"Однажды в блоке Е появилась женщина, Беверли Макколл. Черная, как туз пик, и прекрасная, как грех, совершить который у тебя никогда не хватит духу. Шесть лет она сносила побои мужа, а вот измены не пожелала терпеть и дня".


"Что бы ни говорили нам в детстве родители, игнорировать их советы не следует, какими бы глупыми они ни казались".


"Никто из нас не жаловался - бесполезно. Планета вращается, знаете ли. Можно вращаться вместе с ней, а можно зацепиться за что-то и протестовать, но тогда тебя свалит с ног".


"Делакруа показывал фокус с катушкой всем надзирателям... кроме Перси. К нему отношение Делакруа не изменилось, пусть Перси и предложил купить коробку из-под сигар и принес для нее вату. В этом Делакруа напоминал некоторых собак: пни их хоть раз ногой, и больше они доверять тебе не будут, как бы хорошо ты к ним ни относился".


"Он не решался встретиться со мной взглядом, стыдясь, что позволил себе распуститься до такой степени. Не любят люди, когда их видят в таком состоянии. Могут даже возненавидеть того, кто стал невольным свидетелем столь открытого проявления чувств. Я, правда, подумал, что Мурс выше этого".


"Рука, что обнимала мои плечи, теперь поглаживала спину. Я начал отходить. В этот момент я любил Элейн Конноли всем сердцем и мог бы зацеловать ее, о чем и сказал. Может, и следовало зацеловать. В любом возрасте одиночество и испуг не в радость, но особенно они ужасны в старости".


"Я, возможно, слишком стара, чтобы жить, но вот думать я еще способна".


"Узнав, чего хочет человек, ты узнаешь человека. Эту истину опровергнуть мне еще не удалось".


"Делакруа аж побелел от ужаса. Отдать мышонка-гения в лапы ребенка! Да разве сможет ребенок держать его в форме, учить новым трюкам? А если он потеряет интерес к мышонку и несколько дней не будет его кормить? Просто забудет о его существовании? И Делакруа, который сжег шестерых, чтобы замести следы своего преступления, задрожал от негодования. Разве можно допустить подобное издевательство над животным?"


"Он мне улыбался. И недолюбливал меня. Может, даже ненавидел. Но за что? Не знаю. Иногда причин и не требуется. И это пугает".


"Коффи прав. Преси выглядел злобным. Злоба - как наркотик, уж я-то в этом разбираюсь, и Перси уже прочно сел "на иглу".


"Нарушать правила - нет проблем. Попадаться на этом - ни в коем разе".


"Где-то на полпути я даже всплакнул, чего от себя не ожидал. Но особого стыда не почувствовал. Во-первых, говорил я с женой, которая никогда в жизни не стала бы меня за это укорять, а во-вторых, бывают ситуации, когда можно пустить слезу, во всяком случае, я так думал. Вообще мужчина с хорошей женой - счастливейшее из созданий Божьих, а без оной - самое разнесчастное. И спасает таких только одно: они просто не знают, чего лишены".


"- Я доволен, что смог порадовать тебя. Молись за мою Мелинду, Пол.
Я пообещал, подумав, что не намерен ограничиться молитвой. Бог помогает тем, кто помогает себе сам, говорили в церкви, где славили Иисуса, всемогущего Господа нашего".


"Нет в этом ничего забавного или странного, - возразил Зверюга. - Я думаю, так практически всегда происходит с людьми, когда они сталкиваются с чем-то необычным. Самое простое для них - обо всем забыть. Зачем помнить то, что не имеет никакого смысла? Пол, а когда он излечил тебя, из его рта тоже вылетели эти насекомые?"


"Никому такое просто в голову не пришло, - ответил я вновь, подумав о Хаммерсмите, репортере, который окончил колледж в Боулинг-Грин, полагал себя просвещенным человеком и подновременно ставил дворняг и негров на одну доску в твердой уверенности, что и те и другие когда-нибудь да укусят безо всякой на то причины".


"Однако, наблюдая за Джоном, не отрывающим взгляда от звезд, я, к своему ужасу, понял, что уже в это не верю, если вообще-то верил. Урологическая инфекция забылась, как забывается все неприятное и болезненное, оставшееся в прошлом (если бы женщина действительно могла помнить, с какими болями доставался ей первый ребенок, как-то сказала мне мать, она никогда не стала бы рожать второго)".


"Зверюга выступил вперед, оттеснив меня в сторону, и его лапища легла на физиономию Перси: четыре пальца вжались в правую щеку, большой - в левую.
- Сейчас снимем. Но сначала послушай меня. Пол у нас большой босс, так что иной раз ему приходится говорить красиво.
Я попытался вспомнить, какие это я произносил красивости, но без особого успеха."


"- Ты солгал, - заметила она. - Ты солгал Холу.
Что ж, на то человеку и дана жена, не так ли? Всегда ищет проеденные молью дырки на твоем лучшем костюме и зачастую находит".


"Я действительно устал от боли, которую слышу и чувствую, босс. Я устал от того, что постоянно куда-то иду, одинокий, всеми покинутый. У меня никогда не было друга, который составил бы мне компанию, сказал, куда мы идем и зачем. Я устал от людей, которые так ненавидят друг друга. Их мысли режут меня, как осколки стекла. Я устал от того, что часто хотел помочь и не смог. Я устал от тьмы, которая окружает меня. Но больше всего устал от боли. Ее слишком много. Если бы я мог положить ей конец, мне захотелось бы жить дальше. Но я не могу".



(с) Стивен Кинг