Из читаемого мной.

С К А З К И ДЛЯ ОЧЕНЬ ВЗРОСЛЫХ ЛЮДЕЙ

Алёнкина бабушка была ведьмой. Об этом знали все на близких и дальних хуторах. А Алёнка не верила. Потому что знала – бабушка у неё предобрейшая была. А то, что иногда соседей подлечивала, так от этого никакого вреда нет – одна польза.
Когда Алёнка совсем сопливой девчонкой была, любила она с бабушкой за травками ходить. Та, бывало, всё говорила:”Ты, детка, должна всякое живое по имени знать:тогда тебе всякая тварь, и травка и насекомое, откликаться будут. Вот, например кровавник. Назови его травой – пройдёшь, примнёшь ногой и не заметишь. А назови его по имени – сразу увидишь, что травка эта не простая”. Так вот и ходили-бродили, пока не соберут травок целое лукошко.

Много говаривала бабуля и о людских болезнях: ”Человек, Алёнушка, все свои болезни в себе носит. Только организм им ходу не даёт. А как только
согрешит человече, тут-то они на свободу и вырываются. Хочешь, болезному помочь – лечи болезнь, а сама его жалей и по душеньке его плачь.
Умирала бабушка тяжело и долго. Для соседей это было ещё одним доказательством, что была она ведьмой. Даже домашние боялись и подавали ей воду через рушник. А Алёнку вовсе не подпускали.
И вот, когда уже собрались мужики с соседских хуторов и стали обсуждать, как разобрать крышу – иначе, дескать, ведьму смерть не заберёт, - Алёнка тихонько в бабушке подошла. Постояла. Поплакала. Бабуля открыла глаза и говорит:”Ты детка, меня не бойся. Дай мне руку – тогда мои знания в тебя войдут. А когда после смерти я к тебе приходить начну, ты тоже не пугайся. Плохого я не сделаю. А защитой буду тебе всю жизнь. ”
Взяла Алёнка бабушку за руку, поцеловала и заплакала. Тут что-то её обожгло и вошло в неё так крепко и сильно, что потом несколько дней чувствовала Алёнка жар возле пупка, да рука немела.
А бабушка потянулась, закрыла глаза, и умерла.
Мужики подскочили, судачат:”Ну вот тебе и здрасти! Со старой чертовкой управиться не могли, а теперь молодая чудить начнёт. Ишь как глазами то стреляет, ведьмино отродье. ”
Было в ту пору Алёнке лет шесть. И, сказать по справедливости, ничего необычного в ней люди не замечали.
А вот, когда пошла в школу, да стала подрастать стали замечать, что как-то больно легко и просто ей всё даётся:в учёбе одна из первых, дома возьмётся по хозяйству помогать – всё у неё в руках горит, да ладится. Сосед Прокопий как-то будучи с глубокого похмелья забежал было одолжиться бутылочкой самогона, так потом не рад был, что завернул на этот хутор – лет семь об этом мужикам рассказывал.
А рассказывал Прокопий, как увидел, что на кухне енот посуду моет, а кот чёрный протирает, как ходили в огороде два огромных грача, пололи гряды, как сидела на заборе кикимора, хихикала и матерные частушки пела.
А сама молодая ведьмарка посмотрела на Прокопа искоса и сказала что-то.
Дескать смотри, дядя Прокоп, допьёшься. И, как начал после её слов Прокоп блевать без остановки. Так бы и помер наверное, да добры люди увидели и самогоном отпоили.
Мужики, конечно, Прокопу не поверили потому, что по пьянке он даже крокодилов в своём хлеву видел, не только ведьм. Однако, на заметку взяли и стали присматриваться. И заметили, что скотина не болеет, что в саду, в огороде из земли просто-таки прёт, что в доме порядок – тут ясно младенцу, что что-то нечисто.
Сама Алёнка никаких странностей не замечала. Ну что тут такого, если енот Васька за блюдце молока посуду вымоет, или бельё прополощет. И ему польза и Алёнке облегчение. Вот под печкой два домовёнка живут. Ведь ничего же плохого они не сделают, если полы подметут, или тараканов погоняют. И им удовольствие, и в доме порядок. И вовсе неправда, что Кикимора матерно пела. Она только волшебные сказки рассказывать умеет. И с Прокопом ничего таинственного Алёнка не делала. Просто увидела, что человече у последней черты стоит и предупредила.
А тут как-то в один год умерли Алёнкины родители. Погоревала она, поплакала, а жить то надо. А девка она была уже на выданье. Да только невзрачная какая –то. Худенькая, да бледненькая. Не то, что хуторские девки – кровь с молоком. Незавидная одним словом была невеста. Такая – в дому не работница. Только парни что-то частенько на неё заглядывались. А соседский Макарка, так тот аж сохнуть стал. С парнями пить бросил и всё у Алёнкиного хуторка прохаживался. Тут было всё ясно. Приворожила парня ведьмино отродье. Как-то после сенокоса шёл Макарка по своему обыкновению опушкой возле Алёнкиного хуторка – слышит плещется что-то в прудке. Он выглянул тихохонько из-за кустов – точно! –купается, лебёдушка. Смотрел, смотрел Макар, не выдержал, подбежал к камушку, на который Алёнка одежду сложила и сел сверху. Пусть теперь змеюка, покрутится.
Алёнка заметила такое и из воды выходит в чём мама родила. Макар свои бельмы сразу до предела выкатил. Глядь – идёт к нему не Алёнка, а старая карга. А в волосах змеи шевелятся. Вскочил тут Макар, да бежать!А на покосах споткнулся, упал, но бег свой не остановил – так и пёр до опушки на четвереньках. А там – только присел отдышаться, налетела ворона. Три раза пикировала – всё промахивалась. На чётвёртый попала – капнула на самую голову. Не простая была ворона – простая столько не наделает.
И так уж вышло, что через полгода женился Макарий. Девку взял ладную, толстомясую. Такая баба в хозяйстве, что конь. Да и приданое барахлишком и деньгами кое какое за нею было. Стали жить. Живут, а Макарка всё на Алёнкин хутор заглядывается. И всё-то у неё ладно, да складно, а ведь, кажется одной с таким хозяйством в жизнь не управиться. Или, например яблоки у Макара в саду шашель побил, а у ведьмарки – висят как ни в чём ни бывало, да соком наливаются. И так - куда ни кинь.
А тут и красные войска вошли. Стали объяснять, что для того, чтобы новую жизнь построить тех врагов, которые до поры до времени схоронились, надо отловить, да выслать. И пришла им на сельсовет разнарядка выявить тридцать паразитов.
Макарий под рюмочку и шепнул своему свояку, а тот как раз председателем сельсовета был, про ведьмино отродье. К осени наехали солдаты и Алёнку с прочими другими увезли.
Дом сгорел в войну. Сад зарос лесом. Только по мурам можно было догадаться, что когда-то здесь люди жили.
Как-то к Троице побрёл Макар на кладбище – на могилках убрать. Глядь – стоит Алёнка у своих могилок. Годы прошли, а она, как была, стройненькая. И говорит, не оглядываясь: Ты подходи Макарий Пантелеймонович, не бойся. Я зла на тебя не держу. Только ума не приложу, как ты с совестью своей ладишь?”
Постоял Макар, да поковылял домой. Шёл и всё смеялся про себя. Ишь ты, что загнула, ведьмино отродье, совесть…Макарий сроду не знал, что это такое…

Б. Юдин
Термитник поэзии http://www.termitnik.ru/poem/1141/