я, как ребенок, вожусь со своими печалями
я, как попиратель традиций, срываю с тебя печать
молчания, говори же, рассказывай-мне-я-всё-хочу-о-тебе-знать
как ты, твоё здоровье и состояние вселенной в твоем бытии
я хочу, чтобы все в мире слова о тебе
стали мои

расскажи мне, сколько лет ты горбатишь спину, а главное, над чем,
как ты собираешься назвать детей, и кого, если не меня, любишь,
я хочу вызвать лавину твоих речей
и долго смотреть, как двигаются твои губы

потому что, надо признать, я все еще тащу на своих плечах
два очень тяжелых трупа
один из них носит имя любви к тебе нечаянной
очень глупой

когда я бежал к тебе со всех ног, едва застегнув рубашку и купив цветы
я – неужели не знаешь? – бредил тобой, я думал: ты, ты, ты
это, собственно, всё, что я думал, а ты думала, как поскорее смыться.
но нас было двое, понимаешь, вдвоем уже можно захватить мир.

второй труп это, кажется, труп веры
ее не опознали, нашли мертвой прямо посреди всего континента
может быть, это входило в планы нашего президента
убить всё, что мешает построить его империю

но я думаю, что она просто сменила квартиру, свалив с этой планеты
там классные зеленые парни, здесь-то точно таких нету
они никогда не смотрели икс файлс, и вообще не существуют на самом деле
но она из тех самых девушек, которые родились в восьмой день недели

я тоже думаю, классное дело, в принципе, переезд.
свалил – и никому ничего о тебе не известно.
ты это применяла на практике, так что расскажи мне, расскажи мне всё о себе,
что у тебя руки болят, сердце колет и свет не бел
но ты всё равно стремишься к победе и не забываешь готовить детям обед
например суп
а я буду стоять, улыбаться глупо, смотреть на движенье твоих губ
понимать, что глаз оторвать не могу
и знать, что ты настолько легка, что тебя здесь почти что нет
а я навалился сам на себя как труп

как будто меня тоже нашли где-нибудь и положили себе на плечи
идиотский плед
и не спрашивай, как у меня дела, мне сказать нечего,
я тоже скоро куда-нибудь перееду.