Испанский реализм плутовского романа страдает проповедническим тоном и
ханжеской брезгливостью перед всем телесным (но, увы, не перед грязью);
французский -- колеблется между эротическим порывом и тем, что Поль Груссак
называл "фотографией помоек"; североамериканский -- из чувствительности
перехлестывает в жестокость. За реализмом саг -- взгляд беспристрастного
свидетеля. Нельзя не согласиться с восторженными словами Уильяма Пейтона
Кера: "Высшее достижение древних германцев -- их саги, отмеченные силой,
способной перевернуть мир, но оставшиеся непрочтенными и непонятыми"
("English Literature, Medieval" (Английская литература, эпоха
средневековья), 1912), на другой странице другой своей книги вспоминающего
"великую исландскую школу -- школу, не имевшую наследников, так что ее
находки пришлось потом заново изобретать виднейшим романистам Запада после
нескольких веков блужданий на ощупь в полных потемках" ("Epic and Romance"
(Эпос и роман), 1896).