***
- Я боюсь за твое будущее, Кира, - сказал Виктор, - сейчас самое время примириться с жизнью, такой, какая она есть. С подобными мыслями далеко не уйдешь.
- Это, - сказала Кира, - зависит от того, в какую сторону я хочу идти.

***
По-моему, когда вопрос спорный и есть сомнение в правоте любой из сторон, правильнее всего встать на сторону слабейшего из противников.

***
Для меня нет такой вещи, как долг. Если я знаю, что дело правое, мне хочется его делать. Если дело не правое, я не хочу его делать. Но если дело правое, а мне не хочется его делать - значит, я не знаю, что правильно, а что нет; и значит, я не мужчина.


***
- Вы хотите повторить то, что говорят многие из наших врагов: "Мы восхищаемся вашими идеалами, но чувствуем отвращение к вашим методам".
- Мне отвратительны ваши идеалы.
- Почему?
- В основном, по одной причине - главной и вечной, независимо от того, сколько ваша партия обещает совершить, независимо от того, какой рай она планирует подарить человечеству. Какими бы ни были ваши остальные утверждения, есть одно, которого вы не можете избежать, одно, которое превращает ваш рай в самый неописуемый ад: ваше утверждение о том, что человек должен жить для государства.
- Ради чего же еще он должен жить?
- Вы не знаете? - ее голос неожиданно задрожал в страстной мольбе, которую она была не в силах скрыть. - Вы не знаете, что в лучших из нас есть нечто такое, до чего ни одна рука извне не должна посметь дотронуться? Нечто священное, потому и только потому, что можно сказать: "Это моё". Вы не знаете, что люди живут только для самих себя, по крайней мере, лучшие из них, те, кто этого достоин? Вы не знаете, что в нас есть нечто, к чему не должны прикасаться никакое государство, никакой коллектив. никакие миллионы?

***
- Разве вы не понимаете, - спросил он, - что мы не можем жертвовать миллионами во имя нескольких человек?
- А жертвовать несколькими, когда эти несколько - лучшие из лучших? Отберите у лучшего его право на вершину, и у вас не останется лучшего. Что есть ваши массы, как не миллионы глупых, съежившихся, безразличных душ, у которых нет собственных мыслей, собственных мечтаний, собственных желаний, которые едят, спят и беспомощно твердят слова, вбитые в их мозг другими? И для этих вы пожертвовали бы несколькими, кто знает жизнь, кто есть сама жизнь? Меня тошнит от ваших идеалов, потому что я не знаю худшей справедливости, чем раздавать не по заслугам. Потому что люди не равны в способностях и нельзя обращаться с ними так, будто они равны.

***
Это редкий дар - уважать себя и свою жизнь, желать самого лучшего, самого высокого в этой жизни только для себя! Представлять себе рай небесный, но не мечтать о нем, а стремиться к нему, требовать!

***
Мы с тобой оба верим в жизнь. Но ты хочешь бороться за нее, убивать и даже умереть ради нее, а я лишь хочу жить ею.

***
Чтобы критиковать, нужно понять.

***
Люди создают себе вопросы, потому что боятся смотреть прямо. А нужно только смотреть прямо и видеть путь, а когда ты его видишь, то не надо сидеть и смотреть на него - надо идти.

***
Что же с нами со всеми будет? Вот что меня пугает. Не сам даже вопрос, но то, что это - вопрос, который никому нельзя задать. Ты задаешь его и наблюдаешь за людьми, ты видишь их глаза и понимаешь, что они чувствуют то же самое, так же боятся, как и ты, и ты не можешь спросить их об этом, но если спрашиваешь, то они все равно не могут это объяснить... Знаешь, мы изо всех сил стараемся не думать, не думать о том, что будет через день, а иногда, через час... Знаешь, что я думаю? Я думаю, что они намеренно делают это. Они не хотят, чтобы мы думали. Вот почему мы так вкалываем.

***
Мы задумали построить храм. Выйдет ли у нас. в конечном счете, хотя бы часовня? Нет. У нас не получится даже сортира. Мы построили затхлую кухню с одной старой печкой! Мы поставили на огонь чайник и стали готовить варево из крови, пепла и стали. Что же у нас получилось? Новое человечество? Люди из гранита? Или, по меньшей мере ужасное чудовище? Нет. Мы народили извивающихся ничтожеств. Гуттаперчевых, двуличных созданий. Этих тщедушных людишек даже не нужно наказывать. Они покорно берут кнут в свои руки и секут сами себя. Тебе никогда не доводилось присутствовать на заседании какого-нибудь кружка политпросвета? Не мешало бы. Там многое можно узнать о человеческом духе.

***
Кто может сказать мне, почему я должна жить не ради того, чего хочу. Кто членораздельно ответит мне на этот вопрос? Вы пытались дать нам свои установки относительно того, чего нам хотеть, а чего нет. Вы пришли, подобно армии в победном шествии, с миссией построения новой жизни. С корнем вырвав старую жизнь, о которой вы ничего не знали, вы определили критерии новой. Вы влезли во все естество человека, в каждый его час, каждую минуту, каждый нерв, каждую потаенную мысль - и заявили, что теперь все обязаны жить иначе. Вы пришли и запретили живым жить. Вы заперли нас в каменном подвале, от ваших тесных оков у нас лопаются вены! И вы с любопытством наблюдаете за тем, что с нами будет. Что ж, смотрите! Смотрите все, у кого есть глаза.

***
Она понимала, что умирает. Но для нее это больше не имело значения. Она узнала то, о чем никто из людей не рассказал бы. Она прожила годы в ожидании этой жизни, верила в возможность ее существования, а сейчас почувствовала, что с самого детства жила ею. Жизнь была, и была только потому, что она, Кира, не сомневалась, что жизнь возможна. В глубине души она слышала беззвучный гимн своей мечте. Момент или вечность - разве это имеет значение? Непобежденная жизнь существует и будет существовать.
Она улыбнулась, в последний раз, тому многому, что было так возможно.

От себя. Одна из немногих книг, оставивших меня без сна. Я перевернула последнюю страницу неделю назад, но до сих пор так и не смогла пережить эту книгу. Пусть я не согласна с действиями главной героини, но я готова подписаться под каждым словом, вложенным Айн Рэнд в уста Киры. Вряд ли я смогу сейчас членораздельно описать мое отношение к стране Советов - оно скорее отрицательное, за исключением пары-тройки моментов. Мне трудно сравнивать и оценивать - я прожила в СССР совсем недолго, воспоминания ограничиваются несколькими сценами в магазинах. Даже в совсем юном возрасте я постоянно слышала: "Так не делают", "Это не принято", "А что скажут другие?". Уже тогда я не могла понять (не понимаю и сейчас), зачем мне ломать себя и жить так, как приказала партия? Почему я должна быть как все? Почему я не имею права выделиться из серой толпы? Ведь будущее страны не окажется в опасности, если я сделаю такую-то прическу и надену такое-то платье. А что изменится в глобальном масштабе, если я выберу сугубо "мужскую" профессию? Я ни в коем случае не пытаюсь "наехать" (раз уж в верхах позволяют себе жаргонизмы...) на советскую власть - если бы не она, я бы не появилась на свет. Современная медицина просто не способна на то, что было возможно (бесплатно!) лет 30 назад. Но суть не в этом. Читая "Мы живые", я почувствовала на собственной шкуре, что такое - жить в России 20х годов прошлого века. Я переживала, боролась, боялась, надеялась, любила, сопротивлялась, выживала. Не это ли является признаком гениальности писателя?