Встретились на выходе, как обычно, в 19:30. В ожидании, пока все соберутся, кто-то курил, кто, обнажив фотоаппарат, жадно глотал местные пейзажи.
Я присел и начал задумчиво трогать траву.
- О чем задумался? – спросил меня Билл, несколько осклабясь.
- Понимаете, - начал я, помедлив, - я никогда не был за границей. Тем более, так далеко…
- И как ощущения?
Ощущения были странные. Другой ландшафт, несколько иная растительность, но, по сути, ничего не изменилось. Да и не могло быть иначе. И все же непонятное, легкое разочарование овладевало мной, как если бы, продержав неделю взаперти в незнакомой комнате, тебе, наконец, открыли дверь, но за нею обнаружилась следующая. Другие обои, другая мебель, но опять комната. И снова дверь.
- Я понимаю, о чем ты, - сказал он серьезно. – У меня когда-то было то же самое.
Это хорошо, что он понимал. Один из четверых, что сейчас рядом, все же понимал это.
А после мы сидели в мягком ресторанном полумраке, и сзади все слышался чей-то громогласный смех и тонкие женские взвизгивания. И уже принесли, помариновав нас после заказа положенное время, неимоверно большие, плоские тарелки с пестрой снедью, и первые желанные куски упали в истосковавшиеся желудки. Он взглянул на меня благосклонно, осушив первый стакан, и осведомился:
- Скажи, старина, ну неужели тебе никогда не хотелось…выпить?
Мысленно я снова касался травы. И камни в асфальте были такие же, выпукло-твердые. Нет, - подумал я. Слишком много тупиков и без этого.
Но как по-английски тупик не знал, и поэтому, пожав плечами, ничего ему не ответил.