Глава 12.


Похоже, наши каникулы, столь хорошо начавшиеся, уже подошли к концу. Последнее… «приключение», кажется, добило Тома. Он на следующий же день позвонил Дэвиду и потребовал забрать нас домой. Том вообще стал каким-то странным. Взять хотя бы его реакцию, когда он застал нас с Шоном…
Шон уехал тем же вечером. Он так и не зашел ко мне, просто собрал вещи и выехал из отеля. Черт, надо же было Тому так некстати войти! Я ведь почти выиграл наше пари, осталась лишь самая малость… а вот мой «случайный» приступ истерики оказался весьма кстати. Надо бы запомнить, что Шону больше всего нравится видеть меня обиженным и беззащитным. Это, видимо, вызывает у него инстинктивное желание защитить меня. Ну и заодно трахнуть, но в этом я его не виню. Мало кто может сопротивляться моему обаянию.
Ну ничего, приободрил я себя, в Германии уж точно все получится. Хоть Том и старается заставить Шона держаться подальше от меня, вряд ли он и дальше будет столь же строго контролировать мои связи. А от месяца прошло меньше половины, и времени у меня более чем достаточно.
От этих мыслей на душе стало как-то солнечно, и я еще энергичнее принялся скидывать вещи в чемодан.
- К тебе можно? – прервал мое занятие Том.
Я пожал плечами и, не удержавшись, ехидно спросил:
- С каких это пор тебе на это требуется разрешение?
Том буркнул что-то невразумительное. Нет, он определенно стал каким-то странным.
- Как ты, все хорошо? – брат даже как-то робко присел на мою разобранную постель. Я хмыкнул. Это что, новая игра «достань брата своей заботой»? Она мне что-то совсем не по душе.
- В полнейшем.
- А руки?
Нет, он точно надо мной издевается.
- Том, прекрати строить из себя заботливую мамочку. А то я еще подумаю, что ты в меня влюбился, - и я сам расхохотался от абсурдности своей шутки. Том вяло хихикнул и отвернулся. Обиделся?
- Ну, ты чего, братишка? – я уселся к нему на колени и обнял за шею.
Том лишь серьезно посмотрел мне в глаза, и я невольно сжался от мелькнувшей в его взгляде боли. Неужели он и в самом деле заботится обо мне? Я, черт побери, сейчас расплачусь.
- То-омми, - шепнул я ему на ухо. Он замер на секунду и, крепко обняв меня за талию, сладко поцеловал. «Это уже лучше», - довольно подумал я, страстно отвечая на поцелуй. Руки сами собой поползли вниз. Одна приподняла широкую футболку, другая автоматически нащупала ремень.
- Нет, стой, - Том прервал поцелуй, перехватив мою руку.
- Почему? – обиженно протянул я.
- Нам через полчаса выходить, - отрезал Том. – Собирайся.
И он, скинув меня на пол, резко вышел из номера.
Я в полнейшем изумлении уставился на закрытую дверь. Том еще ни разу прежде не отшивал меня.
В самолете мы молчали, оба недовольные утренней сценой. Я-то понятно почему, но с какой стати дулся Том, понять не мог похоже даже он сам. На все мои вопросы и предложения он отвечал односложным «нет», и отворачивался к окну. Чего он там, интересно, не видел?
Летать я боялся всегда, но сегодня мне почему-то было даже страшней, чем обычно. Хотелось подойти к Тому, положить ему на колени голову, как сделал тогда Шон, и просто сидеть так до самой Германии. Но я, естественно, подобных глупостей делать не стал и просто попытался успокоиться. А в голове вертелась глупая мысль: если самолет упадет, последним, что произошло между мной и Томом, будет глупая ссора.
Когда самолет, наконец, начал снижаться, Том на секунду обернулся ко мне, и я с удивлением прочел в его глазах отражение своих собственных мыслей. Настроение сразу поползло вверх.
Встретил нас – надо же! – сам Дэвид, в сопровождении охранника и Густава с Георгом. Они-то здесь откуда и зачем?
- Как отдохнули? – накинулись они с расспросами на Тома, словно меня здесь и не было. Лишь Дэвид как-то уныло посмотрел на меня, и присоединился к компании во главе с сияющим Томом. Мне осталось лишь злобно покрикивать на охранника.
Почему-то было очень обидно. Но зачем мне хорошие отношения с Йостом и ребятами? Разве что для работы… зачем мне их внимание? Пусть они засунут его себе куда подальше. Никогда не желал быть всеобщим любимцем. Это слишком хлопотно. И надо поддерживать скучный имидж «хорошего мальчика». Тому, почему-то, все это удавалось легко, хоть он и был главной бестией нашей команды.
«Тома любят, потому весь эгоизм, подготовленный для вас двоих, достался тебе» - вспомнились слова Дэвида, адресованные мне. Тогда он еще так грустно посмотрел на меня, что мне даже стало смешно - неужели он думал, что я не замечу его глупой влюбленности и извечных похотливых взглядов? Я тогда и забыл об этой фразе…
Чихать я на них хотел. Нравится им играть в добрых милых мальчиков – пожалуйста. А я – нет уж, увольте. У меня и без них были дела.
Я набрал номер Шона.
- Да? – раздался в трубке девичий голосок. Кажется, это была глупышка Аннет.
- Шона позови, - сказал я командным тоном, и, спохватившись, добавил, - пожалуйста.
- Его нет, Билл. Он сменил телефон… - затараторила в трубку девушка. – Кажется, хотел к отцу съездить. Ему что-то передать?
Я молча нажал «отбой».
Черт, эта Аннет потихоньку начала меня раздражать, сам не знаю почему. Она же просто глупая и не особо симпатичная девица, уверенная, что Шон ее любит. Знала бы она, что на отдыхе ее «любимый» думал о ней уж точно в последнюю очередь.
- Ну и долго ты будешь так сидеть? – недовольный голос старшего Уилкса вывел меня из моих размышлений. Я оторвал взгляд от прекрасной панорамы города и посмотрел на недовольного мужчину. В голове мелькнула мысль, что, возможно, стоит уже запомнить имя этого борова.
- А тебе то что? Трахаться захотелось? – насмешливо приподнял я левую бровь. Уилкс возмущенно закашлялся, нервно ерзая на кресле, пытаясь скрыть заметный бугор на брюках.
- Тебе не пора? – он проигнорировал насмешку и уже в третий раз за десять минут поглядел на часы.
- Сына ждешь? – мужчина удивленно моргнул и как-то неуверенно кивнул.
- Не стоит, чтобы он нас видел вместе…
Вместе? Ты себе льстишь, грязная свинья. Ты мне никто, я просто прихожу в твой кабинет получить что-либо за какой-то несчастный минет. Ты счастлив, я доволен.
Хотя, признаюсь, извращенная влюбленность этого идиота меня в какой-то мере забавляет.
- Как пожелаешь, - я пожал плечами и вышел из надоевшего мне кабинета.
В дверях я столкнулся с удивленным Шоном.
- Что ты тут делаешь? – изумился он, буквально пожирая меня взглядом.
- Тебя ищу, - я улыбнулся как можно более очаровательно.
Шон замер на месте. Из столбняка его вывело лишь покашливание отца.
- Шон, мы хотели обсудить дела…
Он моргнул и, с трудом отвернувшись от меня, посмотрел на Уилкса-старшего.
- Не сейчас, ладно? – даже не дожидаясь ответа отца, Шон схватил меня за руку и вытащил в коридор. – Сходим куда-нибудь? – у лифта он остановился и умоляюще посмотрел на меня. Я кивнул. Почему-то сейчас мне стало спокойно и уютно рядом с ним. Мы зашли в лифт и, заговорщицки переглянувшись, коротко поцеловались. Всего пара секунд, но на губах словно остался отпечаток. Под счастливым взглядом Шона, я пальцем дотронулся до губ. Он лишь ладонью взъерошил мои волосы и рассмеялся.
Настроение стремительно поднималось.
В кафе, куда Шон привел меня, было тихо и спокойно. Вернее, это было даже не кафе, а небольшая булочная, в которой стояло всего два столика. Лысый продавец, поздоровавшись с Шоном, принес заказ – два кофе и ароматные булочки с корицей, которыми мы кормили друг друга с рук. Мне было так спокойно и уютно, как, наверное, ни разу за последние пять лет. Я совершенно ни о чем не думал, заставив себя поверить в ту сказку, что я сам нарисовал для Шона.
Он протянул руку, и наши липкие пальцы переплелись. Его взгляд, казалось, проникал насквозь и видел всю мою душу – не только отвратительный характер и всю ту грязь, что налипла на меня за долгие годы, но и что-то такое, что я уже давно считал утерянным.
Мы сидели за столиком, и целовались, прямо перед прозрачной витриной, совсем не обращая на это внимания. Наши поцелуи были неторопливыми и томительными, полными какой-то сладко-горькой нежности. Наверное, лишь Шон так целовал меня.
Странно, но я никуда не хотел спешить. К черту пари, я просто хотел сидеть в объятиях Шона, с наслаждением вдыхая его аромат и чувствуя на себе тяжесть его сильных рук. Как никогда мне хотелось защиты и поддержки. Хотя бы от Шона…
Негромкий телефонный звонок показался мне оглушительным.
- Да? – резко спросил Шон, нехотя отстранившись от меня.
Я прислушался и разобрал знакомый девичий голос. Снова эта Аннет!
- Прости, я сейчас не могу говорить. Нет, не поговорил… черт, ты понимаешь, что мне сейчас некогда? – Шон сорвался на крик и бросил трубку. Минуту он посидел, уронив голову на сложенные руки.
- Наверное, мне стоит поехать к ней, - пробормотал Шон, упорно стараясь не смотреть на меня.
- Наверное, тебе стоит решить, кто из нас для тебя важнее, - неожиданно для самого себя, воскликнул я.
- Она моя невеста! – возмутился Шон, наконец, посмотрев мне в глаза.
- Вот и иди к ней тогда, - выкрикнул я и, схватив курточку, выскочил из кафе бросившись бегом куда глаза глядят.
Холодный воздух немного отрезвил меня. Зачем я это сделал? Надо было просто мило улыбнуться, сказать «конечно» и уйти с миром. Надо было…
Я застегнул куртку и, сунув уже замерзшие руки в карманы, медленно зашагал по пустой улочке.

Глава 13
Я бросил сумку на пол прихожей и, пройдя в комнату, рухнул на диван. В голове вертелось столько вопросов, и ни на один из них я не мог найти ответа.
Что вообще происходит со мной? Зачем, ну зачем я поцеловал Билла? И почему Том был так взбешен? Я понимаю, что мне нельзя было оставлять Билла в клубе с этими выродками, но я же не знал, даже не догадывался…
Наконец, с кем и о чем говорил по телефону Билл? Я ведь ни разу прежде не видел его в таком состоянии.
Я устало потер виски и, скинув одежду прямо на пол, лег на кровать, зарывшись носом в мягкое одеяло. Теплая рука тут же обняла меня за талию.
- Ты вернулся? – спросила Аннет, сонно посмотрев на меня.
- Спи, милая, - я погладил ее по мягким волосам и повернулся к ней спиной.
И еще один вопрос. Как мне сейчас вести себя с Аннет? Молчать и делать вид, что ничего не произошло? Но это же нечестно по отношению к ней… и к Биллу, который, признался я сам себе, сейчас был для меня ничуть не менее важен, чем Аннет.
Проснулся я от мерзкого звонка будильника на своем телефоне. Голова, по-прежнему разрываемая вопросами, чертовски сильно болела. Даже запах любимых булочек сейчас раздражал меня. И Аннет, кинувшаяся ко мне с подносом, тоже.
Поморщившись, я мягко отстранил принесенный завтрак, стараясь не обращать внимания на расстроенное лицо невесты. «Прости, дорогая, но сейчас совсем не до этого» - хотелось сказать мне, но я промолчал. Все-таки промолчал. И буду делать вид, что ничего не случилось. Потому что Аннет любит меня. И потому что так будет правильнее.
- Может, все-таки, поешь? У тебя сегодня тяжелый день впереди…
Я удивленно моргнул.
- Тебе Дэвид Йост звонил и отец тоже. Оба хотят с тобой встретиться, - улыбаясь, тараторила Аннет, умудряясь сунуть мне в руки чашку с кофе и булочку. Я послушно откусил кусочек и сделал большой глоток.
- Йост назначил встречу в одиннадцать в ресторане… я записала адрес. А отец просил зайти к нему в офис вечером, - Аннет намазала мою булочку маслом. – Ой, еще тебе из Лондона звонили. Тетя, кажется. Просила связаться с ней. Это что-то насчет цветов к свадьбе, - улыбнулась Аннет, я промолчал, глотнул кофе и зашелся в приступе кашля.
- Вещи я прибрала, сумку разобрала, - Аннет встала с кровати и надела пальто.
Моя милая, моя любимая Аннет! Я готов был расплакаться от благодарности ей. Она же все делает для того, чтобы я был счастлив. И я не должен, не могу все это потерять ради нескольких секунд постыдного удовольствия.
- Постой, - я окликнул невесту, уже готовую выйти из квартиры. – Дай мне свой телефон.
- Зачем? – удивилась она, но протянула мне трубку.
- Вот, возьми мой.
Она пожала плечами и, сунув телефон в сумочку, вышла из квартиры, осторожно прикрыв за собой дверь.
Я облегченно вздохнул. Может, мне все же удастся избежать общения с Биллом?
В ресторан, где назначил мне встречу мистер Йост, я прибыл с небольшим опозданием. Почти вбежав в зал, я обратился к недовольно покосившемуся на меня метрдотелю.
- Я Шон Уилкс. У меня встреча с господином Йостом.
Метрдотель смерил меня презрительным взглядом и нехотя проводил к дальнему столику.
Продюсер невнимательно читал газету, лениво помешивая ложечкой кофе. На меня он кинул быстрый взгляд, и снова уткнулся в газету.
Я сел напротив и с некой нетерпеливостью во взгляде посмотрел на Йоста, который, явно нарочно, пытался показать всяческое безразличие к моему приходу.
- Вы опоздали, - спокойно сказал он из-за газеты, перестав, наконец, мешать свой кофе.
- Извините, пробки, - соврал я, чуть покраснев. Йост перевел взгляд на пустынную улицу и усмехнулся.
- Не важно, - он отложил газету и, глотнув кофе, перевел взгляд на меня. – Что случилось в Испании?
Я с удивлением поглядел на него, изо всех сил стараясь не краснеть. Не может быть, чтобы он узнал… не может?
- По вашему лицу, вижу, что вы в курсе, - Йост усмехнулся. – Вы не пугайтесь, я ничего не знаю и ни на что не намекаю, - «успокоил» он меня. – Просто вчера мне позвонил Том со странным требованием как можно скорее забрать их оттуда. Поверьте, если бы вы знали близнецов так, как их знаю я, вы бы ни на секунду не засомневались, что это неспроста. А, поскольку, вас отправили с ними в качестве сопровождающего, - голос Йоста налился металлом, - я требую у вас объяснений. Что случилось?
- Билл попал в довольно неприятную историю, - тщательно подбирая слова, ответил я.
- Неприятную историю? – он горько усмехнулся. – Я, как мне кажется, понял. Его привлекательность опять сослужила малышу плохую службу?
Я изумленно посмотрел на Йоста.
- И не смотрите на меня так, - раздраженно буркнул он. – Я уже больше пяти лет заменяю им всех родственников сразу. Неужели вы думаете, что для меня хоть что-то может быть в новинку?
- Может, мы с вами говорим о разных вещах? – осторожно поинтересовался я. – Билл он…
- Он пошел в какой-нибудь вертеп и подцепил пару-тройку «поклонников», пожелавших ознакомиться со звездным телом поближе? – саркастично спросил Йост, с каким-то садистским удовольствием наблюдая за тем, как вытягивается в удивлении мое лицо. – Это не в первый раз,- он устало вздохнул, - И боюсь, что не в последний.
Йост подпер голову руками и продолжил, упорно не смотря на меня.
- Вы, наверное, считаете Билла наивным ребенком, - он говорил быстро, «проглатывая» слова. – Но, поверьте, вы глубоко заблуждаетесь. Его детство осталось далеко позади. Очень далеко. И лучше бы вам не общаться с ним так близко.
- Я не обязан вас слушаться, - вспылил я. – Оставьте свои «советы» для кого-нибудь другого. И свои домыслы тоже. Не знаю, что вы там думаете о Билле, и знать не желаю. Но я знаю, что он совершенно не такой, как вы говорите. И, позвольте, я сам составлю о нем свое мнение. А теперь, простите, но мне пора идти.
Я резко поднялся, задев стол, отчего кофе из чашки Йоста пролилось на скатерть. Он этого не заметил, и дальше изучающе глядя на меня.
- Ваше дело, - пожал он плечами. – Так или иначе, я вижу, что-либо говорить уже поздно. Не жалуйтесь потом, что вас не предупреждали.
И он снова уткнулся в свою газетенку. Я хотел что-то ему возразить, но слова куда-то исчезли, и я просто вышел из этого чертового ресторана.
К отцу я тоже опоздал, бесцельно бродя по городу и вновь пытаясь найти ответы на вопросы, количество которых все возрастало.
О чем говорил Йост? И почему? Стоит ли мне верить ему? Ответ был лишь на последний вопрос - определенно, нет.
Том просил Йоста забрать их из Испании. Это означало, что хочу я того, или нет, но скоро я вновь встречусь с Биллом. Как мне себя вести? Делать вид, что ничего не было? Или же…
Я тяжело вздохнул. Слишком сложно все это. Но, как к своему удивлению, мне ничего – совершенно ничего – не хотелось менять.
Разве что спасти Билла от этих извращенцев в клубе…
Остановившись посреди улицы, я вдруг осознал, что пришел как раз к зданию, где находился офис отца. И время было как раз подходящее. Неужели, я полдня бродил по улицам?
Я автоматически зашел в здание и поднялся на лифте до последнего этажа, все еще думая о Билле. Может, все-таки стоит попробовать сделать вид, что ничего не изменилось?
Но смогу ли я? Ведь в наших отношениях действительно что-то теперь не так. Я уже никогда не смогу не думать о Билле с нежностью, с… с любовью, и – да, черт побери! – с желанием. Я никогда больше не смогу смотреть на его нежное, совсем не мальчишеское личико, без сводящего с ума желания прикоснуться к его пухлым губам своими…
Черт побери, я не хочу!
- Я не хочу! – прошептал я, ударив рукой о стену лифта. Двери разошлись в стороны, выпуская меня.
Распахнув дверь кабинета отца, я совершенно неожиданно столкнулся с Биллом… с Биллом, которого здесь совсем не должно быть.
- Что ты тут делаешь? – мне безумно хотелось протереть глаза, чтобы убедиться, что это не сон. Что передо мной и правда стоит Билл, одним своим видом сводящий меня с ума.
- Тебя ищу, - он улыбнулся, и вдруг все, о чем я думал весь день, показалось мне таким бессмысленным. Я не хочу, чтобы в наших отношениях все было по-прежнему, пора бы уж в этом признаться.
Покашливание отца вывело меня из раздумий.
- Шон, мы хотели обсудить дела…
Я моргнул, стараясь отогнать непристойные видения.
- Не сейчас, ладно? – я схватил за руку Билла и вытащил его в коридор. – Сходим куда-нибудь? – я коротко посмотрел на мальчика и замер. Он улыбался – спокойно и нежно, словно говоря своим взглядом: «Я тебе верю и ничегошеньки не боюсь. Не подведи меня, ладно?».
Я вошел следом за ним в лифт и взглядом ответил: «Не подведу!». Его сладкий поцелуй, такой короткий, но такой нежный, стал для меня лучшей наградой.
- Черт! – я бросился следом за Биллом, но его уже и след простыл. Я потерянно стоял на холоде, пытаясь осознать случившееся. Аннет… ведь я действительно обидел ее, и должен – обязан! – был извиниться. Извиниться, и, наконец, прояснить наши отношения.
А Билл… Он не должен был ставить меня перед выбором. Только не теперь.
- Господин Уилкс, вы бы зашли, а то простудитесь, - добрый Ганс буквально за руку отвел меня в булочную. Я безвольно опустился на стул. – Ваш паренек шарф оставил, - Ганс протянул мне пушистый белый шарф. Я схватил его и благодарно кивнул Гансу. Наскоро одевшись и положив на стол несколько банкнот, я пошел домой.
На улице меня встретила Аннет.
- Где ты ходишь? Что случилось? Почему ты сказал, что не можешь говорить? – Аннет буквально сыпала вопросами. Ее привычка тараторить всегда казалась мне очень милой, но сейчас выводила из себя.
- Нам стоит расстаться, - глухо проговорил я, не смея встречаться с ней взглядом.
- Что? – недоуменно переспросила Аннет, глупо хлопая глазами.
- Расстаться, - повторил я. – Прости, но я не люблю тебя больше. И не могу жениться. Прости.
Все так же, не глядя в ее глаза, я зашел в квартиру, встретившую меня молчаливой темнотой. Я включил свет и, не разуваясь, сел в кресло, все еще сжимая в ладонях шарф Билла.
- Ты встретил другую? – робко спросила Аннет, заходя следом за мной.
- Да, - резко ответил я.
- Хорошо, - кивнула Аннет. – Я уйду.
- Уходи, - мне не верилось, что это все происходит со мной. Я молча сидел, наблюдая за сборами Аннет, моей невесты – теперь уже бывшей. Ее плавные движения, так восхищавшие меня прежде, теперь не вызывали у меня никаких чувств. Никаких, кроме мыслей о том, что, возможно, вскоре ее место в моей жизни займет совершенно другой человек.
Только по хлопнувшей двери я понял, что Аннет уже ушла. Я хмуро оглядел ставшую вдруг такой пустой квартиру.
Завтра я раскаюсь в этом. Но это будет только завтра.

Глава 14
Я, конечно же, знал, что Билл не поймет. Я понимал, что моя вдруг проснувшаяся забота вызовет у него лишь ехидный смешок. Знал, но все-таки не был готов к тому, что мои самые искренние порывы будут для него выглядеть глупо и фальшиво.
Хорошее настроение, что было у меня с утра, улетучилось сразу же после утренней сцены. И на самолет я сел с твердым намерением игнорировать Билла до самой Германии. Чтобы не видеть его умоляющий взгяд я упорно смотрел в окно, старательно разглядывая белые облака и крохотные домики внизу. Смешно… больше всего на свете я хотел сесть рядом с Биллом, успокаивающе сжать его тонкую ладонь и посмотреть в его огромные испуганные глаза, взглядом говоря: «Не бойся, все будет хорошо…». Раньше я всегда так делал, хоть это и было скорее своеобразным ритуалом, чем осознанным действием. Так почему же сейчас, когда я хочу это сделать, что-то мешает мне?
Секс не мешал быть нам в первую очередь братьями. Неужели мои странные и неопределенные чувства помешают?
Я хмыкнул от совершенно некстати пришедшей в голову мысли: если сейчас случится что-то с самолетом, последним, что произошло между мной и Биллом, будет нелепая размолвка.
Мысли снова потекли в ту сторону. А ведь Билл, скорее всего, ничего и не понял. Куда ему понять, что людям обидно, когда в ответ на их лучшие побуждения, они получают лишь презрительные взгляды и пренебрежительный смех. Ведь Билл никогда ни к кому не совался со своей заботой. Ему вообще ничего кроме секса от людей не нужно… Хотя, нет, вру. Ему нужно обожание, преклонение, влюбленность: он ведь так любит чувствовать себя властелином людских сердец. Он любит, когда все находится у него под контролем, даже если это всего лишь иллюзия…
Самолет пошел на посадку, и я отвлекся от мыслей, услышав сдавленный всхлип. Не удержавшись, я обернулся, встретившись с Биллом взглядом. И все, о чем я думал всю дорогу, показалось мне таким глупым. Ведь у противоположного окна сидел, насмерть перепуганный, мой младший брат.
Встретили нас ребята и Дэвид. Густав и Георг сияли, как новые монеты, хлопали меня по плечам и наперебой задавали вопросы. Я вдруг вспомнил: они ведь совсем не обиделись на нас с Биллом за то, что в Испанию отправили только нас двоих. И никогда не обижались, что про них регулярно забывали, когда дело касалось фанатской любви. Они словно не замечали, что для многих наших обожательниц группа ограничивалась близнецами Каулитц. Наверное, за это я их и обожал. За постоянное дружелюбие и почти полное отсутствие эгоизма.
Я широко ухмыльнулся, разводя руки, и накинулся на них с объятиями. Георг смеялся, дергая мою кепку за козырек, отчего она съехала мне на глаза. Густав раздавал дружеские тумаки. И в этой суматохе я как-то совершенно забыл про Билла. А когда я, поприветствовав друзей, обернулся, его уже не было. Лишь по пронзительно-грустному взгляду Дэвида я понял, что Билл опять куда-то ушел.
Грустить и переживать по этому поводу не хотелось совершенно. В конце концов, я прекрасно знал сценарий, по которому пройдет сегодняшний вечер у Билла. Он пойдет в какой-нибудь клуб, подцепит очередного тупого красавца, желающего поиметь его аппетитную задницу, и займется с ним безумным сексом.
А потом все равно придет ко мне.
И я позволил ребятам засунуть меня в машину и отвезти в какой-то бар, где они собрались шумно отпраздновать наше с Биллом скорое возвращение. Вот только о том, что второго виновника «торжества» с нами не было, все почему-то забыли…
Наверное, не стоило так напиваться, но сдерживать себя у меня просто не было сил. И, наверное, не стоило прямо в подсобке трахаться с молоденькой барменшей, но у нее были мелированные черные волосы до плеч и подведенные карандашом карие глаза…
Отрицательно помотав головой на предложение ребят проводить меня до квартиры, я, почти не шатаясь, вышел из бара. В голове приятно шумело и не было ни одной мысли, что было еще приятнее. И я, наверное, был бы совсем счастлив, если бы, придя домой, застал там Билла.
Но в квартире было пусто. Я, вообще-то, давно уже должен был привыкнуть к этому, ведь Билл никогда не сидел дома по вечерам. Он предпочитал проводить время в компании интересных ему молодых и не очень молодых людей. Мне всегда было любопытно: как он выбирает своих «партнеров»? Или он просто отдается первому встречному? Почему-то я больше склонялся ко второму варианту.
Неспешно стянув с себя куртку и кроссовки, я еле дополз до дивана и рухнул на него, бессмысленно уставившись в потолок. По щекам текло что-то теплое и соленое, но мне совсем не хотелось думать, что это слезы. Ведь парни не плачут. Тем более, не плачут из-за того, что их младший брат-близнец просто-напросто последняя шлюха, в которую им по воле рока случилось влюбиться…
Блядь, но я же не верю в любовь? Точно: я не боюсь темноты, знаю, что Санта-Клауса не существует, и не верю в любовь… Глупо верить в то, чего не существует. И глупо страдать по этому поводу.
Я спешно вытер лицо и пошел в душ, упрямо отгоняя мысли. Раньше мне удавалось не думать… И, задушив тоненький голосочек в моей голове, вякнувший: «Вот поэтому все сейчас так…», я позволил прохладным струям воды смыть с себя груз прошедших дней…
Одиннадцать. Я сижу в кресле и бессмысленно пялюсь в телевизор, глотая горячий горький кофе. На экране – наш концерт, и Билл с абсолютно счастливым и даже каким-то одухотворенным лицом поет «Der Letzte Tag». Я думаю о том, что только творчество еще позволяет Биллу оставаться хоть сколько-то человечным.
Чертверть двенадцатого. Я раздраженно выключаю надоевший мне телевизор и, неловко взмахнув рукой, опрокидываю на себя остатки уже теплого кофе. Чертыхнувшись, я стягиваю с себя свой любимый комплект и засовываю в корзину с грязной одеждой. А в голове вертится мысль, что Билл просто кинул бы на пол эти вещи и напрочь забыл бы о них, пока я ему не напомнил.
Половина дванадцатого. Я всматриваюсь в ночной город, еле дыша на холодное стекло. Пишу пальцем на запотевшем стекле букву «Б», и тут же яростно стираю. Ведь я так стараюсь совершенно не думать о брате и о моих странных чувствах к нему.
Без четверти двенадцать. Я сижу на полу, устало прислонившись спиной к двери и против воли вслушиваюсь в звуки, надеясь услышать стук каблуков в пустом коридоре. Но ничего, кроме приглушенной музыки в соседней квартире, я не слышу.
Полночь. Я вздрагиваю и открываю глаза, проснувшись от толчка открывающейся двери. Подскочив, я смотрю в открывающийся дверной проем, и у меня на душе спокойно и светло. И мне даже не надо думать, почему.
Билл пришел домой.
Он скинул с себя курточку и – надо же! – повесил ее на вешалку. Даже не посмотрев на меня, он прошел в комнату и рухнул на диван, на котором я так же лежал пару часов назад. И так же, как и у меня, по его щекам текли слезы.
- Что случилось? – я присел рядом с диваном, тыльной стороной ладони стирая с его щек слезы. Он помотал головой и отвернулся к стене. Его острые плечи подрагивали в такт тихим всхлипываниям. Я устало ткнулся лбом ему между лопаток, вызвав недоуменное молчание.
- Может, пошлем наше пари ко всем чертям? – произнеся это, я поморщился. Ведь дело не в пари, верно, братец?
Билл обернулся и, насмешливо на меня посмотрев, залился истеричным смехом. Он очень долго хохотал, кашляя и задыхаясь, а я хмуро смотрел на его веселье. Наконец, не выдержав, я со всего размаху ударил его по лицу.
- Спятил? – в шоке уставился на меня Билл, прижав ладонь к алеющей щеке. Я виновато улыбнулся и сел на диван рядом с ним.
- Прости, - я пожал плечами. – У тебя, видимо, была истерика…
Он сморщился и обнял меня – как-то совсем по-братски.
- Я просто устал…
Билл уютно устроился в моих руках и положил голову на мое плечо. Его жаркое дыхание обжигало сквозь тонкую ткань футболки.
- Как отпраздновали? – совершенно бесцветно спросил он, непроизвольно сжимая пальцами мою руку.
- Так себе, - я пожал плечами. Билл слегка остабил свою хватку. – А ты где был?
Он вырвался из моих объятий и отодвинулся, уставившись в угол.
- С Шоном.
- Что делали?
- Тебе это будет неинтересно, - он резко отвернулся от меня.
- Я так не думаю… - я развернул его к себе и застыл, наткнувшись на совершенно пустой взгляд. Лицо – застывшее, как у фарфоровой куклы – не выражало совершенно ничего. И я прижался своими губами к его, бледным и почему-то очень холодным. Он слегка разомкнул их, впуская мой язык, и рвано выдохнул в мой рот.
Поглаживая кончиками пальцев напрягшуюся спину, я нежно ласкал его губы и рот, не желая ничего большего. Но Билл, чуть отстранившись, прошептал:
- Том, трахни меня, пожалуйста.
- Ты уверен? – глупо, Том, очень глупо. Не был бы уверен – не попросил бы, и ты это знаешь.
- Да, - простой кивок. Я вновь потянулся к его губам, но он остановил меня, серьезно глядя в мои глаза. – Только… - он замялся, но все-таки продолжил, - будь нежен…
Я изумленно посмотрел на него. Никогда прежде Билл не просил об этом. Но он уже закрыл глаза и сам подался навстречу моим ласкам. И я решил оставить все мысли до утра.
Мы целовались, как сумасшедшие, прижимаясь друг к другу и судорожно стягивая с себя одежду. Одними этими поцелуями Билл довел меня почти до оргазма, но я, помня его неожиданную просьбу, отстранился и, найдя в себе силы сходить до ванной за каким-нибудь кремом, начал растягивать его – медленно и очень аккуратно, наслаждаясь видом Билла, очего-то смущенно краснеющего. Поцеловав его во все еще прикрытые глаза, я вошел в его жаркое тело, поймав губами тихий стон.
И мне вновь удалось не думать ни о чем, кроме хрупкого и такого желанного тела в моих объятиях. Но на этот раз это было не легкомысленное бездумье, а умиротворение, полное какой-то странной невысказанной нежности. Никогда прежде мы с Биллом не занимались любовью так: спокойно, медленно, наслаждаясь каждым мгновением.
Даже кончили мы одновременно, сжав друг друга в объятиях и тепло улыбнувшись. Билл, так и не открыв глаз, тут же задремал. А я, подхватив на руки безвольное тело брата, уложил его в постель и устроился рядом. Крепко прижавшись к Биллу, я начал проваливаться в дрему под его мерное сопение. И, находясь уже где-то на грани сна, я услышал невнятное бормотание брата:
- Ты лучше всех, Шон…

Глава 15
Холодный ветер упорно пробирался под тонкую простыню, небрежно накинутую на мое тело, но мне совершенно не хотелось вставать с подоконника и одеваться. И я с каким-то глупым упрямством делал затяжку за затяжкой, нервно стряхивая пепел вниз, на улицу, куда за утро уже успели улететь три выкуренные сигареты.
В очередной раз затягиваясь, я совсем невесело усмехнулся. Что-то слишком много я курю в последнее время. А от этого портится кожа, зубы и, что самое неприятное, голос. Вздохнув, я упорно докурил четвертую сигарету и щелчком отбросил окурок, который резким порывом ветра забросило в чье-то распахнутое окно. Оттуда донесся чей-то злобный вопль, на который я, в общем-то, не обратил никакого внимания, все также сидя на подоконнике и кутаясь в тонкую ткань простыни.
Том ушел с самого утра, а я даже не проснулся, когда он уходил. Нет, не так. Он даже не разбудил меня, чтобы сказать, что куда-то уходит.
Хотя, чего это я? Он никогда этого не делал. Да и я тоже…
Все-таки не удержавшись, я кое-как достал промерзшими пальцами пятую сигарету.
В последнее время я что-то совсем разнюнился. Вчера так вовсе… Я недовольно поморщился, вспоминая встречу с Шоном. Знаю, что для большинства я просто «развлечение», способ хорошо провести время, чтобы потом вернуться к своей благоверной и шептать ей на ушко слова любви. Я все это прекрасно знаю и совершенно не переживаю по этому поводу. Точнее, не переживал.
Стряхнув пепел, я с наслаждением затянулся, наполняя легкие едким дымом. В этой моей привычке было что-то свойственное всей моей жизни. Ведь вроде знаю, что плохо, вредно, что ни к чему хорошему не приведет, но все равно упорно делаю это, получая какое-то странное наслаждение от саморазрушения.
Наши странные отношения с Томом тоже были, по сути своей, такой вот «вредной привычкой». Губительной, разрушительной, но такой сладкой. Что может быть прекраснее секса с собственным братом? Да еще и с близнецом? Это же нарушение всех устоев и запретов! Это же настолько аморально! И хочется еще… Потому что попавшего однажды на этот крючок, уже не заставишь ступить на «праведный» путь.
Наверное, кто-то может подумать, что я трахался с Томом по идейным соображениям, бросая тем самым вызов общественной морали. Это не так. Просто… мне хотелось, и больше ничего. Мне было интересно – мой брат, человек, которого я знал всю свою жизнь, сможет ли подобно другим хорошенько поиметь меня? Как выяснилось, смог. Мое любопытство было вполне удовлетворено.
Хотя я до сих пор не понимаю, почему Том допустил это. Он ведь мой старший братец, мой защитник, моя опора, мой пример для подражания. Почему же он, такой сильный и независимый, смог опуститься до того, чтобы трахнуть родного брата. Наверное, за это я до сих пор на него немного злюсь, хотя вполне понимаю, что не имею на это никакого права…
Сигарета дотлела до самого фильтра, обжигая мои пальцы, отчего я вздрогнул и выбросил очередной окурок в окно. С новым порывом ветра пепел разлетелся в разные стороны, запутавшись в моих волосах. Я лениво отряхнул их и продолжил сидеть на подоконнике, уткнувшись подбородком в поджатые колени.
Пожалуй, в моей жизни не было ничего по-настоящему стоящего. Такого, за что стоит бороться до самого конца. Того, за что стоит умереть. Хотя, если задуматься, кто может этим похвастаться? Ну, самое большее – один человек из десятка. И это еще оптимистичный прогноз.
Большая часть людей – просто автоматы для добычи денег. Они живут той самой «хорошей жизнью», являющейся по сути ничем другим, как пустой тратой времени на удовлетворение своих животных потребностей. Они встают рано утром, идут на работу, вечером смотрят телевизор и воспитывают детей по своему образу и подобию, взращивая новое поколение таких же никчемных людишек. Все эти «хорошие люди»: примерные семьянины, добропорядочные домохозяйки и послушные дети – просто трусы, боящиеся хоть что-то изменить в своей жизни. Просто эгоисты, которым не важно ничего кроме собственного благополучия.
Что они могут сделать для мира? Да ничего стоящего.
Впрочем, я тоже ничего не могу, но по крайней мере пытаюсь. Я пою. Не бог весть что, конечно. И, разумеется, это не «послание миру».
Это послание всего одному человеку. Которого, возможно, никогда и не существовало…
* * *
- Ты можешь встать?
Я смотрю вверх и вижу глаза: невероятно синие и полные участия. Даже забываю про вывих, глядя в них.
- Кто ты? – я с трудом поднимаю гудящую голову, пытаясь сесть. Получается.
- Никто, - тихий смех и снова эти глаза. – Просто прохожий.
- А зачем ты мне помог? – правда, зачем «просто прохожий» отделал этих уродов из школы, в очередной раз избивавших меня?
- Захотелось, - хриплый смех. – Нельзя бить маленьких детей, тем более таких красивых…
Меня так изумляет слово «красивый», что я вместо слов благодарности недовольно бурчу:
- Я не маленький!
Смех. Почему-то мне кажется, что я могу слушать его вечно.
- Ладно, «не маленький», как тебя зовут? – он протягивает мне сильную загорелую ладонь, помогая подняться.
- Билл… - я медлю, все также заворожено глядя в его глаза. – А тебя?
- Называй меня… называй меня Джей, - он подмигивает и, отпустив мою руку, собирается уйти. Но я своими слабыми пальцами вцепляюсь в его ладонь, не давая сделать ни шагу.
- Спасибо…
- Пожалуйста. А теперь иди домой.
- Нет, я хочу с тобой… - его глаза на секунду становятся очень серьезными, но потом вновь теплеют.
- Хорошо. Идем.
Каждый день после школы я ходил к Джею. Сидел с ним в его крохотной захламленной квартирке, болтая обо всем подряд: о школе, о тех придурках, что дразнят меня, о Томе, о нашей группе… Джей внимательно слушал, но очень мало говорил. И почему-то всегда терпеливо относился к моим постоянным посиделкам у него.
Он был очень одинок, я так думаю. Иначе ни один нормальный человек не стал бы все свое время тратить на четырнадцатилетнего мальчишку. К тому же, у Джея я никогда не видел ни друзей, ни любовниц. Вообще, я ни разу не замечал, чтобы он общался хоть с кем-нибудь, кроме меня.
Ни мама, ни Том не знали о нем. Я никому не хотел говорить, что в моей жизни у меня, наконец-то, появился настоящий друг. Не брат, который всегда будет рядом, что бы ни произошло. А друг. К тому же, такой взрослый и классный.
Я как-то очень быстро привык к его присутствию в своей жизни. И мне стало казаться, что так будет вечно. Хотя, что может знать маленький мальчик о вечности…
- Я уезжаю, - это первые слова, что он сказал за весь вечер. Я попытался посмотреть ему в глаза, но он упорно смотрел куда-то в стену.
- Надолго? – я сиротливо съежился на своем любимом кресле.
- Навсегда.
- Когда?
- Завтра утром.
Как всегда ровный голос, без примеси эмоций. Я почувствовал, как что-то горячее течет по моим щекам, и отвернулся. Ведь мальчики не плачут.
- Мы еще увидимся? – всхлип все-таки прорвался, и вопрос прозвучал как-то с надрывом.
Джей сел рядом со мной и развернул меня к себе лицом.
- Увидимся, обязательно, - в глазах была такая уверенность, что я поверил. – Вот через несколько лет ты станешь знаменитым певцом, приедешь с гастролями в какой-нибудь город… Где ты хочешь побывать? В Токио? Вот, приедешь в Токио… А я буду стоять в толпе твоих фанатов и слушать, как ты поешь.
- Тогда договорились? – меня охватил какой-то странный нездоровый энтузиазм. Как всегда это бывает при увлечении какой-то бредовой идеей. – И все это время я буду петь песни и думать, что когда-нибудь мы встретимся…
Его глаза стали грустными.
- Но когда это произойдет, ты уже забудешь обо мне…
В тот день я заснул в его квартире, так и не вернувшись домой. А наутро оказался в своей постели. За окном ярко светило солнце, пели птицы… Внизу, на кухне, мама пекла пирог, а из комнаты Тома раздавались противные звуки какой-то очередной хип-хоп композиции.
Все было как обычно.
Но Джея больше не было в моей жизни. Вообще не было. Его квартира была пуста, а соседи даже и не знали, что там кто-то жил.
Иногда мне начинало казаться, что Джея вообще не существовало. Что я его придумал, сойдя с ума от одиночества и непонимания. В такие моменты я начинал усиленно заниматься пением, думая только о нем. И о том, что когда-нибудь я выступлю в этом чертовом Токио и вновь увижу Джея.
А потом я изменился. И в моей жизни остался только Том и постоянное ощущение грязи.
Я пытался, пытаюсь найти Джея. Пою – для него. Но даже специально нанятый детектив уверяет меня в том, что такого человека никогда не существовало.
Знаю, это глупо и нелепо. Звучит, по крайней мере, ужасно. «Билл Каулитц пытается найти и поверить в своего друга детства». Смех, да и только. Но у каждого человека, даже у самого подлого, низкого, грязного, должна быть в глубине души какая-то светлая мечта. Ее не вытравишь из себя, не заставишь себя забыть о ней. Остается лишь беречь, не давая никому даже касаться кристально чистой поверхности, в которой, словно в зеркале, можно увидеть всю свою жизнь…
* * *
Резкий звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Я поднялся, еле разогнув заледеневшие ноги, и, посильнее закутавшись в простыню, прошел к двери.
- Кто? – даже не дождавшись ответа, я распахнул дверь, уставившись взглядом куда-то в ноги гостя.
- Билл… - незваный гость, оказавшийся всего лишь Дэвидом, сделал шаг и остановился на пороге, буквально пожирая меня взглядом. Я невольно поежился и кивком головы пригласил его войти, сам отходя в сторону.
- Чего надо? – я взял из пачки еще одну – это пятая или шестая? – сигарету, хотя в горле уже першило от табачного дыма.
Дэвид прошел в квартиру и как-то неуклюже уселся на диван. Я небрежно плюхнулся рядом, чуть не потеряв по дороге простыню.
- Билл, нам надо серьезно поговорить, - ух ты, Дэвид вдруг стал серьезным. И, надо же, похоже, действительно хочет поговорить. Вот только разговоры нам ни к чему. Я прекрасно знаю все, что он хотел бы мне сказать.
Но я лишь хмыкнул и, изогнув правую бровь, терпеливо уставился на своего продюсера, уже почти слыша все то, что он хотел бы мне сказать.
«Во-первых, Билл, почему тебя не было вчера с нами?».
- Билл, - Дэвид не выдержал и отвел взгляд, - где ты был вчера вечером?
Я чуть не расхохотался и, скрывая усмешку, лениво ответил:
- Был на свидании. Запрещено?
- Н-нет, - слегка запнулся Дэвид. Я заметил, что со временем ему стало все сложнее не реагировать на мою неприкрытую наглость и вызывающее поведение.
«Во-вторых, Билл, что случилось в Испании».
- Билл, что произошло в Испании? Я, наконец, услышу рассказ о произошедшем из первых уст? – он попытался скопировать мой насмешливый тон. Не выйдет, Дэвид. Ты слишком серьезно воспринимаешь свои глупые чувства ко мне, чтобы пытаться играть в непричастность.
- Нет, - отрезал я. Совершенно неожиданно мне в голову пришла чертовски забавная идея. – Лучше я тебе покажу…
И не дожидаясь ответа, я уселся на колени к Дэвиду.
- Билл, это глупо… - нет, Дэвид, глупо пытаться сопротивляться мне.
Я заерзал на его коленях, чувствуя, как постепенно наливается кровью его большой член. Вот это мне и нужно, Дэвид. Не твое идиотское «участие», не твоя привычка всюду совать свой нос.
- Сначала меня впихнули в комнату, полную пьяных похотливых уродов, - начал я нашептывать Дэвиду, облизывая его ухо. Мои руки почти автоматически начали стягивать с него какую-то дурацкую футболку. – Потом они заставили меня сделать так, - я встал перед ним на колени, резко дернув за пряжку ремня. Он сидел, словно боясь шелохнуться, и лишь как-то затравленно смотрел на меня. Ухмыльнувшись, я быстро расстегнул его джинсы и достал уже истекающий смазкой член.
По привычке картинно облизнувшись, я сразу же заглотил его плоть почти целиком и начал активно сосать, вызывая у Дэвида потрясающие стоны. В голове у меня, как обычно, словно растекся горячий туман, заволакивая все мысли и чувства. Осталось лишь одно желание – отдаться, как можно скорее, почувствовать обжигающую боль и, затем, дикое наслаждение. Достичь сладостного облегчения и забыться на время.
Колени побаливали от долгого стояния на полу, а горло, и так измученное утренним курением, почти горело и отзывалось неприятным жжением на каждое движение члена Дэвида. Но было во всей этой боли что-то невероятно приятное. Как истово верующий с наслаждением принимает боль от очищения, я принимал эту боль. Да, я похотливая шлюшка. И за это я стою измученными коленями на жестком полу и так потрясающе непристойно наслаждаюсь тем, что делаю минет.
Последнее движение языком – и в моем горле разлилась вязкая сперма. Ее было так много, что я, при всем своем умении, чуть не подавился. Дэвид как-то совершенно устало развалился на диване, глядя на меня этим взглядом, который я всегда ненавидел – какой-то щенячий, полный этой гребаной нежности и грусти.
- Билл… - нет Дэвид, не хочу ничего слышать. Лучше ты дослушай мою историю до конца.
- А затем, - я, наконец, поднялся с пола и уселся верхом на Дэвида, - затем они меня изнасиловали, отымели, выебали… - мой голос становился все нежнее и слаще, контрастируя со словами. Дэвид было возмущенно дернулся, но я одним взглядом заставил его спокойно сидеть. – А ты… ты ведь тоже хочешь сделать это, не так ли? – пальцы сжались на его члене, вновь дразня и лаская. Дэвид лишь прикрыл глаза, на его лице отражалась борьба с самим собой. Он ее проиграет, я это знаю. Дэвид слаб – ведь он, смешно сказать, любит меня. А я давно уже заметил, что любовь делает людей такими слабыми…
Сорвав с себя смявшуюся простынь, я нетерпеливо начал насаживаться на его член.
- Нет, стой, - почти просипел Дэвид, вцепляясь пальцами в мои бедра, оставляя на них синяки.
Черт, я уже почти жаждал боли. Я хотел чувствовать ее, доказать себе, что я жив, а не утонул в своих слишком запутанных воспоминаниях. И я применил запрещенный прием, горячо зашептав Дэвиду на ухо:
- Я люблю тебя… - такие простые слова и такая очевидная ложь, но именно это заставило изумленного Дэвида расслабиться.
Толчок. От боли я не могу дышать, и хочется лишь одного – умереть. А значит, я живой, я существую.
Толчок. Я не слышу болезненные стоны Дэвида, вновь погружаясь в жаркий туман, заставляющий меня забыться и, отбросив все чувства и эмоции, лишь все сильнее, все глубже насаживаться на твердый член.
Толчок. К боли примешивается наслаждение, и я уже не помню, чьи сильные руки обнимают меня, не знаю, чье учащенное дыхание обжигает мою шею, чьи ненасытные губы терзают мою кожу.
В бешеном ритме мир кружится вокруг меня, ослепляя вихрем красок, оглушая своим шумом. И вот он – миг, когда нет ничего и никого. Лишь я и блаженная пустота в голове…
А потом возвращаются ощущения: саднящая боль в заднице, горячая сперма, стекающая по животу и бедрам…
- Спасибо, Дэвид, - я слез с него, вновь закутываясь в измятую простыню.
- Может, стоит поговорить? – неуверенный голос за моей спиной не просто раздражает, он бесит.
- Не о чем. Убирайся, - я достал еще одну сигарету и сел на подоконник, закуривая. Надо бы принять душ. Но никакая вода не смоет грязи с моей души.
Если, конечно, она у меня вообще есть…