Я уехала в славный город Кострому.  Мой супруг заканчивал военное училище, а я жила в доме, где мы снимали комнату, неподалеку.  Кострома до сих пор мне вспоминается таким оазисом спокойствия и неторопливости. Я впервые за многие годы поняла, что можно жить спокойно.  И сама я - спокойный человек. Я стала очень много читать. Там, где я работала, была великолепная библиотека. Я прочитала "Божественную комедию" Данте и была потрясена. Я стала читать книги по литературоведенью, психологии, истории искусств... Мне это было гораздо интереснее, чем учить системы управления приводами (моя первая специальность, навязанная мне мамой).
Познакомившись с городом, я обошла его пешком. Кострома - это живая история.
Маме я практически не писала и не звонила. Я не знала, что я ей должна рассказывать. А она обижалась жутко. У нее вообще была странная манера: вот приходили ко мне подруги на день рож., а ей и в голову не приходило, что она может нам мешать. Хотя что она нам могла сообщить интересного? А когда я робко пыталась ей намекнуть, что вроде бы как-то бы хотелось бы побыть бы одним, она возмущалась: "Тебе уже и мать мешает!" - Глупость непроходимая.
А тут я от нее удрала вообще за Урал, в Европу. И жила как хотела.
Развлекалась я тоже хорошо. Я приехала в Кострому в 1984 году, мне было всего 19 лет. Вообще-то - дите дитем! Но я уже ждала свою дочь, и особенно никуда не ходила. В Новосибирске талоны на масло и мясо были введены с 1978 года. А приехала в Кострому - блин! в магазинах карпы живые плавают! ух ты! - я купила.  Приволокла домой и пустила в ведро поплавать. Живой такой, интересно... Наигралась я с ним и думаю: его же есть пора.  А он - живой.  А я же ни изверг еще...  Короче, карпа нужно было как-то обездвижить. Я его в морозилку сложила часа на два.  Ну, вроде замерзнуть должен, в анабиоз там впасть... - Ни фига! шевелится.  Я его еще раз туда засунула, еще на час - вытаскиваю, а он свинтус, все равно шевелится. А я уже и рецепт подобрала... Решила зверствовать. Начала чистить. А он все равно живой. Кровищща! Я уже себя маньяком ощущаю, а бросить нельзя. А он все шевелится. Я ему башку отрезала - перестал шевелиться. Сготовила по рецепту и зареклась покупать живых карпов.
Потом как-то приехал мой свекр, навестить нас, из подмосковья. Пошли мы в магазин, смотрю - он карпа покупает. Я в отказ - не хочу я вашего карпа больше, они противные и костлявые. Он говорит: "ФИгня, ты его просто не умеешь готовить". Принес эту рыбину домой, достал и говорит: "Смотри, как надо", - взял нож за лезвие и ручкой от ножа между глаз карпу со словами "Наркоз!" ка-ак даст. Карп уснул, наверное. Так мы его спящего и счастливого и съели.
А еще в Костроме у нас был воздушный (пневматический) пистолет. Жили мы в деревянном доме, а отопление в нем было газовым. И жара была невыносимая. Я могла среди зимы окна настежь открывать и воздух стоял стеной. Поэтому окна мои были открыты почти всегда. А еще в Костроме я почти не видела голубей,  там одни вороны прыгали. Вот они мне почему-то и не нравились.
Я, беременная молодка на сносях, садилась у открытого окошка, и с томным видом из светлицы, палила диаболками по воронам. Диаболки (пульки) били несильно, убить ими никого нельзя было, но вороны прыгали смешно. Потом я стала стрелять по спичечному коробку, это все-таки гуманнее как-то было. Даже попадала.
Поэтому дочь, которая в то время сидела в пузе, практически тоже с характером мальчишки получилась.
В Костроме было много интересных мест.  Мне нравились луковки церквей, которые были там повсюду. Из них коммунисты складов, хранилищ понаделали, но памятниками архитектуры объявили на всякий случай. Я приехала в этот город под осень и вся красота его  дополнялась буйством листвы и хорошей теплой осенью. Я полюбила Волгу, парки и ряды - торговые строения, которые так и назывались.
Мне очень повезло с хозяйкой комнаты. Мы с нею так подружились, что я еще года три к ней еще заходила, если в Костроме бывала. Удивительная женщина с непростой судьбой. Тетя Аля была мне ближе, чем кровные родственники. Мы с нею так душевно общались. Она уже старенькая была - ей шел  76-й год.  Она практически научила меня печь из дрожжевого теста, и однажды дала мне книги Евангелий, которые в 80-е годы было просто не достать в атеистическом государстве. Я после нее встречала немало верующих людей, но она - единственный человек, от которого я никогда не слышала осуждения в чей-либо адрес.
Я прожила в Костроме восемь месяцев и уехала в Подольск, где жили родители моего мужа.  Там родилась моя дочь. И, понятно, на какое-то время закоротила меня на себе полностью.

Продолжение следует.