Жизнь движется к утопиям. И открывается, быть может, новое столетие мечтаний интеллигенции и культурного слоя о том, как избежать утопий, как вернуться к не утопическому обществу, к менее "совершенному" и более свободному обществу. (Николай Бердяев)"


"- Представьте себе воду в трубе под напором. - Студенты представили себе такую трубу. - Пробейте в металле отверстие, - продолжал Главноуправитель. - Какой ударит фонтан! Если же проделать не одно отверстие, а двадцать, получим два десятка слабых струек.
То же и с эмоциями. "Моя детка. Моя крохотка!.." "Мама!" Безумие чувств заразительно. "Любимый, единственный мой, дорогой и бесценный..."
Материнство, единобрачие, романтика любви. Ввысь бьет фонтан; неистово ярится пенная струя. У чувства одна узенькая отдушина. Мой любимый. Моя детка. Немудрено, что эти горемыки, люди дофордовских времен, были безумны, и порочны, и несчастны. Мир, окружавший их, не позволял жить беспечнально, не давал им быть здоровыми, добродетельными, счастливыми".


"Каждый сомотдых - это фрагмент того, что наши предки называли вечностью".


"Смертовоспитание начинается с полутора лет. Каждый малыш дважды в неделю проводит утро в Умиральнице. Там его ожидают самые интересные игрушки и шоколадные пирожные. Ребенок приучается воспринимать умирание, смерть как нечто само собой разумеющееся".


"Ну разумеется. В натуральном виде счастье всегда выглядит убого рядом с цветистыми прикрасами несчастья. И разумеется, стабильность куда менее колоритна, чем нестабильность. А удовлетворенность совершенно лишена романтики сражений со злым роком, нет здесь красочной борьбы с соблазном, нет ореола гибельных сомнений и страстей. Счастье лишено грандиозных эффектов".


"Общество же, целиком состоящее из альф, обязательно будет нестабильно и несчастливо. Вообразите вы себе завод, укомплектованный альфами, то есть индивидуумами разными и розными, обладающими хорошей наследственностью и по формовке своей способными - в определенных пределах - к свободному выбору и ответственным решениям. Вы только вообразите.
Дикарь попробовал вообразить, но без особого успеха.
- Это же абсурд. Человек, сформированный, воспитанный как альфа, сойдет с ума, если его поставить на работу эпсилон-полукретина, сойдет с ума или примется крушить и рушить все вокруг. Альфы могут быть вполне добротными членами общества, но при том лишь условии, что будут выполнять работу альф. Только от эпсилона можно требовать жертв, связанных с работой эпсилона, - по той простой причине, что для него это не жертвы, а линия наименьшего сопротивления, привычная жизненная колея, по которой от движется. По которой двигаться обречен всем своим формированием и воспитанием".


"- А счастливы ли те, что под водой?
-Счастливее тех, что над водой. Счастливее, к примеру, ваших друзей, - кивнул Монд на Гельмгольца и Бернаррда.
- Несмотря на свой отвратный труд?
- Отвратный? Им он вовсе не кажется таковым. Напротив, он приятен им. Он не тяжел, детски-прост. Не перегружает ни головы, ни мышц. Семь с половиной часов умеренного, неизнурительного труда, а затем сома в таблетках, игры, беззапретное совокупление и ощущалки. Чего еще желать им? - вопросил Мустафа. - Ну правда, они могли бы желать сокращения рабочих часов. И разумеется, можно бы и сократить. В техническом аспекте проще простого было бы свести рабочий день для низших каст к трем-четырем часам. Но он этого стали бы они сколько-нибудь счастливей? Отнюдь нет. Эксперимент с рабочими часами был проведен еще полтора с лишним века назад. Во всей Ирландии ввели четырехчасовой рабочий день. И что ж это дало в итоге? Непорядки и сильно возросшее потребление сомы - и больше ничего. Три с половиной лишних часа досуга не только не стали источником счастья, но даже пришлось людям глушить эту праздность сомой. Наше Бюро изобретений забито предложениями по экономии труда. Тысячами предложений! - Монд широко взмахнул рукой. - Почему же мы не проводим их в жизнь? Да для блага самих же рабочих; было бы попросту жестоко обрушивать на них добавочный досуг".


" - Работу чего? - переспросил непонимающе Дикарь.
- Надпочечных желез. В этом одно из условий крепкого здоровья и мужчин и женщин. Потому мы и ввели обязательный примем ЗБС.
- Зебеэс?
- Заменителя бурной страсти. Регулярно, раз в месяц. Насыщаем организм адреналином. Даем людям полный физиологический эквивалент страха и ярости - ярости Отелло, убивающего Дездемону, и страха убиваемой Дездемоны. Даем весь тонизирующий эффект этого убийства - без всяких сопутствующих неудобств.
- Но мне любы неудобства.
- А нам - нет, - сказал Главноуправитель. - Мы предпочитаем жизнь с удобствами.
- Не хочу я удобств. Я хочу Бога, поэзию, настоящую опасность, хочу свободу, и добро, и грех.
- Иначе говоря, вы требуете права быть несчастным, - сказал Мустфа.
- Пусть так, - с вызовом ответил Дикарь. - Да, я требую.
- Прибавьте уж к этому - право на старость, уродство, бессилие; право на сифилис и рак; право на недоедание; право на вшивость и тиф; право жить в вечном страхе перед завтрашним днем; право мучиться всевозможными лютыми болями.
Длинная пауза.
- Да, это все мои права, и я их требую".


"Боль ужасает людей - и притягивает".


(с)
Олдос Хаксли