Я, кажется, понял, чего я хочу. Теперь у меня целых два желания. Одно я по ночам тихонько шепчу, обращаясь к Богу в каких-то извращенных полупопытках то ли успокоить себя, то ли посмеяться над собой же - уверенности в том, что Бог есть, и, уж тем более, он занимается исполнением желаний у меня нет. В любом случае, ко мне это желание не имеет отношения: если оно исполнится я, скорее всего, ничего и не узнаю. Но это не мешает мне желать.

А для себя.. Мне внезпано, в малодушном порыве жалости, подумалось, что я хочу, что бы меня любили. Я не хочу дружеской любви: она очень нежна и чиста, но ее недостаточно. Я не хочу любви родительской: она глубже, но не в том спектре. Я хочу, что бы меня любили. По-настоящему. Как дети, дарящие друг другу фантики от жевачек - самоотверженно. У меня такое чувство, что я долгое-долгое время стоял над колодцем, опустив в него голову, и выпускал из себя самое светлое, что во мне было, а в ответ надышался сыростью, промозглостью и холодом. А мне так хочется тепла.. Возможно, впервые за время-время-время мне хочется тепла, даже, может быть, жара.

Все что выше - утрировано. Люди вообще в большинстве своем склонны к преувеличению, особенно в момент брезгливой жалости к самим себе. Я не Мать Тереза, бескорыстно помогающая всем людям и излучающая свет и радость даже в момент жесточайшего истязания. И мир не так жесток, как хотелось бы моему извращенному сознанию. Я просто немного устал, пожалуй. И нет человека, к которому можно было бы прижаться. Сказать, как ты соскучился. И получить в ответ не сопливые уверения, что все будет хорошо, не дружеское плечо и поддержку, а спокойное, ровное, родное тепло. Но мой светильник перегорел и осень - моя любимая осень, какая ирония.. - сожрет меня.