*           *             *

 

После посвящения в индейцы и обретения нового имени жизнь воина изменилась радикальным образом.  Он стал еще нелюдимее и отстраненней. Дома его почти не было слышно. Он уходил в свою комнату и не выходил из нее часами.

 

          Эта странность в поведении воина легко объяснялась. С некоторых пор в комнате воина появился еще один индеец.  Временами он был одет как мексиканские индейцы майя. Но поскольку переходы по тоннелям пространства и времени занимали немало энергии и сил, то и размером он был с маленький кактус. Да он и был кактус. Этот кактус принесла в дом жена воина, еще давно. А с недавних пор он стал превращаться в индейца и разговаривать.

 

         Однажды, когда вокруг качалось марево летней жары, и воин, изнемогая от зноя, возвратился с работы, комната его наполнилась легкой дымкой.  Не было ни запахов, ни звуков. Была только дымка, прохладная и влажная, как туман.  Кактус, стоявший на подоконнике,  приобрел новые очертания: сначала сформировался абрис – силуэт маленького человечка, а потом проступили черты лица индейца майя.  Медного цвета профиль, миндалевидный глаз, и нос, фактически продолжавший линию лба (голову индейца воин видел только в профиль)… Губы слегка дернулись и индеец начал говорить.

 

- Воин, - позвал он – ты инициирован нашим племенем в носителя тайны индейцев майя. Ты теперь служишь нашей цивилизации и призван научить людей, так далеко ушедших от гармонии с природой, правильному поведению….

 

         Воин вздрогнул. Мимо пробежала ящерка с зашитыми глазами. Она ничуть не удивила его. О ней он уже читал. А про говорящих индейцев майя, проявляющихся из кактусов, он не слышал.

 

- Так видимо и есть, – сказал воин сам себе. – Я давно чувствовал, что призван нести людям дар. Дар силы. А если они этот дар не возьмут, то их сила станет моей. 

 

Воин решительно встал и в знак благодарности полил кактус. Кактус замолчал. Снова пробежала ящерица, но теперь с зашитым ртом. Она подмигнула ему и исчезла.

 

         Туман рассеялся. Воин растерянно стоял посреди комнаты.

 

Что делать? Как жить дальше? – мысли судорожно вертелись в его голове. Вот сейчас придет жена. И как ей рассказать о случившемся?

 

Но тут снова промелькнула ящерица с зашитым ртом. А-а-а, - догадался воин, рассказывать никому ничего нельзя.

 

         Итак – служение началось. Что начал делать воин? Он начал делать то, что и делал раньше: он стал учить людей правильно реагировать на объективные данные о них. Единственное, что изменилось в воине – он стал добрее. Прежде, чем сказать какую-то новую гадость, он мысленно просил прощения у человека. Он ведь радел исключительно за гармоничное и правильное развитие окружающих.

 

         Когда наступала жара, индеец появлялся чаще. И рассказывал воину о грядущих изменениях земли. Он знал все: и о потеплении глобальном, и о праязыках древних славян, и о тайнах Карлоса Кастанеды, и о тайной жизни Гитлера, после 1945 года.

 

Гитлер, как известно из достоверных источников, не был сожжен в Берлине, а переехал в Южную Америку. Там он тоже был посвящен в индейцы майя и встречался с кактусом, растущим у воина. Гитлер и рассказал кактусу –майя  о том, что никакого холокоста не было. И про мировое правительство, возглавляемое евреями…  А когда Гитлер был посвящен в более высокие магические саны и дематериализован, он стал являться Трехлебову и рассказал ему о русских ведах. (Когда кактус начинал говорить о Гитлере, он иногда сбивался, у него проступали усики и он начинал брызгать слюной, но быстро брал себя в колючки и снова становился индейцем-майя.)

 

У воина иногда появлялись сомнения: правду ли говорит ему кактус? Он вообще-то привык все проверять и иметь дело лишь с достоверными источниками. И тогда он устраивал допрос кактусу с пристрастием. Кактус клялся, что все – совершенная правда, а вот учебники истории все врут…

 

После таких бесед воину становилось легче. Ящерицы сопровождали его во время бесед с индейцем и постоянно доставляли новые сведенья об истории земли, праязыков и планах мирового правительства , иногда еще и чай подавали. Через какое-то время воин постиг все подводные течения мировой политики и знал, кто что замышляет и кому когда будет быстрый конец.

 

Иногда, когда туман рассеивался и воин возвращался в эту скучную реальность, ему становилось нестерпимо жаль супругу и ящериц. Им ведь должно быть больно с нитками-то во рту и на глазах… И вообще – кто им зашил рот с глазами?

 

Но малодушие длилось недолго. Воин быстро исполнял порученные ему задания: учил окружающих гармонии с помощью гадостей, и возвращался в свою комнату. Она снова наполнялась туманом. И уже там, за туманом, зашитые глаза и рот ящериц не казались воину зверством. Да хоть и лапы им вместе сшей, если для служения нужно! И выходить из тумана воин старался все реже и реже.

 

Однако доверие индейцу-кактусу у него пропадало. Чего-то этот кактус не договаривал… И воин стал думать над тем, как ему завладеть всей достоверной информацией кактуса, но не зависеть от этого зеленого майя. Кактус стал манипулировать воином. Он придерживал важные сведения до поры до времени, и выдавал их лишь тогда, когда воин поливал этого пройдоху. Дозы требуемой кактусом питательной влаги росли, а информации он поставлял все меньше и меньше. Воин понял: так дальше жить нельзя. Он должен обладать всей полнотой знания майя. А по возможности - и инков…

 

Решение пришло неожиданно и пронзительно. Как инсайт. Однажды утром воин встал, оделся, и пока не сгустился привычный туман озарений, подошел к окну. На окне стоял этот хитрый индеец, прикинувшийся кактусом, и похоже, вообще не собирался разговаривать с воином. Воин понял: индеец должен стать частью воина. Воин должен его поглотить! Или - этот маленький и зеленый, или – воин, обладающий всей полнотой знания!..

 

Сомнений больше не было. Воин съел кактус с окна. И воспрял. Больше никто им не манипулировал. А все тайны истории и мироздания теперь были в нем самом.

 

Жизнь приобретала новое качество…

 

Дорога лежала пред ним…

 

Столько открытий миру и людям еще нужно было подарить. Воин понес Дар людям. (иногда, правда, всплывало его индейское имя во сне, но ведь про него никто не знал). Туман больше не рассеивался. И за этим туманом иногда раздавался гомерический хохот воина, устроившего очередной урок очередному неразумному человечешке… Жизнь воина приобретала новые звучание и смысл…