Всё в порядке, всё нормально. Сопли подобрала, слёзы высохли. Жить можно, хотя не сказала бы, что чувствую себя хорошо. Всё болит, ночью сплю урывками, т.к. на спине спать никогда не любила, а на боку - больно. Дело ещё осложняет кашель. Благо, случается он не часто, но нормально откашляться я не могу. С соплями пока не понятно по той же причине. Надеюсь, что моя мега простуда таки закончится и я смогу спокойно зажить и восстановиться. Лечение насморка пока не возобновляла, и так много всяких лекарств колют. Антибиотики наверняка среди них есть, не узнавала пока, чем меня лечат. Уточнила только, что грудному вскармливанию это не должно навредить.

Дитёнок чувствует себя хорошо. Вчера вечером я его даже смогла чуть-чуть покормить из бутылочки. Сын красавец, кушает хорошо, улыбается и корчит смешные рожицы. Если всё будет хорошо, завтра его мне отдадут. Новоиспеченый отец светится довольством и гордостью. Вчера не хотелось отпускать его домой, пока выгонять его не стали. Размещение у нас в одноместной палате, хотя мы очень хотели семейную. Без мужа мне и так тяжело, а как ещё и с ребёнком управляться, пока не представляю себе. Сама же ещё не научена обращаться с новорождёнными, да ещё и всё болит. Сегодня утром еле с постели сама встать смогла.

Вчерашние сопли и слезы были реакцией на сильнейший стресс. Плакать я начала почти сразу, как узнала. Вообще, в понедельник я собиралась на пару дней домой. Врачи в своё время говорили, что было бы неплохо пропитаться домашней обстановкой перед операцией. И всю неделю нахваливали мой живот, говоря, что прямо по животу видно, что дитёнок подрос. Однако УЗИ показало, что не смотря на терапию сын набрал всего 50 грамм, и это может быть лишь погрешностью аппарата, т.к. все УЗИ мне делали на разных аппаратах и разные врачи, и вес колебался в районе 2,5 кило. Кстати, последнее УЗИ было совершенно точным, сын родился весом 2550 гр и 48 см роста. Неонатологи определяют срок в 37-38 недель, не больше, а у меня шла 40-я неделя в момент операции. По календарю выходило 39 недель и 5 дней.

Результаты УЗИ мне сразу не выдали, хотя ординатор, отводивший меня на процедуру просил забрать историю болезни. В итоге, сразу после обеда я поймала ординатора, чтобы узнать, когда меня отпустят и что показало УЗИ, а он мне сказал, что мне больше нельзя ни есть, ни пить. Я сразу почувствовала неладное и уже к моменту прихода врача успела начать нервничать. Когда мне сообщили про экстренную операцию и что моя врач по договору уже в пути, у меня сердце в пятки ушло, вот в прямом смысле. Я чуть на пол не села там, где стояла. На тот момент уже не важно было, какого пола ребёнок и в каком предлежании, ясно было, что ему плохо и надо его вытаскивать, срочно. Естественно, я не могла отказаться, но и согласиться я тоже так просто не могла, т.к. совершенно не была готова встретиться со своим страхом номер один.

Уже во время разговора с врачом по палате у меня началась истерика. И это всё под хор со всех сторон о том, какое это счастье, стать мамой. И не мучай ребёнка, он всё чувствует. А я, как будто, ничего не чувствую. Вот из-за этого непонимания со всех сторон моя истерика и растянулась на всю ночь. Если никто меня не жалеет, я сама буду себя жалеть и плакать в своё удовольствие, тем более к тому моменту ребёнок уже не чувствовал мамино настроение, если вообще меня хоть раз видел.

Не скажу, что операция кесарева сечения приятная. Моими пожеланиями никто не интересовался. Делали спинальную анестезию. Т.е. я все время оставалась в сознании и всё чувствовала, только боли не было. Это как когда у стоматолога лечишь зуб с анестезией: не больно, но все вибрации и манипуляции врача предельно ясны. Прибавьте хорошую способность представлять всё в красках. В общем, шторку можно было не вешать. В моём случае так было бы интереснее и менее страшно.

После операции ребёнка я видела лишь пару секунд. Его поднесли, спросили, кто родился, дали поцеловать и тут же забрали. Какое там приложить к груди. Я его толком разглядеть не успела, да и он меня скорее всего тоже, потому что орал зажмурившись. Потом ещё сказали, что его кормить двое суток не дадут. После этого меня ещё полчаса зашивали, а я уже начинала рыдать. Сын был маленьким, хрупким и беззащитным, а какие-то незнакомые люди в белых халатах его у меня отобрали и унесли в неизвестном направлении. До вчерашнего дня я даже не знала, где мой сын находится. Хорошо, что хоть зашли в палату интенсивной терапии и сказали, что с ним всё в порядке, а заодно дали на подпись согласие на его лечение.

После всего пережитого за день мне уже ничего другого не оставалось, как лить крокодиловы слёзы. В палате я была сначала одна. Как только меня привезли, сразу увезли уже отлежавшихся соседок. Потом привезли двоих, одну за другой, но их каталки поставили в противоположном конце палаты. Наверное, так даже к лучшему. И вот лежала я там одна, порезаная и заштопанная, не имея понятия, где мой сын, как он там. И без чьей-либо поддержки. А на телефон мне сыпались смс с поздравлениями, которые я хотела видеть в последнюю очередь. Так и жалела себя до тех пор, пока ко мне днём, уже после перевода в одноместную палату, не пришёл муж и мы не пошли смотреть сына. Вот когда я его наконец увидела, убедилась, что с ним всё в порядке, тогда я и успокоилась. Хотя сейчас, вспоминая последние пару суток, на глаза как будто слёзы наворачиваются.