В колонках играет - ..В колонках булькает "Judas Prist"
Настроение сейчас - ...в руках опавший осенний лист..

Мда...
Тут думал, а чего бы первой фразой написать в дневнике, дабы его выделить и все такое... Но пока мотался с сайта на сайт, из комнаты в комнату, оказалось, что первую фразу я уже отправил.
Нет, правда, не собирался, думал, дневник спрашивает вроде подписи... Не тут-то было.
Но оно и к лучшему. Во-первых, эта фраза хорошо характеризует мой настрой на текущий момент. Во-вторых, она мне нравится, и будет вставлена в новый рассказ...
Ну а, в третьих, характерезует род моих занятий. В нерабочее время - я писатель. Да и в рабочее иногда тоже...

На этом вводную часть прервем, займемся украшательством. А покамест, из свеженького:

Во дворе ребята играли в чижа…
Недалеко, около ограды, шарманщик, извлекал из своего инструмента звуки, скрипящие, жалостливые, но меж тем стройные. В жестянку, стоящую на катаринке вечно спешащие прохожие порой бросали звонкую монетку и бежали дальше, насвистывая подхваченную мелодию:
«…
Разлука ты разлука,
чужая сторона
…»
Порой, около шарманщика останавливались гимназистки. Обезьянке, сидящей на плече музыканта протягивали монетку. Та кланялась, убирала денюжку в коробочку и протягивала девушкам билетик счастья. Гимназистки принимали бумажку, склонялись в книксене, и, хихикая, бежали прочь. Казалось, что возня обезьянки, разряженной под турка, забавляет их куда больше, нежели сам шарманщик и содержание билетика.
Немного запоздало музыкант поднимал свой картуз и кланялся облагодетельствовавшим дамам и господам во след. Впрочем, остальным прохожим он кланялся просто так, без вознаграждения.
День перевалил за полдень, но стоял такой жаркий, что казалось: камни мостовой сейчас расплавятся, потекут вниз, к ленивому сонному морю. Народец спешил укрыться под тенью каштанов, спрятаться в дом. И стакан холодной сельтерской воды занимал их гораздо более чем музыка.
Впрочем, шарманщик и его спутница и сами особо не утруждались: обезьянка брала билетики все больше с краю, а старик то и дело бросал ручку, смахивал пот со лба. Впрочем, странное дело: ручка продолжала крутиться сама по себе, музыка не прерывалась…
Порой шарманщик посматривал на ребят: делал это с какой-то обидой. Раньше и шагу нельзя было ступить, чтоб тебя не обступили мальчишки. А теперь… Теперь двадцатый век наступил: технический прогресс: вместо конки сейчас трамвай, вместо парусников – пароходы. На товарной станции зло шипят паровозы. Чуть не в каждом доме – граммофон. Кого нынче удивишь шарманкой?
Поправил картуз, шарманщик осмотрелся. Остался доволен: никого из взрослых рядом не было. Это его полностью, устраивало. Потому, взяв инструмент на ремень, музыкант заспешил во двор.
Некоторое время шарманка продолжала играть на ходу:
«…
Зачем нам разлучаться,
Зачем в разлуке жить?
…»
Но старик хлопнул ладонью по инструменту, дескать, прекрати немедленно. Та, в самом деле, замолчала, подавившись полунотой.
- Эй, почтенные господа дети! – издалека крикнул шарманщик. – Гляди-кось, чего у меня есть.
Поставив шарманку на ногу, старик откинул ее крышку. Большую часть коробки, вместо труб и валиков, занимало некое подобие лавки.
«Почтенные господа» на внутренность шарманки таращились во все глаза.
- Вот ножи с тихоокеанского острова Тарава, описанные господином Джонотаном Ливингстоном, – хвалил свой товар шарманщик. – Даром, что из стекла. Оно вулканическое, столь прочное, что режет котельное железо. А вот кот древнеегипетский, концентрированный в простонародье именуемый в народе урчалкой. У него нет ног и морды, зато нет и нужды кормить. Вы его будете гладить, а он за это – мурлыкать. А вот шарообразные улитки уво, доставленные из Патагонии. Знамениты они тем, что по земле передвигаются перекатываясь.
То, что шарманщик называл «улитками уво», выглядели как комочки глины, не слишком аккуратно вылепленные и высушенные. Как бы то ни было, они жили своей жизнью. Иные быстро катались по отведенной для них коробке, сталкивались, будто пихались, как торговки на привозе.