[показать]
     
     В этом приложении описывается краткая история города Семистер и королевства Эсфидель, включая битву при Энтреморском ущелье, в которой принимал участие Манфредо Монтрей. Изложенные события служат фоном и неоднократно упоминаются в "Тенях Семистера".
     
     Говоря об истории Семистера, нам придётся упомянуть так называемую старую хронологию, канувшую в прошлое вместе с завоеванием города. Летописи повествуют о славной истории империи Кершулан, от основания которой велось прежнее летоисчисление. Империя, хроники которой передают нам описания как взлётов, так и удручающих падений, некогда занимала обширные земли в долине реки Лин-Ассаэр - бескрайних равнинах юга. Согласно старой датировке, город Семистер был основан в 418 году, в период последней яркой вспышки долгой, непростой жизни империи. Молодой деятельный император за несколько лет попытался поднять дряхлеющую, истекающую кровью экономику государства с колен, но его ранняя смерть поставила крест на каких-бы то ни было планах и окончательно погасила огонёк надежды на возрождение. Империя сгорела в пламени мятежей, распалась на мелкие королевства среди разорённых войной пустошей, а город Семистер, самый северный и самый молодой форпост, оказался отрезан от других поселений и лишился людей и ресурсов, что присылала ему прежде метрополия.
     Давние торговые связи оказались нарушены, бескрайние болота и густые леса затрудняли переходы и ведение дел с соседями - грозным Аль-Сулейдом в огромных холодных степях и пустынях на юго-востоке и процветающим приморским Фарланом, "Солёным Городом" на северо-востоке. Успешно вести сельское хозяйство в Семистере сперва представлялось почти невозможным. Чрезмерная сырость, постоянные дожди и холод оставляли мало надежд получить хороший урожай. Постепенно наладив торговлю заново, разрабатывая богатые серебряные рудники в горах к северо-западу, город всё же сумел выжить и перейти на самообеспечение. Добывая пищу охотой, промыслом рыбы в озёрах и реках и собирательством, возводя прочные дома из дерева и камня, семистерцы укрепляли своё растущее поселение. Спустя много лет удалось добиться первых достойных урожаев, рассадив неприхотливые зерновые культуры, завезённые с далёких восточных стран за океаном. Однако звонкая серебряная монета по-прежнему обильно текла в Фарлан в обмен на толстые мешки с зерном, без которых трудные зимы и ненастная дождливая осень неизбежно обернулись бы в Семистере всеобщим голодом. Невыгодная торговля медленно подтачивала экономику, но первое время ресурсов было достаточно, чтобы город рос и поднимался на ноги.
     Когда затихла политическая сумятица после окончательного распада империи Кершулан, в Семистере сложился свой институт власти - форма родовой знати и избранный круг старейшин. Защищало город ополчение, поначалу снаряжённое старым имперским оружием, а затем, когда были построены собственные мастерские, - луками, арбалетами, разнообразными видами копий и алебард. Изобилие животных в окрестных лесах позволяло, помимо добычи мяса, развить производство качественных кожаных доспехов. А после того, как вокруг города была возведена стена, у Семистера сложилась репутация достаточно надёжно защищённого поселения, и он перестал представлять лёгкую добычу для более сильных соседей.
     Но нельзя стать мастером военного дела, совсем не ведя войн. Наслаждаясь спокойной жизью, правители Семистера перестали заботиться о постоянном поддержании боеспособности городской стражи и совершенствовании вооружения. В нездоровом соседстве болот поколение за поколением люди чахли, болели, рано умирали. Даже в лучшие времена население не превышало десяти тысяч. Требовался лишь достаточно смелый военачальник и достаточно решительная армия, чтобы завоевать город, что в конце концов и случилось. В 737 г. ардаминский генерал Лансерих с войском менее чем в три тысячи человек покорил Семистер.
     Лансерих и его солдаты были авантюристами с севера, из сурового края под названием Ардамин, где холодные высокогорья соседствовали с неприглядными пустошами, а неприступные деревянные замки на утёсах - с разбросанными среди степей коневодческими усадьбами. Знаменитая ардаминская кавалерия не раз вторгалась в пределы близлежащих государств, пока не была побеждена войсками королевства Линтавер. Исход длительной тяжёлой войны с королём Денгиладом остался неоднозначным, но с тех пор ардаминские дружины не решались беспокоить стойкого соседа и обратили свои взоры в другие земли, пусть не столь удобные для набегов. Так зародился замысел смелого грабительского похода на юг, который в итоге привёл к основанию нового королевства Эсфидель, правителем которого стал полководец Лансерих, а столицей - город Семистер.
     Армия Лансериха, привычная к сражениям, на сей раз почти не встретила сопротивления. Слабое ополчение, почти никогда прежде не обращавшее своё оружие против человека, предпочитало сдаваться без боя или ударяться в бега. Невысокие, хрупкие, бледные жители болот были поражены одним видом грозных воинов северных равнин. Лансериху быстро удалось установить подобие военной диктатуры и навести порядок в завоёванном поселении. Деятельные ардаминцы принесли с собой дух перемен и новые ремёсла, вдохнув в болезненный город новую жизнь. Так началась и поныне длится новая эпоха в истории Семистера. С завоеванием Лансериха отсчёт лет стал вестись заново, а используемый вполсилы торговый город превратился в маленькое, крепко сбитое государство с гордо поднятой головой.
     Последующие несколько десятилетий молодое королевство почти никто не тревожил. Время от времени его население пополняли целые семьи переселенцев из Ардамина, бежавшие от тягот прежней жизни к новым возможностям. Семистер всегда нуждался в рабочих руках, и занятия ремёслами здесь почитались куда больше, чем на севере. Лошади плохо приживались среди болот, но ардаминские каменщики, зодчие, кузнецы многому научили местных собратьев.
     Годы правления Лансериха оказались относительно спокойными. Слишком многое предстояло сделать во внутренней политике, и кипучая жажда деятельности нашла выход в мирное русло. Основывались новые гильдии ремесленников, прокладывались дороги, развивались науки и искусства. Смешанное наречие ардаминов и семистерцев превратилось в ни на что не похожий язык, мягкий, как кошачьи шаги, ласковый, словно материнский шёпот, музыкальный и поэтический. Понимая, что серебро - важнейший ресурс королевства, Лансерих сократил его расходы на зерно, предлагая Фарлану вместо этого корабельный лес, резные инструменты из дерева и качественное оружие, соединившее традиции Ардамина и почти забытые к этому времени секреты мастеров Кершулана. Но Фарлан, неохотно уступив новой политике Семистера, затаил зависть и обиду. Пока ещё до войны было далеко, но с этих пор, как ясно отмечают историки, фарланские торговцы ударились в составление хитрых далеко идущих планов в поисках собственной выгоды. Так на основном торговом маршруте, соединявшем Семистер с Фарланом и Аль-Сулейдом, на спорных землях у берега реки Лин-Ассаэр возник фарланский город-крепость Мортерим.
     Мортериму, благодаря его положению, было суждено превратиться в процветающий город. Контролируя единственный мост через Лин-Ассаэр, фарланцы могли диктовать свои условия всем торговцам, проезжающим поселение. Даже скромные пошлины приносили в казну города баснословные доходы. Поначалу практически все деньги шли на строительство стен и башен, а также на вооружение и содержание дополнительного гарнизона - правитель не мог не понимать, что Мортерим представляет собой кость в горле у соседей. Но вскоре произошло событие, которое подставило влиятельное королевство под удар. Сильнейшая буря потопила лучшую часть флота и причинила жуткие разрушения в гавани Фарлана. На восстановление требовались все свободные средства и ресурсы. Семистер, желая наверстать упущенные возможности, резко поднял цены на корабельный лес - настолько, что всё же перегнул палку. Даже перед лицом необходимости фарланские торговцы пожелали сохранить достоинство и ответили на это организацией срочных лесозаготовок на своём, правом берегу Лин-Ассаэр. Деревья не шли ни в какое сравнение с теми, что поставлялись из Семистера, однако Лансерих, чей характер с годами начинал быстро портиться, не стал дожидаться, пока фарланские корабелы придут к этой мысли самостоятельно. Взбешённый своеволием соседей, владетель на сей раз полностью прекратил поставки леса. Аль-Сулейд же, наблюдая за этой дипломатической игрой со стороны и выискивая удобный случай поживиться, в 21 году по новой хронике неожиданно объявил Фарлану войну.
     Первое время удача была на стороне Аль-Сулейда. Пользуясь временным бессилием противника на море, лёгкие галеры безнаказанно грабили прибрежные области, а небольшой флот тяжёлых судов осмелел настолько, что даже принялся обстреливать многострадальную фарланскую гавань. Он нанёс заметный урон, прежде чем огонь метательных машин вынудил его отступить. Менее манёвренные, громоздкие боевые корабли Фарлана не решились преследовать врага без прикрытия, большая часть которого погибла во время бури.
     Тем временем пятитысячное конное войско из Аль-Сулейда преодолело Лутиалинский проход, естественную защиту своих земель, и выступило к Мортериму, рассчитывая тем самым вынудить гарнизон Фарлана отправиться на выручку, а после разбить его в поле. План был по-своему хорош и имел определённые шансы на успех, но к счастью для них, фарланцы умели не только торговать, но и назначать грамотных полководцев. Вместо того, чтобы связываться с аль-сулейдской кавалерией в поле, на заведомо невыгодных условиях, генерал Мальмур Алькандре с четырьмя тысячами пехотинцев форсированным маршем вдоль побережья обошёл противника и блокировал Лутиалинский проход. Аль-сулейдцы оказались зажаты, как муха в бутылке - с двух сторон их ждали между рекой и побережьем моря укреплённые города Фарлан и Мортерим, оба достаточно сильные, чтобы отразить попытку прямого штурма, а путь домой и линию снабжения перекрыло вражеское войско. Пустынники в ярости выжгли сельскохозяйственные угодья и деревушки вокруг обоих городов и бросились в безнадёжную битву с Алькандре. В общем-то, имея для укрепления позиций и подготовки поля боя тот же запас времени, что был у Мальмура, на месте фарланского генерала справился бы любой человек, мало-мальски разбирающийся в военном деле. Аль-сулейдцы были жестоко разгромлены, остатки их сил рассеялись по стране и были в конце концов добиты разъярёнными крестьянами, лишившимися по их вине своих полей и крова.
     Фарлан, могущество которого было и без того подорвано из-за злосчастной бури, оказался жестоко измотан войной. Выкупив мир ценой значительной дани и отмены пошлины для аль-сулейдских торговцев, он затянул пояс потуже и принялся восстанавливать силы. Конечно, в этот год фарланское зерно не могло быть доставлено в Семистер. Обе страны страдали от голода, унесшего жизни тысяч человек. В 23 году Лансерих умер, оставив своему преемнику Эдвину Аргиеро неразрешённые восточные вопросы и назревающие мятежные толки в народе.
     Аргиеро было всего четырнадцать лет, когда началось его царствование. Развитый не по годам мальчик, он терпел вмешательство регентов в свои дела два года, а затем, опираясь на ближайшее окружение, совершил малой кровью дворцовый переворот и объявил, что будет властвовать один. Юный многообещающий правитель, полный романтических идей, он легко привлекал сторонников. На одном из советов, сверкая глазами, Аргиеро открыто объявил, что в лучших интересах Семистера отобрать у Фарлана столь выгодно расположенную крепость на реке. Как бы то ни было, он слишком поторопился. Пошатнувшаяся фигура Фарлана всё ещё держалась на ногах, а недовольство ардаминским правлением среди семистерцев крепло. Строгий ценз отбирал на престижные должности только ардаминов, прежняя знать, кто не успел сохранить кое-какие сбережения, перестала что-либо значить. Самые обделённые, объединившись с фарланскими и аль-сулейдскими иммигрантами, сколачивали преступные банды и наносили чувствительные удары по торговле и добыче серебра. Аргиеро пришлось отложить свою мечту - захват Мортерима - в долгий ящик и взяться за наведение порядка в своих владениях.
     В 27 году он основал тайную полицию, собранную из сирот и отщепенцев, воспитанных в духе служения государству. Она получила название Крылья Эсфидель. В последующие годы ей предстояло принять на себя основные тяготы неспокойного мира, укрепляя авторитет короля. Вместе с тем развивалось производство, охотничьи деревушки и лесозаготовки вокруг Семистера разрослись до размеров процветающих деревень. Впервые за много лет установились, хотя и номинально, дипломатические отношения с Линтавером, а обновлённый торговый тракт - Большая Семистерская дорога - облегчил переходы для караванов из Фарлана и Аль-Сулейда. Королевство Эсфидель процветало.
     Между тем на севере разгорелась новая война. В 771 году (34 по хроникам Семистера) принц Марсиль, родной брат правительницы Линтавера Селины, собрал под своим началом войска наёмников и ардаминских всадников, чтобы отобрать у сестры трон. После того, как сторонники Марсиля одержали непростую победу над войсками Селины в поле у деревушки Лан-Тольферан, выяснилось, что Селина незадолго до битвы была подло отравлена в собственном дворце, и ворота столицы готовы мирно распахнуться перед новым законным правителем. Обретя контроль над Линтавером столь легко, вероломный Марсиль посчитал, что заполучил достаточную власть, чтобы не платить долги, и, пользуясь застарелой враждой между двумя народами, поспешил предать наёмников-ардаминов. Цвет ардаминского воинства полёг у Лан-Тольферан, поэтому ничто не мешало принцу развернуть верные ему силы на Ардамин, присоединив его к своим владениям. Правители степей сдались без боя, признав себя его данниками, а несколько тысяч наёмников остались без дома и покровителей. Условия мира между Линтавером и Ардамином фактически признавали вольные дружины наёмников мятежниками, запрещая им возвращаться домой, если они не сложат оружия. Часть из них покорно сдалась на милость Марсиля, а две тысячи ушли на юг, оставляя за спиной и Линтавер, и родной завоёванный Ардамин. Удивительно, но с ними отправились и уцелевшие после битвы при Лан-Тольферан бывшие солдаты Селины - пользовавшийся её особым уважением отряд Лёгкого Корпуса Гвардии. Марсиль не питал ни малейшего доверия к самым верным солдатам своей сестры, и потому пошёл на поводу у знати, почти сразу объявив о роспуске Лёгкого Корпуса. Для многих из них, в прошлом оборванцев из оборванцев, это значило бы лишиться последнего куска хлеба, и оставшиеся в живых гвардейцы поторопились присоединиться к ардаминским наёмникам. Так армия изгнанников и авантюристов, большая часть которых увела и свои семьи, перешла горы и вступила в земли, ранее никогда не входившие в сферу интересов Линтавера - густые леса, за которыми таился благодатный Семистер.
     Новые союзники оказались весьма кстати. В 35 году разразилась война с Фарланом. Солёный Город имел достаточно времени, чтобы оправиться от бедствий и залечить раны. В то же время молодой владетель Семистера казался Фарлану фигурой, уважения не заслуживающей, и предполагалось, что население только поприветствует свержение якобы ненавистного ардаминского ига. Каким-то образом фарланцам удалось привлечь на свою сторону Аль-Сулейд, хотя угрюмые пустынные принцы предоставили для участия в войне всего три тысячи своих солдат. Лучшую же часть армии Фарлана составил костяк из восьми тысяч пехотинцев, вооружённых на деньги торговых гильдий. Объединённая армия казалась несокрушимой - едва ли всё население Семистера на тот момент насчитывало больше пятнадцати тысяч человек. Солдаты Фарлана заранее расписывали друг другу прелести сокровищ, которые они добудут в завоёванном городе, и вливали в уши жён и возлюбленных сладкие выдумки о роскошных серебряных украшениях, что привезут им в подарок. И тут, не осознавая последствий своего выбора, в Фарлане допустили серьёзный стратегический просчёт: командующим войсками был назначен постаревший генерал Мальмур Алькандре, почётный ветеран войны с Аль-Сулейдом.
     Генерал Алькандре никогда не выказывал признаков гениальности. Он командовал так, как было принято, держался заученной военной теории с верностью старого пса хозяину. У него было множество влиятельных друзей, что в основном и определило его назначение, но рядовые солдаты никогда не любили Мальмура за чрезмерный апломб, необъяснимые вспышки гнева и частое применение телесных наказаний в армии. Вдобавок, в свои пятьдесят два года Алькандре, предававшийся всяческим излишествам, сильно потерял форму. Время от времени он предавался ностальгии по добрым старым временам и ругал на чём свет стоит "паршивых аль-сулейдских псов, подпаливших наши посевы", позабыв о всякой дипломатичности. Само собой, это не нравилось аль-сулейдским союзникам, и без того неохотно воевавшим на чужой земле за чужие интересы, и в решающий момент генералу пришлось жестоко поплатиться за свои слова.
     Эдвин Аргиеро был вдвое младше своего врага, но двенадцать лет политических интриг, любого другого сделавших бы нервным, вспыльчивым человеком, только закалили характер хладнокровного молодого владетеля. Казалось, он играючи сплетал и расплетал паутину власти, держа под контролем малейшую грань теневой жизни Семистера. Теперь ему предстояло проявить себя в роли полководца, и это испытание казалось серьёзнее всех предыдущих. Ардаминская культура была основана на славных воинских традициях, так что даже несколько десятков относительно мирных лет не ослабили боевого духа завоевателей Семистера. Владетелю нельзя было ударить в грязь лицом перед своей дружиной, закалёнными волками северных земель. Однако, Аргиеро не мог сделать ставку лишь на самых верных из своих сторонников, перед лицом опасности нужно было любыми средствами воодушевить простых семистерцев. И он нашёл чувствительную струнку в их душах. Громким, выразительным голосом Аргиеро напомнил о былой славе империи Кершулан, наследником которой стал Семистер. Его трогательная речь сохранилась для истории.
     "Теперь мы с вами стоим на этой земле, земле, которая уступила стойкости ваших душ и неутомимости ваших рук. Первые поселенцы пришли сюда, вгрызаясь в размокшую кислую почву, разбивая скалы, чтобы силой своей решимости вырвать сокровища из каменных объятий. Они страдали от холода, голодали, мокли до нитки под безжалостным дождём, пока не построили здесь первые дома, первые бастионы, чтобы бросить вызов природе, объявить войну всем невзгодам на свете! На их костях стоит нынешний Семистер, и клянусь, находясь на этом самом месте, я чувствую присутствие тех героев, что подняли этот город на своих плечах, возвели его крепкие стены, тех, кто грелся у очага, отвоевав у дикой природы для себя право на уют, право на завтрашний день. Они радовались, когда рос Семистер, гордятся тем, каким он стал, и провалиться мне под землю, если сейчас они не мечтают, представляя, каким станет он в будущем! Я слышу их голоса. Мы, ардамины, все слышим их, и этот город для нас такой же родной, как и для вас. Завтра мы собираемся на войну, чтобы выйти против фарланских грабителей и жадных купцов, чьи мелочные душонки полагают, что узнали вам цену! Мы выйдем против пропахшего морской солью сброда, который пришёл осквернить эту землю. Вы когда-нибудь видели море? Это большая, грязная лужа, и в ней плавают большие тухлые рыбы. Иногда они выпрыгивают из воды на берег, так и появляется фарланское отродье, смердящие с ног до головы отбросы, воображающие себя великими завоевателями. Завтра мы, ардамины, выступим, чтобы выгрести отсюда этот мусор. Я не боюсь ни сотни, ни тысячи фарланцев, и любой из моих соратников тоже, а ведь я - всего лишь ардамин, отнюдь не отважный, неукротимый семистерец! Мы выйдем на битву одни, раз вы не станете помогать, но если завтра эти тухлые рыбы завалят нас своими трупами, или если их запах будет настолько невыносим, что мы все помрём от омерзения, не успев дойти до поля боя, помните, они придут сюда, чтобы оскорбить своей вонью память ваших отцов, дедов и прадедов. Они будут насмехаться над вами, оскорблять ваших женщин, грабить ваши дома, попирая священную землю Семистера. Но я, чужой человек, для кого эта земля стала родной, уже ничего не увижу! Я буду вместе с теми, кто жил и боролся за великую мечту. С теми, кто строил Семистер, кто голодал и терпел лишения вместе с ним, кто был счастлив или несчастен, но верил и был верен. Вы можете пойти с нами и доказать, что заслуживаете стоять рядом с предками, или склонить спину перед жалкими торгашами, которые станут пересчитывать отнятые у вас деньги своими слюнявыми пальцами. Да здравствует Семистер!"
     Говорят, Эдвин Аргиеро сорвал голос, произнося свою речь. Возможно, это лишь красивая легенда. Так или иначе, его красноречие не пропало даром. Рёв многоголосой толпы, поднятые сжатые кулаки свидетельствовали о том, что слова упали на благодатную почву. Сотни добровольцев, включая даже женщин, отправилось к казармам, громко славя Семистер. Это была грандиозная моральная победа. Также говорят, видимо, чтобы умалить лидерские качества Аргиеро, что речь никогда не возымела бы действия, не освети в тот момент небо яркая вспышка молнии. Но осталась масса очевидцев, способных подтвердить: никакой молнии не было. И если сама речь, вероятно, несколько приукрашена, то можно не сомневаться, она всё равно стала великой по своему влиянию на людей. Ведь благодаря ей армия Эдвина Аргиеро выросла до шести тысяч человек. Среди них были лучшие воины, каких только удалось собрать. Две тысячи ардаминов и полукровок, сыновей завоевателей Лансериха. Тысяча разношёрстных ополченцев, воодушевлённых высокими речами. Две сотни гвардейцев Лёгкого Корпуса, в начищенных до блеска кирасах, вооружённых традиционной саблей и связкой дротиков. Сотня легковооруженных агентов Крыльев Эсфидель составляли резерв, а остальную массу составляли стрелки, включая три сотни обученных лучников из Кельференской долины и копьеносцев, также вооружённых дротиками.
     Даже после столь героических усилий у молодого владетеля было намного меньше воинов, чем у неприятеля. Очевидно, знал об этом и генерал Мальмур Алькандре. Старый волк понимал, что если ему удастся сохранить численный перевес и взять Семистер в кольцо осады, это окажется страшным ударом по боевому духу защитников. Поэтому его планом было осторожно провести своих солдат через лес, избегая засад, и выйти прямо к воротам неприятельской столицы, рассчитывая на её скорую сдачу. Он выбрал длинный, но хорошо защищённый путь по северной кромке леса вдоль гор. В арьергарде его армии, растянувшейся вдоль дороги, плелись ненадёжные аль-сулейдские союзники.
     Для Аргиеро было жизненно важно навязать Мальмуру битву подальше от города. Он тоже понимал, какой переполох вызовет вражеская армия, стоящая прямо у ворот Семистера, и отдавал себе отчёт в том, что даже самая выдающаяся речь утратить силу, когда завяжется кровавая мясорубка на стенах. Кельференские лучники докладывали, что армия Алькандре неспешно движется у подножия гор, сильно сковываемая аль-сулейдскими союзниками, непривычными к условиям и погоде севера. Многотысячная змея, ощетинившись стальными чешуйками, неумолимо приближалась к своей цели.
     "Им придётся свернуть на юг, чтобы дойти до Семистера", - рассуждал Аргиеро. - "Тогда мы и устроим засаду в лесу". Слабая нотка неуверенности играла в его голосе. "Позвольте возразить", - внезапно сказал кто-то. Аргиеро растерянно и слегка раздосадованно повернул голову, выискивая того, кто осмелился спорить с ним. Из ряда офицеров вышел молодой полукровка-аль-сулейдец по имени Маршуф, пятью годами младше владетеля. Он отличался такой рассудительностью и военной смекалкой, что никто не смел ставить происхождение ему в вину, хотя аль-сулейдцев в Семистере не очень любили. Аргиеро сам выбирал этого офицера для своего ближайшего окружения. "Говори", - вяло кивнул владетель, уступая Маршуфу место рядом с картой. "Если устроить засаду в лесу, мы не сможем полностью использовать преимущество в стрелках. Многие фарланские солдаты - ветераны морских боёв, мастера индивидуального боя. В общей свалке во время засады у них будет преимущество, но они не слишком обучены полагаться на товарищей и держаться спина к спине. Их можно разбить сомкнутым строем наших копьеносцев," - Маршуф запнулся. "Остаётся ещё кое-что," - перебил Аргиеро, - "и я понимаю причину твоего волнения. Аль-сулейдские союзники. Не очень-то приятно сражаться против своих соотечественников. Но соберись с силами. Возможно, нам и не придётся с ними сражаться".
     Свидетели этой сцены все, как один, описывают вдруг загоревшийся огонёк во взгляде Эдвина Аргиеро. Он будто увидел весь план предстоящего сражения, от начала до конца, и внезапная догадка озарила его лицо внутренним светом. Да, Маршуф привёл его к этому замыслу, но аль-сулейдец, командуй армией он сам, не сумел бы воспользоваться плодами своих расуждений. Аргиеро окружал себя талантливыми, сметливыми людьми, но сам он был хитрее, прозорливее всех. Остальные умели думать, он же умел делать далеко идущие выводы из чужих мыслей.
     На пути у фарланской армии раскинулось Энтреморское ущелье - протяжённая расселина вдоль горной цепи, изрезанная холмами, с южной стороны затянутая лесом, с северной - упирающаяся в скалистые пороги, словно в гигантские каменные ступени. Протянувшись почти на два километра, на западе и юге эта сложная местность, вздыбившись, переходила в тёмные массивы сосен, пересечённые редкими охотничьими тропами. Для выбранного Эдвином Аргиеро плана такое поле боя подходило на редкость удачно.
     Разведчики Мальмура Алькандре не смогли достаточно хорошо изучить окрестности, но старый генерал справедливо рассудил, что в случае внезапного нападения северная сторона ущелья предоставит ему великолепные защитные позиции. Колонна растянулась, прижимаясь к горам, стрелки равномерно распределились по всей её длине, готовые перестроиться в оборонительные порядки на скалах, если Аргиеро атакует с юга. Во главе войска шли фарланские копьеносцы - хорошо вооружённое, но недостаточно опытное городское ополчение, а позади них следовали морские пехотинцы, закалённые абордажами рубаки безо всякого представления о строевом бое. Замыкали колонну, как и прежде, аль-сулейдские союзники - лёгкие степные лучники и кавалеристы, которые не могли развернуться на сложном рельефе и были вынуждены спешиться, ведя лошадей под уздцы.
     Эдвин Аргиеро терпеливо ждал в западном конце ущелья, собрав силы в кулак. Его отряды прикрывал лес, что давало пространство для неприметных манёвров. Жизненно важно было обмануть Мальмура, заставив того ожидать атаки с другой стороны, поэтому небольшие отряды лёгких войск, ломая ветки, громко крича и издавая всяческий шум, создали видимость, что основные силы собрались у южной стороны. Когда же фарланский военачальник поддался на эту уловку, а головная часть колонны его армии достаточно приблизилась к концу ущелья, Аргиеро приказал протрубить сбор.
     Заслышав звук рога, фарланцы стали спешно перестраиваться, занимая удобный холм недалеко от кромки леса и лихорадочно стягивая слишком растянувшуюся колонну в боевые позиции. Но их стрелки замешкались - к тому времени, как цепь лучников смогла построиться за рядами ополченцев, пошёл дождь.
     Только тот, кто живёт в Семистере, может уловить разницу в видах дождя. В это время года они обрушиваются внезапно, превращась сразу же в назойливый непроницаемый ливень, но так же быстро и стихают. Когда началась памятная атака семистерского ополчения на занятый копейщиками Алькандре холм, у фарланских лучников почти не было возможности вести эффективную стрельбу. Кровопролитное, яростное столкновение давних врагов, граждан своих городов, лицом к лицу - в ближнем бою - было ужасно. Казалось, Аргиеро учёл самые мелкие детали предстоящей битвы. Шлемы фарланских копейщиков надёжно защищали голову, но давали скверный обзор. Водяная пелена застилала воинам глаза, трудно было понять, где свой, где чужой, и всего за несколько минут строй семистерцев, хуже обученных и вооружённых, но наполненных отвагой, оттеснил первые ряды врага, заняв половину верхушки холма. Затем дождь стал слабеть, и равновесие, казалось бы, восстановилось. Схватка становилась всё более ожесточённой по мере того, как подходила морская пехота Фарлана. В центре люди гибли, как мухи, сплетаясь в кровавый клубок мечей, копий, истерзанных тел и предсмертных воплей. И тут откуда-то сверху на тесно сгрудившихся фарланцев обрушились стрелы, дротики, копья. Под прикрытием леса и дождя кельференские лучники, гвардейцы Корпуса и агенты Крыльев Эсфидель заняли один из каменных отрогов на северо-западном крае ущелья, выбив оттуда неорганизованные группы фарланских арбалетчиков. Ливень превратился в слабую изморось, теперь почти не мешая стрелкам, и на головы солдат Мальмура Алькандре щедро обрушилась смерть. Трубил рожок, реяли знамёна, забрызганные кровью и грязью, солдаты безо всякой жалости рубили, кололи, рвали, молотили и вгрызались зубами друг в друга. Бесполезные приказы, боевые кличи, крики ужаса и боли будто сливались в один леденящий душу вой. Семистерский рожок затрубил особенно протяжно, когда в бой вступили последние резервы - свирепая ардаминская гвардия во главе с самим Эдвином Аргиеро.
     Молодой военачальник, казалось, искал смерти, до того отчаянно кинулся в самую гущу кровавой сечи. Его стража, распалённая ожиданием боя, не жалела никого. Тяжёлые топоры, украшенные клятвами верности и мрачными девизами, рвали врагов на куски, а закалённую сталь ардаминских доспехов не брало никакое оружие. Морские головорезы Фарлана валились в грязь, визжа, словно щенки, сыновья в ужасе звали матерей, мужья - жён, солдаты - трусливых офицеров и знаменосцев, которые бросали их и бежали, позабыв о чести, бежали, чтобы не видеть больше эту кошмарную ухмылку смерти во многих обличьях. Четыре тысячи фарланцев полегло в бою, и не меньше полутора тысяч семистерцев. Последний натиск Аргиеро был настолько ошеломителен, что солдаты Алькандре обратились в беспорядочное бегство. Семистерские ополченцы преследовали их вдоль ущелья, рассыпавшись и утратив всякий строй, так что если бы аль-сулейдские союзники контратаковали, исход дня мог стать совсем другим. Но они не выпустили ни одной стрелы. Когда фарланцы побежали, степняки развернулись и ушли, бросая соратников на произвол судьбы. Престарелый генерал Мальмур Алькандре в безумной попытке сплотить ряды отступающих носился по полю боя на ошалелой лошади, утратив всякое достоинство, и погиб на редкость глупо: сломал шею, когда его скакуна убило случайным арбалетным болтом.
     Таково было великое сражение в Энтреморском ущелье, которое сохранило для лучших времён молодое королевство Эсфидель. Всего месяц спустя, после дюжины мелких стычек и арьергардных боёв в тёмных лесах, отступающая армия Фарлана была почти полностью уничтожена, и когда из Семистера прибыло ещё две тысячи ополченцев и добровольцев взамен понесённых потерь, Эдвин Аргиеро смог решительно взять штурмом Мортерим, чей деморализованный гарнизон большей частью бежал при виде противника.
     Ныне же, по хроникам славного города Семистер, идёт год 42 - события, описываемые в "Тенях Семистера".
     
[700x380]