звонил Паршивец.
я говрорю Паршивцу о шторах.
о том, что ими можно завесить окно своё,
можно их отвесить,
можно их постирать и поглатить,
"и много ещё чего можно с ними сделать, Паршивец," - говорю я.
а Паршивцу паршиво.
и мне от этого.

и ещё от другого.
"Симплиций в лесу письмецо обретает,
Пустыню затем не к добру покидает".
бля, вот самое плохое, когда напонимают.
живёшь себе спокойно\неспокойно, но в целом приятно, -
- и тут вот-те на: кто-нибудь говорит: "а помнишь, как мы с тобой.."

блядь.

господа, ваши канаты скурчены так, что и не канат вовсе, а тряпьё-ниточки.

завтра приезжает Сушкин.
мы не отойдём от этой идеи, - у нас будет шампанское из горла.
хочу предложить Сушкину моему одну долгую поездочку.
такую поездочку, - когда, вроде как, и не уезжаешь, но уезжаешь.
тем более Сушкин даже ещё не знает, какой у нас тут Туман и Солнце.

" - ты достал мои деньги-шменьги?
- ага-а!
- ну, так где они?
- я их проссал!
- как проссал?
- всё до последнего проссал."

Сашка пьяный и говорит, что в Питере автобусы в 2 ночи ещё ходят.
это, вообще-то, ничего не значит, - но почему-то стало радостно от этого:)
и ещё говорит, что там есть восемнадцати-этажный корабль,
на котором можно летать.

Рыжий ест.
а у меня есть мёд.

вспомнила одну штуку.
за всю свою жизнь я энное количество раз летала на самолётах.
сколько конкретно раз - не понмню.
но помню вот, что:
когда самолёт поднимался на уровень облаков,
каждый раз я завороженно глядела на эти облака.
(ну, то есть это было в светлое время суток)
особенно красиво было тогда, когда было солнечно, -
- лучи решетят облака, облака решетят лучи..

и я думала каждый раз, что запомню эту картинку на всю жизнь!
а потом самолёт касался своими шасси асфальта.
все начинали хлопать в ладоши.
трап, выход, новое место.
старое другое.

и никогда в моей памяти не оставалось той картинки с облаками и солнцем.

так.. примерный образ только