На данный момент я верю, что вся мировая сила и вообще всё зависит от каждого конкретного человека. Я имею в виду не столько качество его жизни, сколько его возможность повлиять. Всё это складывается, как не разложимый на составные части узор, и каждый добавляет свою кляксу. Под влиянием я подразумеваю не вашу кляксу, а что-то вроде метафизического влияния этой кляксы сразу на всё остальное. Условно как если бы кляксы желали фрактально повторяться, причём желали бы все одновременно, и были бы при этом все разные, а каждая клякса, между прочим, не только фигура на этой умозрительной плоскости, но и набор закономерностей, частично слишком глубоких, чтобы на этом поле их можно было поменять, частично созданных прямо на этом поле, и закономерности тоже желают фрактально распространяться, вмешиваясь в то, что уже фрактально распространено, проникая внутрь сложившегося узора и меняя его.
Всё это, естественно, совершенно не так, но.
Так вот, природа вещей и порядок вещей во всем мире зависят от каждого конкретного человека. А точнее - от того, как он обращается с собой.
То, как он обращается с другими, как ни странно, вторично. В моём понимании, величие или же ничтожность поступков, которые суть диалог, проистекают из того, как человек вообще обращается с тем, что он говорит. Из того, как он обращается с тем, что он говорит, будет проистекать и то, как он обращается с тем, что говорят другие. Для некоей глубинной точки внутри совершенно безразлично, с чем она там строит отношения - с вами или кем-то другим. Просто с вами она общается плотнее, ближе, затрагивая все срезы взаимодействия. Вас она знает изнутри и лучше слышит. Поэтому если у неё оптимальные отношения с вами, то и с другими они будут оптимальные (почти всегда, а тонкости описывать - явно не здесь).
В такой трактовке каждый - это просто одно-единственное слово, нерасчленимый импульс, сложноустроенный, но целостный посыл.
Ни один посыл не является более осмысленным и важным, нежели какой-то иной.
Каждый посыл имеет право на существование и явление себя в том количестве, в котором хочет и может.
Каждый посыл имеет право быть услышанным и услышать других. Если вы друг друга _услышали_, в вас что-то немножечко меняется. И вообще в мире.
Эти импульсы, метафизические слова, можно назвать как угодно, - бывают разной отчётливости. Необходимым условием появления силы в этом посыле является ненадуманное желание, чтобы в нём появилась сила. Грубо говоря, отчётливость появляется из такой осознанности, которая заставляет хотеть быть собой; в попытке понять, что здесь вообще происходит и как в этом пиздеце можно изъяснять себя, сталкиваешься с несовершенством мира, и вот тут-то начинается желание влиять (не совсем в социальном смысле; а именно повлиять на узор, изменить некрасивые, слабые места, в которых сложно сказать себя, в которых сложно услышать других, в которых мало свободы и возможности счастья), и вот тут-то все (многие) утыкаются в эту ловушку того, что влияние начинается не с влияния на крупные предметы. Влиять на крупные предметы хочет каждый первый. Легко додуматься до того, что если переставить крупные предметы, то значимым образом изменишь структуру, ведь на них многое завязано.
Но нет, если только я не ебанулся с дуба, то это работает так только на самом первом слое узора. На глубоких слоях влияние начинается с влияния на себя. Прежде чем получится перерисовать все эти некрасивые места к чертовой матери, надо сделать из своей кляксы то, чем она там должна быть. Вместо того, что из этого получилось (клякса) - то, чем она там является на самом деле (скажем, кружочек). Подложка под любой посыл - желание быть собой в полной мере, в той мере, насколько возможно; вряд ли можно значительно поменять узор в красивую сторону, не поменяв сначала то, что рисуешь сам.
И самое первое и довольно сложное дело не в отслеживании поступков. Поступки - следствие вообще возможности проявлять себя. Отслеживать надо в первую очередь отношения с этой точкой, которой без разницы, с кем и чем она работает, лишь оно было настоящим, а не каким вышло. Более того, именно эта внутренняя точка (и, видимо, только она) способна придать поступкам истинное внутреннее величие. И настоящесть.
Как-то так, что ли.