Говорить буду долго, с цитатами. Так что кто без привычки, без интереса, закрываем страницу, идем на сайт с картинками.



Беседовать будем сегодня об искусстве, и даже о каком – о соцреализме. Жанре не смотря на название – довольно фантастическом и лживом, не имеющем ничего общего с реализмом как таковым.

Обычно я не пишу отзывы о книгах, которые прочел с экрана, но вот решил сделать исключение по такому случаю. Сегодня поговорим о произведении Всеволода Кочетова «Секретарь обкома». Автор, к слову сказать, был награжден двумя орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Красной Звезды и медалями. По советским меркам – не хухры-мухры. А вот за что?.. Романы его скучны, написаны нудно. Награды за верное идейное содержание? Ну, разве что…

Итак, читатель, откроем страницы этой между прочим экранизированной лабуды. Действие происходит между 21 и 22 съездом КПСС, то есть в начале 60-ых годов. Человек недавно не только полетел в космос, но и вернулся, СССР считает, что в космической программе надолго обогнало США. Впрочем, разговор о более приземленных вещах, о двух областях, в реальности не существующих, но выведенных географически близкими к Ленинграду. Главная в повествовании называется Старгородской, что дает нам некий, впрочем ложный отсыл к Ильфу и Петрову.

Героя вы встречаем отдохнувшим – он только что вернулся из санатория при ЦК. Когда ему говорят, мол, чего это вы в санатории, он отвечает, что у рабочих есть свои санатории – о качественной разнице между ними предпочитает умолчать.
У него квартира, машина с шофером. Общие правила ему не писаны. Нарушение правил движения оправдывает тем, что спешил навстречу с рабочими (на машине, по сути оплаченной рабочими же) создал аварийную ситуацию. И рабочие ничего, так надо, встречают это аплодисментами.

Он, как мы понимаем из названия – тот самый партийный чин, по сути – глава и полноправный владетель области, почти кандидат в члены Политбюро, без пяти минут небожитель.

В чем состоит его работа?.. Он руководит областью. Указывает, какие дороги прокладывать, где осушать, где напротив – затоплять и строить плотину. Само собой казнить и миловать других удельных князей – директоров колхозов, заводов – крупных и мелких. По мелочам – дает ценные указания творческим людям, хотя для этого имеются всякие помощники по пропаганде и идеологии. Короче, руководит на местах, как это делал Ким Ир Сен. При этом должность эта лишь условно выборная. Он избирается на безальтернативной основе (а по сути, спускается сверху) тамошним областным партактивом.

СССР, как утверждает Кочетов, уже все страны обогнало кроме США. Италия, Япония, Франция стонут и рыдают от зависти. В тоже время по приезду в Москву секретарь обкома покупает французский коньяк и французские духи. Нет, чтоб купить армянского или молдавского коньяка и духи «Красная Москва» (до революции они назывались «Любимый букет императрицы»).
Старый большевик поит гостью заначеным хорошим новозеландским (!) кофе привезенным знакомым три года. Эй, читатель, у тебя есть заначеный новозеландский кофе трехлетней (а то и более) давности? Нету? Значит, плохо ты живешь, читатель…
Впрочем, позже он делает поправку, что обогнали в культурном плане (а в США, выходит, культура все же повыше?).

Рядом имеется область, с которой идет привычное соцсоревнование по сдаче государству молока, мяса, зерна и прочего. Замечу, впрочем, что в то время впервые закупили зерно у «загнивающего запада». Победителю дают орден, или на местном уровне – переходящее знамя. Знамя, конечно, на хлеб не намажешь, древко, впрочем, можно погрызть, но потом все равно передавать… А вот орден – это, конечно, приятно, это Кочетов знает и сам. Его получает глава соседней области, не вполне хороший человек Артамонов. Достигает это методом жульническим – путем приписок, и закупок мяса у соседа. Это когда покупают у соседа немного дороже, продают немного дешевле. Разница – в карман. Вернее, извините, из кармана. Причем тут Кочетов ничего нового не придумал – подобный случай действительно имел место быть ровно в те годы.

То есть нехороший человек покупал себе орден за государственные деньги. Возможно ли такое на диком западе? Разумеется, нет. Рачительный хозяин следит за своей прибылью, ему не нужен орден от Сената или Конгресса, ему не надо ездить в Вашингтон, дабы сообщать, сколько зерна засыпали ударники капиталистического труда в закрома Оклахомщины. Все решает погоня за прибылью. Ровно по той же причине губернатору Калифорнии нет нужды следить за фермерами, назначать директоров в Силиконовую долину. Не справляешься – прогорел – заменили. Все просто, все саморегулируется.
Именно поэтому СССР закупало зерно у США, а не наоборот.

Может быть, дело в каких-то других сферах, в идейной плоскости, которую штангенциркулем общим не измерить? Но послушайте, сам Маркс говорил, что бытие определяет сознание, и был тысячу раз прав. Нельзя было остановить голод в Поволжье или на Украине путем засылки агитбригад и передвижных выставок художников-соцреалистов. Культура даже запаздывает за материальным уровнем, ибо писатель часто – нахлебник, чтоб его прокормить – нужен избыток продуктов.
А откуда взяться тому же избытку, когда народ кормит других нахлебника – таких вот секретарей обкомов, их замов, завов, замзавов и прочих достойных людей.

Казалось бы, у каждого правительства цель, чтоб население жило лучше. Это если нормальное правительство. Говорится, что лучшее правительство то, которого не замечаешь. Тут же наоборот: в жизнь всячески лезут, объясняют как лучше жить.
Крестьян загоняют (да они и сами стремятся будто бы) в многоквартирные дома, дабы жить как в городе. Им, видишь ли, надоело бегать в уборную на улицу. О такой вещи, как коттедж со всеми удобствами, они, очевидно не оповещены. Опять же, если поселить крестьян в многоквартирный дом, то можно приусадебный участок вместе с хозяйством отдать в колхоз. Ну, разве что, замечает кто-то из героев, оставить участок десять на десять метров – посадить одну-две яблоньки, куст смородины. Да и то не обязательно.

Особенно герои Кочетова ополчились на дачевладельцев. В самом деле, негодяи, дача ведь денег стоит, откуда у простого человека такие финансы. Проводники, сволочи, в рундуках возят с юга фрукты, продают их на базаре, получают прибыль. Нет, чтоб ввести им поощрение за использование пустующих объемов – их обвиняют. Партийцам в голову не приходит, что проводники тем самым заполняют лакуну в снабжении городов, создают приятную альтернативу «сеткам», где продают вечнозеленые и вечногнилые помидоры.
Один человек на улице построил страшно сказать – двухэтажный дом. За что и попадает на карандаш сразу двум партийцам.
Вот на него бдительная старушка жалуется:

«…
Из кожи лез, дом строил. Три года строил. Все у него краденое – и шлакоблоки, и лес, и цемент, и крыша цинковая. Все, как есть, левачи ему по дешёвке возили. Три года, говорю, ездили. Курочка по зернышку клюет… А сад у него!.. Из Мичуринска яблони выписал. Корней двести понатыкал всюду – яблонь, груш, слив. Под ними, чтоб земли ни вершка не гуляло, – черная да красная смородина, клубника всякая, цветы… Букеты режет, у кого свадьба или похороны. Сад он уже давно насадил, ещё дома не было, в сторожке квартировал. Цепкие, и он и она, что кулаки. Зубами до этого богатства прогрызались.
…»

Вот оно – истинное лицо врага советской власти.

Давайте вспомним в каких несносных условиях жило руководство:

«Наша же усадьба без конца преобразовывалась. Отец немедленно расчистил лес вокруг дома, половину его вырубил, — образовались просеки; стало светлее, теплее и суше. Лес убирали, за ним следили, сгребали весной сухой лист. Перед домом была чудесная, прозрачная, вся сияющая белизной, молоденькая березовая роща, где мы, дети, собирали всегда грибы. Неподалеку устроили пасеку, и рядом с ней две полянки засевали каждое лето гречихой, для меда. Участки, оставленные вокруг соснового леса — стройного, сухого, — тоже тщательно чистились; там росла земляника, черника, и воздух был какой-то особенно свежий, душистый…»

Это уже воспоминания Аллилуевой – дочери Сталина. Такого усатого скромняги в пальто. "Начали строить еще несколько дач специально для отца. Мама моя не успела вкусить позднейшей роскоши из неограниченных казенных средств". Вот так именно – РОСКОШИ. Кто-то может заметить – президент США живет не хуже, а может и лучше. Может и так, да только президент США – должность не пожизненная, он съедет. Да в США никто не декларирует всеобщее равенство, доступ к благам,
То есть, выходит товарищу Сталину несколько дач можно, а другим дом в два этажа – глаза колет. И продавать из своего сада: ни-ни. Торговать на базаре – позор.

«…
- … Так куда же их девать? Не выбрасывать на улицу. Выйти на середку да и вывалить? Так, что ли?
– Просто столько не выращивать, чтобы не было товарных излишков. Самый простой путь.
…»

Вот-вот, товарищи, торговать разрешается только государству. Оно вас обеспечит. Оно всегда хорошо обеспечивало под надзором родной партии. Особенно замечательно управилось в 1932-1933… До сих пор люди вспоминают.
Тут старые партийцы подсчитывают: сколько же нужно работать, чтоб накопить на дом в восемь комнат и два этажа: выходит тридцать лет. Это ли не торжество коммунистических идей и обещанный высокий уровень жизни?
Для понимания уровня «успехов» разных строев, хорошо сравнить, как живут люди в географически близких областях. Вовсе идеальный случай две Кореи и две Германии. Один народ, но два фюрера, два строя… Но и в нашем случае есть с чем сравнить.
Область, выдуманная Кочетовым находится где-то недалеко от Ленинграда, поэтому уместно вспомнить Финляндию. И то и то было частью Российской империи, при том, что чухонцы были откровенно подданными не высшего сорта. Во время Второй мировой войны обе страны пострадали серьезно, причем Финляндия к тому же оказалась в стане проигравших и заплатила СССР огромные репарации. В тоже время, еще во время «зимней войны» советские солдаты отмечали, что у финнов бани культурней, чем русская изба, ну а далее разрыв только увеличивался. Даже с гектара урожаи финны снимали почти в три раза больше. Может, помните фильм «Через тернии к звездам» - там роль домика из светлого будущего, в котором отдыхают советские космонавты, снимался финский коттедж.
Сейчас по одну сторону кордона цветут всяческие «Nokia» - фирма, кстати, основанная еще в Российской империи. По другую – вы знаете…

«На широком полотне правдиво изображена новая социалистическая жизнь» - сообщает нам советская же критика. Что еще мы видим в романе.
Рабочие стремятся работать по-коммунистически. В чем это заключается эта работа – непонятно. Я еще застал в юношестве таблички на заводах, де, тут работает бригада коммунистического труда. Чем она отличалась от бригады обычного труда кроме таблички – неясно. Все тот же срач, раздерибаненые станки и прочие ужасы социализма с человеческим лицом Брежнева.
Вот простой редактор газеты затыкает рот кому бы вы думали? Секретарю обкома по пропаганде:

«…
- ..В Советском Союзе не две наши газеты, а сотни газет, всем рот не зажмешь во имя ваших странных соображений. И, в-четвертых, освободите меня от редактирования газеты. Я очеркист, пойду писать очерки о наших людях – это интересней, чем выслушивать нотации.
…»

Обратите внимание: секретарь по пропаганде имеет право «освобождать» редактора.
Вопрос жившим в СССР – как скоро бы такой редактор вылетел бы со всех постов с «волчьим билетом»?
Да что там «волчий билет». Ровно во времена, когда писался роман, в Новочеркасске рабочие взбунтовались. Им подняли выработку на треть, а цены на масло и мясо тоже выросли на треть. А вот зарплату не подняли… Мяса в магазинах не было, на рынках – цены кусаются. Это еще Хрущев либеральничал – тогда неурожай был, вот он зерна за границей прикупил. При Сталине бы ели (а вернее бы не ели) свое.
Новочеркасск закончился расстрелом демонстрации, судом и долгими сроками (для тех, кого не приговорили к расстрелу).
Досталось, как видим, рабочим, неблагодарным созданиям, которые не возжелали работать по-коммунистически, которые неправильно поняли свое благо, свои задачи… «В Советском Союзе не две наши газеты, а сотни газет, всем рот не зажмешь» - а сколько газет в СССР тогда написали о бойне в Новочеркасске?.. Что же никакой очеркист не написал о наших расстрелянных людях?

Как и большинство соцреалистических книг, эта совершенно лишена малейшей интриги, неожиданности. Какие-то литературные достоинства у нее также отсутствуют.
Трудно представить, чтоб кто-то говорил: «Сейчас читаю новый роман Кочетова. Так интересно! Я потом дам почитать, хотя на него уже очередь». Да что там, верно, читали его из-под палки, по разнарядке конспектировали. Это странное кривое зеркало, в котором уродливое отражается если не красивым, то правильным, и от этого становится еще более жутким.
Но прочесть книгу можно, хотя бы чтоб иметь представление о тогдашнем так называемом искусстве, об агитпропе, о том, не как жили наши родители, но какой ширпотреб они читали, смотрели в кино.
Прочесть и сделать выбор между Кочетовым и, например Довлатовым. Сравнить, что изложено в романе, и что творилось на самом деле.
Сделать выводы, дабы «строительство коммунизма» так и осталось в прошлом.