иногда кто-нибудь нравится (тебе, мне) так сильно, что ничего больше делать не можешь – только сидеть и переполняться чем-то, что больше, чем (твое, мое) тело и вот уже (ты, я) долго не спал, с тревогой думаешь обо всех иных социальных контактах, и весь (ты, я) словно скручен в такую ленту мебиуса, растянут в направлении своего дыхания, кажется, закрой глаза – и пойдешь в темноте по верному следу, учуешь существование.
и тут даже непонятно, в чем дело, с чего это (ты, я) становишься как тоннель, ведущий понятно куда, голодное небо проглядывает сквозь занавески, дайте ему фейерверк, дайте, потому что это не влюблённость, как (я, ты) сказал (тебе, мне), когда (я, ты) водил пальцем по ямке между ключицами, это хуй знает что, ты моё маленькое красивое животное, каждое мгновение, в которое мне удается представить, что мы равны, становится мигом соединения с большим миром, которого я лишён, вот оно – презрительное отбрасывание невиновного, не прошедшего испытание на ноосферическую привлекательность; я не верю в тебя, не верю, большой равнодушный мир, и в то же время, как только я осмеливаюсь поверить, я обретаю всё, что только могу хотеть, точнее – саму жизнь, которой так не хватает (тебе, мне), никому не хватает её, все хватают её ртом, прерывисто, как будто задыхались и мучились, разве не так обстоят дела, ну скажи мне, разве не так

и когда я – тоннель, из моей головы можно, посвистывая, дойти прямо до твоего сердца, которое стучит, стучит, стучит, и дыхание у тебя даже чаще, чем у меня.