Это цитата сообщения -Kaunotar- Оригинальное сообщение

Фанфик, самонадеянный, но прикольный. Часть 27

[278x420]
Настроение сейчас - лирическое и мягкое

Вот и первый снег…
Машина ехала медленно, снежинки падали на стёкла и сухо соскальзывали вниз, искрясь в скупом свете улицы. Потом снежинки стали хлопьями и повалили густо-густо, как в сказке. Опустив голову на грудь Билла, я смотрела, как дома, провода, крыши превращаются в заснеженные чертоги ворвавшейся в город зимы. Серебристо-белый, просветлённый даже в ночи Магдебург… Таким я его ещё не видела. Мы ехали, а за нами расстилался снег, который скрывал под собой грязь дороги, серость кирпичных стен, праздную слякотность улиц.



Будто укутывая тёплой ватой детского одеяла…
Будто перелистывая чистую, нетронутую ещё страницу…
Будто давая шанс начать с начала.
Я закрыла глаза и представила себе, что сегодняшнего дня, вчерашнего вечера, всей прошедшей со скрипом и болью недели – попросту не было. Что я могу просто смотреть в глаза Билла, не думая о том, чист ли он. Что я могу просто работать за компом, не думая о том, где он и что делает… Не думая о том, на что ещё сегодня сподвигнет его Йост.
Мне подумалось о том, что это было бы здорово: вот так запросто забыть всё, перестелить воспоминания снегом, чтобы он впитал всю ложь, всю грязь, все наши недомолвки…
Спасть не хотелось: я из-под ресниц смотрела на снег, на чёткий профиль Билла, который тоже о чём-то думал с незнакомой мне тонкой, как снежный узор поутру, улыбкой. Мне было так тепло и спокойно, но спокойствие это было зыбким, как перед выстрелом…
За пару кварталов до дома Билл остановил машину, и мы вышли под снег.
Под этот чудесный белый снег…
- Я подумал, что здорово будет пройтись, - сказал он бодрым голосом.
- Здорово… - эхом отозвалась я. Мои пальцы уютно лежали в его ладони. Даже через перчатки я чувствовала её тепло…
Воздух был свежим, но не холодным: как будто с приходом снега мороз исчез. Нет, не исчез. Он просто надел пушистые белые рукавицы и теперь гладил нас по щекам.
Мы шли по безлюдной улице. Билл ловил рукой снег и говорил мне о чём-то…
А я не слушала…
Точнее, слушала, но не его слова.
Я слушала звук его шагов, смешанный с хрустом снега.
Слушала свист ветра в подворотнях и звук его голоса.
Чуть хриплый, тёплый, меняющий интонацию, знакомый до лёгкой боли голос…
Пока он говорил, мне казалось, что белые ласковые хлопья кружатся внутри меня.
В какой-то момент я остановилась. Билл по инерции прошагал ещё пару метров, всё ещё говоря. Обернувшись, он с удивлением смотрел на меня.
- Ты чего?
Прищурясь, он спрятался за поднятый воротник.
Ветер растрепал его волосы, раскидав их нервными штрихами, будто подчёркивая тёмные, выразительные глаза на светлом лице. Его улыбка пряталась за воротником, а глаза… Глаза его, как всегда были удивительными. Два карих омута, обведённые чёрным…
Этим глазам можно было простить всё…
- Какой же ты… красивый…- выдохнула я. Эти слова вырвались у меня вместе с лёгким облачком пара, который тут же осел белой изморозью на воротнике моего пальто. Билл развернулся, засовывая руки в карманы. Его улыбка была такой же ослепительной, как и снег, играющий сотнями искр в наших чёрных волосах. Тонкий, гибкий… Билл смотрел на меня, улыбаясь, позволяя мне видеть, какое удовольствие доставляют ему мои слова…
Позволяя мне влюбляться в него сильнее и сильнее…
Глядя, как во мне борются два чувства: просто вот так, с разбегу, броситься к нему на шею, покрывая поцелуями его лицо, такое красивое и любимое, или слепить снежок и … на пятнадцать минут снова стать взбалмошной девчонкой из моего заснеженного детства…
- Я? Ну…
В этой паузе второе желание победило. Плотный снежок с приятным хрустом разбился о затянутую в красно-чёрно-белую кожу грудь Билла Каулитца. Он рассмеялся.
Его смех мелкими бусами рассыпался по гулкой тишине пустых улиц. Он просто смеялся – запрокинув голову - и в этом было что-то первобытно красивое, что-то острое, бесконечно любимое мной. Он был так откровенно счастлив, что мне стало стыдно за все мои мысли, в которых я обвиняла его, за все мои истерики, за все мои попытки причинить ему боль…
Билл..
Любимый мой, драгоценный мой…
Нет…
Ещё один снежок попадает ему в плечо, от третьего Билл уже увернулся. Присев, он слепил свой и метко послал его в меня, осыпав бок моего пальто снежной пылью . Мы хохотали и перебрасывались снежками, в двух шагах от проезжей части с редкими машинами. Один раз он даже поймал мой снежок, чтобы запустить его в меня.
Ловкий, как большой чёрный кот.
Он пытался подойти ближе, но я не подпускала его, держа под обстрелом.
- Стэсс…
- Что, Билл, уже выдохся?
- Нет, - он лучисто улыбался, - не дождёшься…
И снова - медленно продвигаясь в сторону дома, - мы продолжали дурачиться.
Прижавшись спиной к выступу каменной ограды, Каулитц-младший пытался отдышаться. Хитро посмотрев на меня, он поднёс снежный ком к лицу и жадно откусил он него кусок…
Чёрт, скулы у него просто божественные…
Видя, как я подкрадываюсь к нему, он стал похож на коварного чертёнка. Став в пол оборота ко мне, Билл протянул мне надкушенный снежок.
- Хочешь?
Спрашивается, откуда он знал…
- Хочу. Но не этого.
Я подошла опасно близко, чтобы дать ему возможность взять меня в свои руки.
Когда он поцеловал меня, прижав к холодной каменной стене второй раз за вечер, я почувствовала, что земля уходит из-под ног.
У него были губы вкуса снега – городского, пахнущего машинами и улицей – холодные губы, от которых мне в один миг стало жарко…
Он целовал меня и ловил ртом воздух одновременно.
Вокруг была зима, но между нами её не было.
Вцепившись в его куртку, я не хотела отпускать его от себя. Мне хотелось вечность стоять вот так, примерзая к чужому забору в чужом городе чужой страны, ловя губами его губы…
Мой знакомый незнакомец…
Любимый иностранец…
Забыть, о том, что было, засыпать воспоминания снегом…
Снег…
С закрытыми глазами нащупываю горсть колючих снежинок и нежно, не отрывая губ, сую их Биллу за пазуху.
Просто, чтобы послушать, как он резко вздохнёт.
Увидеть, как распахнутся его безумно красивые глаза, как дрогнёт, расширяясь, чёрный агат зрачка…
Как затрепещут его тонкие ноздри…
Таким его невозможно не любить. Любовь эта рвалась наружу, минуя слова, не задевая сознание…
- Билл… - я обняла его, прижимаясь. Сделав контакт тела со снегом ещё плотнее, почувствовав, как он вздрогнул. Как инстинктивно его пальцы на моей талии сжались сильнее, причиняя лёгкую боль.
- Моя крейзи… - в его голосе та же смесь, тот же набор эмоций, который надрывал мою грудь, – Моя любимая крейзи… Никогда не думал, что девчонка может быть как наркотик… Ты – мой наркотик, Стэсс…
Ну зачем?!
Слова… Как плевок в свежевыпавший снег моего всепрощения…
Оттолкнув от себя его грудь, я отступила в темноту, оставляя его – растерянного, тёплого и взволнованного – стоять посреди тротуара с расстёгнутой молнией куртки, в которую сразу же сквозанул своими костлявыми пальцами ветер.
Плакать мне очень хотелось, но слёз не было…
Я же крейзи…
Твоя крейзи, Билл…
Ну что же ты так на меня смотришь!!!

Три шага между нами - дальше я отойти не сумела…
Просто глядя в его глаза, видя, как дрожат его губы…
«Братьев Каулитц нельзя выводить из себя.
Их нужно любить сильно, терпеть долго, держать крепко...»
Не моя ли это истина? Почему я никогда не слушаю своих же советов?
Жестокий ребёнок во мне не желал идти навстречу любви. Потому что любовь - это трудно, это больно, это сладость пополам с горечью. Иначе –никак.
Билли, Билли, Билльхен, Билл…
Билл-невротик? Билл-наркоман? Билл-звезда?
Нет…
НЕТ!
Мой любимый Билл…
- Малыш… Прости.
Как тогда хотелось – совершенно неожиданно я обняла его за шею, устраивая его острый подбородок на привычное место. Он замер, будто ожидая от меня очередной выходки. Это больно укололо мою совесть.
- Малыш… Прости, - я шептала это, как молитву, пока он не оттаял. Мои пальцы путались в его волосах, гладили его щеки…
Холодный бугорок серёжки в его брови…
Лёгкий трепет его ресниц…
БиллБиллБилл…
- Я не могу потерять тебя, я не хочу этого… - выдохнул он скороговоркой, резко прижав меня к себе, - Пойдём, я ужасно замёрз…
Я сама подумала о том, что мне очень холодно.
- Прости меня, малыш…
- Да брось…
- Тебя? - я удивлённо посмотрела в его улыбающееся лицо. – Ни за что… Любимый…
- Ты всё-таки крейзи…- он поцеловал меня так горячо, что мне захотелось оказаться дома, в постели прямо сейчас.
В одной с ним постели…
-Твоя крейзи, Билл. Твой наркотик… - я уже сама не соображала, что говорю…
Магия снега медленно умирала, растекаясь талой водой у нас на ладонях.

Рита Диен, она же Соната_Арктика, ноябрь, 2007