Круглая зала, достаточно большая, чтобы вдоль стен хватило места для кресел и столиков, а в середине осталось пространство для выступления нескольких танцовщиц, была вся окутана неясной дымкой и пропитана благовониями. Того, кто входил сюда впервые, обилие экзотических запахов оглушало и сбивало с ног, эта неописуемо острая, пряная, жгучая смесь сливалась в один головокружительный аромат, один вдох которого вызывал состояние, близкое к удушению, застилал глаза слезами. Многие завсегдатаи признавались, что в первые мгновения больше всего желали как можно скорее выбежать из залы на свежий воздух или сунуть голову в ледяную воду, но едва первые неприятные ощущения проходили, как их обволакивало чувство безмятежного спокойствия, настолько приятного, что хотелось раствориться в призрачной неге удовольствия. Стянутая, клейкая, вязкая атмосфера начинала казаться лёгким освежающим бризом, а розоватая дымка, сгущаясь у немногочисленных источников света, формировала смутно притягательные образы. Словно невидимый поток волшебным образом проходил сквозь тело, мягко подхватывал и нежно ласкал душу, прогоняя тревожные мысли и заботы, оставляя лишь ощущение обновления и ожидание чего-то великолепного.
     Не один дурманящий аромат был тому виной. Стремительные юные танцовщицы, гипнотизируя зрителя, кружились на круглом ковре в затейливом танце, движения которого словно повторяли узорчатый рисунок на полу. Шёлковые полупрозрачные одежды обещали больше, чем скрывали, и делали исполнительниц похожими на прелестные видения из снов, на распустившиеся весенние цветы во всём великолепии. Манящую картину только усиливали многочисленные ленты, хитро закреплённые к костюмам у коленей, локтей, запястий и ступней. Они были достаточно длинными, чтобы в свободном состоянии свисать до земли и мешать ходьбе, но величайшее мастерство танца мальморей заключалось в том, чтобы концы лент не касались пола и других девушек. Ленты порхали в воздухе, кружились вокруг их гибких силуэтов и выписывали в сказочной дымке причудливо закрученные узоры, приводя присутствующих в упоительный восторг. Иногда та или другая чаровница приближалась к столикам, маняще протягивая руки к гостям, замирала на миг, томно вздыхая, и снова заходилась в стремительном танце. Музыканты, играя в специально оборудованных нишах, чтобы усилить звуки инструментов, заходились порой в таком исступлении, что, казалось, ещё минута – и они свалятся замертво. Но затем танец снова становился плавным, музыка – чарующе медленной, а почтенные гости жмурились от блаженства.
     Лишь одна фигура, казавшаяся чужой на этом празднике сладостных ощущений, уже долго вызывала косые взгляды гостей. Высокая аль-селеншир, сидя вытянувшись, словно натянутая струна, не сводила глаз с одной из танцовщиц. Присутствие Крыльев Эсфидель в этом святилище изысканных удовольствий само по себе вызывало тревогу, но особенно пугала напряжённая поза гостьи, будто у готовой к прыжку кошки. В чертах лица аль-селеншир тоже было что-то хищное: узкие щёлки глаз, длинный острый нос и тонкие губы, сложенные в подобие хитрой улыбки. Только несколько веснушек и пара маленьких родинок у правого глаза оживляли это холодное лицо. Но явно не для присутствующих, для которых ильфейровый кафтан был символом более красноречивым, чем самая располагающая внешность.
     Напряжение только усилилось, когда к отчуждённому столику аль-селеншир, подсаживаться поблизости которого не решился никто, приблизилось ещё двое агентов в форме. Как мог догадаться читатель, то были Сульрик и его приятель Квиррлин.
     - Имильке? – шёпотом обратился к ней первый.
     Если аль-селеншир и была недовольна, то виду не подала. Вместо этого она лёгким кивком пригласила обоих юношей сесть и, потрепав Квиррлину волосы, постаралась принять более спокойную позу. Это не слишком ей удалось, отметил Сульрик, обратив внимание на то, как побелели костяшки пальцев девушки, вжавшиеся в край столика.
     Квиррлин, подобно любому неподготовленному новичку ещё слегка ошеломлённый  удушающей атмосферой залы, в недоумении уставился на приятеля. Сульрик указал ему взглядом на свободный стул, непринуждённо расположившись рядом с Имильке. Не было похоже, что его слишком уж тяготит пребывание в таком чарующем месте.
     - Я привык не задавать девушкам лишних вопросов, - улыбнувшись, объяснил он Квиррлину.
     Танцовщица, за которой следила аль-селеншир, словно не подозревая о таком сосредоточенном внимании к своей персоне, продолжала кружить в танце. Успев заметить во взгляде Имильке столь неприкрытый интерес к артистке, Квиррлин поёжился. Если танцовщица в чём-то провинилась перед Крыльями Эсфидель, юноша заранее испытал к ней искреннюю жалость. И, тут же забыв о ней, с усиливающимся восхищением стал наблюдать за волшебными пируэтами и скользящими в воздухе лентами.
     Сульрик, делавший вид многоопытного светского человека, краем глаза поглядывал на спутника и улыбался. В то же время он наклонился к Имильке настолько близко, что дыханием касался её волос. Но аль-селеншир будто не обращала никакого внимания на навязчивое присутствие.
     Наконец натянутая струна лопнула. В тот момент, когда танцовщица поравнялась с их столиком, Имильке вскочила, притянула девушку к себе и к общему немому изумлению запечатлела у неё на устах долгий, страстный поцелуй. Артистка, путаясь в ворохе лент, вся обмякла и не сразу сумела справиться с собой. Щёки её вспыхнули от смущения, хотя отталкивать Имильке она не стала. Мягко освободившись от объятия аль-селеншир, девушка вернулась к танцу, сумев вновь прибиться к общей гармонии ритма.
     Это небольшое пикантное происшествие, подобно рассказанному острому анекдоту, тут же унесло прочь напряжение от присутствия аль-селеншир в зале. Мужчины стали понимающе переглядываться, женщины, коих среди гостей тоже было немало, зашептались, кто возмущённо, кто с лёгким налётом томной зависти. Квиррлин разинул от удивления рот и так бы, наверное, и застыл в этой позе, если бы повернувшаяся к нему Имильке, глаза которой заметно блестели, не произнесла тихо:
     - Теперь нас тут ничто не держит. Скорее, на свежий воздух.
     Сульрика не пришлось лишний раз уговаривать, хотя изумлён он был не меньше Квиррлина. Когда дверь закрылась за ними, а привычные краски будничного мира стали вытеснять картины, навеянные сказочной ароматной дымкой, он первым не сдержался:
     - Кто же была та прелестница, что заслужила столь горячий поцелуй? Ах, не стану скрывать, хотел бы я оказаться на её месте.
     Имильке сдержанно улыбнулась, и по лукавому взгляду, брошенному на Сульрика, было видно, что она оценила этот маленький комплимент.
     - Объясните же мне, как всё это понимать? – взмолился Квиррлин. – Я начинаю бояться, что подобный жест, и подобное место, несколько уронит честь Крыльев Эсфидель.
     - Едва ли, мой друг, - похлопал его по плечу Сульрик. - Честь - такая дурная особа, что как бы ты не рассчитывал взять её за хвост, окружающие рассудят по-своему. А вы видели выражения лиц тех обалдуев? Бедняги боялись до смерти! Надеюсь, после этого очаровательного поцелуя утончённые натуры высшего света наконец смекнут, что под ильфейровыми кафтанами скрываются такие же люди, как и все остальные. И в той же степени склонные всей душой стремиться к изысканно сладким удовольствиям этой жизни…
     Сульрик манерно закатил глаза, выдерживая театральную паузу, затем изобразил горячий вздох, больше подобающий пылкому влюблённому, и добавил уже привычным задорным тоном:
     - Ставлю свой кинжал на то, что за увиденной нами сценкой скрывалось нечто большее, нежели волнующая интрижка. Я прав, Имильке?
     Вместо ответа аль-селеншир показала краешек маленькой смятой записки, которая была зажата у неё в кулаке.
     - Среди гостей был наш осведомитель. Жалкий, трусливый делец, он пока ещё представляет известную пользу в одном щекотливого свойства деле. Вечно опасается, и не без оснований, надо сказать, что за каждым его шагом следят враги. Но оцените, передать записку при таких обстоятельствах, на мой вкус, было великолепным замыслом. Ведь вы тоже, подобно всем присутствующим, обратили внимание лишь на поцелуй? – насмешливо закончила Имильке.
     Квиррлин давно не видел её такой довольной. Что уж говорить, скупая на проявление эмоций аль-селеншир, столь же умная, сколь и холодная, обыкновенно вызывала у него мурашки по коже. Поэтому даже такой слабый с её стороны намёк на человеческие чувства заметно сдвинул камень с его души.
     - Ловко проделано, - только и вымолвил он, по привычке снова взъерошив себе рукой волосы.
     - Любопытно, не связано ли содержание записки, неким чудесным образом, с пропавшей Корнелией Монтрей? – осведомился Сульрик.
     Имильке выглядела озадаченной. Квиррлин готов был поклясться, в её глазах промелькнуло чувство вины. Аль-селеншир выдержала паузу, поправляя свою причёску – юноша догадался, что именно кавардак на его собственной голове напомнил ей это сделать – и вместе с волосами привела в порядок свои мысли.
     - Нет, я не занималась всерьёз её исчезновением, - ответила девушка чуть натянуто. – Боюсь даже спрашивать, чем же вызван ваш интерес к этому туманному делу.
     - Для начала – его туманностью. Ну а подогревает интерес то, что нам торжественно поручили его расследовать, - важно объявил Сульрик. И добавил, кивая на Квиррлина: - Вернее, поручили мне, а мой любезный друг разлюбезно согласился помочь. Но шутки в сторону. Нам бы пригодился твой мудрый совет, сестра.
     Квиррлин хмыкнул. Может, у Сульрика и был хорошо подвешен язык, а фехтовал он и вовсе как одержимый, но талантом ищейки никогда не отличался. Любезное участие Квиррлина состояло в том, чтобы фактически полностью вести дело самому, отвлекаясь лишь на дружеские колкости Сульрика и его обезоруживающую улыбку в ответ на первые признаки праведного возмущения в ответ.
     Гости понемногу стали расходиться, и Имильке увлекла юношей в переулок, чтобы не привлекать внимания случайных прохожих.
     - Вам, должно быть, интересно, каким образом она сумела сбежать из моего дома, когда двое охранников посменно дежурили у дверей? Всё, к сожалению, ясно, как день. Мне следовало быть более внимательной при выборе подручных. Те двое, вероятно, ушли играть в кости, в наивной уверенности, что девушка, не поднимавшаяся с постели несколько недель, проваляется там ещё столько же. Что ж, она оказалась хитрее и воспользовалась моментом. Не думаю, что её похитили. Охранники отрицают свою вину, но всё представляется более чем очевидным.
     - Для уроженки Семистера она довольно прыткая, - протянул Сульрик. – Серьёзное потрясение и пара недель нервной горячки её, кажется, только закалили.
     Имильке вопросительно изогнула бровь.
     - Сегодня она сбежала от нас, когда мы столкнулись на улице Клемизар, - пояснил Квиррлин. – Но тому виной, должен заметить, не столько быстрые ноги, сколько запутанные улочки и…
     - И железные нервы, - закончила аль-селеншир.
     Теперь была очередь Квиррлина с немым вопросом уставиться на девушку.
     - Не станете же вы отрицать, что необходимо иметь крепкие нервы, чтобы перерезать горло громиле-бандиту, а затем ещё и застрелить из арбалета его приятеля?
     - Из того, что мы о ней знаем, - вступился Квиррлин, - раньше Корнелии никогда не доводилось держать в руках оружия. Если только нам не солгали. Может, её преобразили крайние обстоятельства? Например, если она была уверена, что эти негодяи убили отца. А что до остального… та же пара недель нервной горячки говорит явно в пользу девичьей слабости. Потрясения той ночи и угрызения совести - вот что заставило её слечь так надолго.
     Имильке нахмурилась, словно обдумывая эти слова. Было похоже, что она пребывает в сомнениях, стоит ли озвучивать известные ей факты, но в конце концов решилась их высказать.
     - Я осмотрела тело того наёмного убийцы. Нож Мирисы был острым, как бритва, но даже если так, человеку, кто никогда прежде не обращался с оружием, потребовалось бы больше одного удара. Между тем на шее была всего одна рана. Я слишком хорошо помню похожее мастерство в исполнении Мирисы – как-то, обороняясь, она убила этим самым ножом одного аль-сулейдца на месте, таким же быстрым и точно рассчитанным ударом, какой могла бы нанести только селеншир. Когда пальцы столь часто имеют дело с кровью, кромсая и штопая бедолаг, сшивая и разрезая слабую надежду на спасение, твое сердце черствеет, а рука вполне способна мгновенно отыскать точку для смертельного удара, если приходится пользоваться ножом для самозащиты. И вы убеждаете меня, что скромная мечтательная девчушка из бедного района прикончила двоих головорезов? Либо она не та, за кого себя выдаёт, либо ей кто-то помог.
     - У тебя есть какие-то подозрения? – нерешительно спросил Квиррлин, явно напуганный рассказом селеншир.
     - Сарсель был едва жив. Я попыталась расспросить его, когда ему стало лучше, но, боюсь, после того, как он получил свой арбалетный болт в грудь, бедняга мало что помнит из событий той ночи. Сколько прошло времени с нашего ухода и до того момента, как мы услышали дикие вопли и побежали обратно? Не больше четверти часа. Помимо входа через арку, на улицу Клемизар можно попасть ещё двумя путями, но оба входа достаточно далеко от дома, и мы, вернувшись, обязательно заметили бы соучастника, или соучастницу, если бы она была. Вспомни, Квиррлин, как быстро ты наткнулся на одного из убийц на обратном пути. Таинственная спасительница Корнелии не могла уйти далеко.
     - Жаль, что я не сумел остановить того безумца. Он нёсся прямо на меня, охваченный ужасом, будто на нём одежда горела. Прежде, чем я успел что-либо предпринять, он на бегу пырнул меня в руку и скрылся.
     - Да, и впрямь жаль. Мне уже рассказали, как его холодный труп вытащили из озера. Вот уж и впрямь концы в воду, - кивнула Имильке. – Теперь ему придётся держать ответ лишь перед самой Эсфидель.
     Сульрик слушал их поверхностно - при его характере и манерах это было совсем неудивительно. Он то и дело вспоминал увиденный им горячий поцелуй аль-селеншир и, глядя на то, как шевелились её губы во время разговора, воображал себе самые волнующие и чувственные образы.
     - Мы приходим к тому, что сообщницы быть не могло, - вернула его с небес на землю фраза Квиррлина.
     - В самом деле? – растерянно переспросил Сульрик, почесав ухо.
     - Их убила Корнелия, - твёрдо произнесла аль-селеншир. – И это заставляет меня относиться к загадочной девушке с большой опаской. Мы о ней ещё услышим.
     - Но почему она сбежала? Крылья помогли ей, укрывали от опасности, ни в чём не обвиняли, наконец. Почему тогда?
     Выражение лица Имильке наполнилось едва скрываемой горечью.
     - Боюсь, у неё были причины усомниться в наших добрых намерениях. Девушку едва не отравили прямо у нас под носом. Мне так и не удалось выяснить, кто подавал еду, но ротозеи-охранники не замешаны. Кому понадобилось устраивать охоту на Корнелию Монтрей? Должно быть, тому, кто знает её тайну. А вот мы пока не знаем ничего. Признаться, я могу только порадоваться, что девушка сбежала вовремя. Проявляя свои неведение и разгильдяйство, мы для неё почти так же опасны, как настоящие враги. Кто знает, останься она ещё ненадолго – быть может, новый отряд головорезов взял бы штурмом мой дом?
     - Как всегда, прагматичное рассуждение, - кисло согласился Сульрик. – Вот только теперь между этой девочкой и опасностью, что наступает ей на пятки, не осталось даже тонкого препятствия.
     - Ошибаешься. Под плащом тайны можно укрыться надёжнее, чем за крепкими стенами и рослой стражей. Умная девочка заляжет на дно, и никто её не тронет.
     - Я бы не стал доверять случаю, сестра. - Квиррлин прищурился. - Секрет, что должен помочь нам защитить девушку, можно узнать только от неё самой. А значит надо найти Корнелию Монтрей.
     - Люблю сентиментальность, друзья, - едко вставил Сульрик. - Но есть и более весомый повод не лениться и приложить усилия. Девушкой весьма заинтересовался Альфен Кенсарим. Если его интерес настолько значителен, как я оцениваю, он расскажет владетелю, а Эдвин Аргиеро не любит проволочек. Так или иначе, нам с вами придётся основательно побегать и держать ушки востро.
     - В самом деле, странно и тревожно, - ответила Имильке. – Значит, сегодня утром вы едва не поймали девушку на улице Клемизар? Вы заходили к её отцу?
     - Мы пытались понять, что же случилось с ней до прихода Сулианы и до нападения убийц, - признался Квиррлин. – Меня смущает одна вещь. Пол на маленькой кухне Монтреев совсем не скользкий, и даже если пролить на него масло, не упадёшь. Как она умудрилась рассечь губу? А допустив, что она неудачно упала, как мы объясним внушительный синяк на животе? Вспомните, даже Мириса ахнула, когда его увидела.
     - Возможно, на неё напали, - предположил Сульрик.
     - В комнате возле девушки не было никого, кроме Манфредо и резчика Мергилона. Если оба невиновны, в чём я не до конца уверен, значит девушку избил кто-то третий, от нас ускользнувший. Я долго думал, как же могло получиться, что старики, прибежав на шум, не застали негодяя с поличным? Знают правду, но не хотят выдавать этого третьего? Или Корнелию ударили в живот ещё до того, как она вернулась домой, но тогда при чём здесь рассечённая губа? Не понимаю. Слишком туманно.
     - По словам отца, они прибежали сразу же на звук удара, - заметил Сульрик. - Думаете, у них из-под носа кто-то успел ускользнуть?
     Имильке пожала плечами, а её губы чуть заметно дрогнули.
     - Невозможно, если только он не был таким же ловким и быстрым, как та воображаемая спасительница с навыками селеншир, существование которой мы уже исключили. Одни вопросы, и никаких ответов. Это дело меня всё больше пугает.
     - Согласись, это интригует не меньше, чем передача записок и поцелуев в затянутой дурманящей дымкой зале, - поддразнил Сульрик.
     Аль-селеншир будто невзначай провела пальцами по губам, растерянно глядя на юношу. И только Квиррлин заметил, как вдруг вытянулось её лицо, а в глазах промелькнул затаённый страх.
     - Мне тоже не по себе, - признался юноша, ободряюще опустив ей руку на плечо. - Но меня тревожит лишь призрак неизвестности, а у тебя такой вид, будто ты боишься чего-то определённого. Прошу, сестра, поделись своим знанием с нами. Любые догадки, любые намёки помогли бы.
     Пара морщинок тронула её лоб, слабо отражая внутреннюю борьбу, но когда Имильке вновь заговорила, лицо её стало таким же непроницаемым, как обычно.
     - Дело может оказаться более сложным, чем предполагалось, - безразлично бросила она. – Остановимся пока на такой формулировке.
     Квиррлин поджал губы. Было ясно, что селеншир пришла к какому-то выводу, озвучивать который не стала. Собиралась ли она присвоить честь найти Корнелию себе, или ей двигали некие скрытые мотивы? Напрямую требовать ответа и выдать тем самым, что раскусил её, Квиррлину не хотелось, и поэтому он смолчал и решил дальше строить из себя простака.
     - Слава о твоём уме бежит впереди тебя, и куда нам, служителям военного ремесла, тягаться с ним, - пространно начал юноша, изобразив наивную улыбку. - Можешь не рассказывать сейчас, но когда вся эта история закончится, я обязательно прийду в гости и послушаю всю занимательную историю у твоего камина, от начала и до конца. У тебя всегда получается знать всё про всех, и даже эта исчезающая девочка - кто бы мог подумать - дольше всего пробыла именно рядом с тобой.
     Услышав комплимент, Имильке наморщила нос, но по всему было видно, учтивость Квиррлина польстила ей куда больше, чем прозрачные намёки Сульрика. Однако последняя фраза, очевидно, застала её врасплох, и глаза выдали чуточку больше, чем сумело скрыть лицо.
     - А вы, оказывается, записной краснобай, мастер Квиррлин. Я не погрешу против истины, братишка льстец, если скажу, что фехтовать словами ты всегда умел лучше, чем клинком.
     Юноша, не зная, обижаться ему на эти слова или принять как похвалу, растерянно притих. Всем было известно, Квиррлин и впрямь не лучший фехтовальщик, зато верен друзьям, находчив и сметлив, как никто другой. Прикрывая замешательство приятеля, Сульрик, который успел сообразить, к чему тот клонит, продолжил его мысль не менее медовым тоном:
     - Думаю, сестрица, мой друг смутился от твоих слов сильнее, чем надеялся смутить своими тебя. Умницу Имильке не обыграть по её правилам, а словами она орудует ловчее, чем иглой, запомни это, Квиррлин. Но меня иголкой не прошьёшь, так что рубака Сульрик будет гнуть своё до конца. Итак, сестрёнка, не томи, укажи нам путь к свету - в какой укромной норе два слепых крота, даром носящие свои мундиры, могли бы надеяться отыскать Корнелию Монтрей?
     Любезные речи двух юношей развеселили даже холодное, закалённое, словно хороший клинок, сердце Имильке. И хотя селеншир всё ещё куталась в плащ своей подозрительности, она одарила обоих офицеров благосклонной улыбкой.
     - Ну, если бы это дело поручили мне, я непременно начала бы с опроса всех, кто был близок Корнелии. К её отцу вы уже успели наведаться, значит, остаётся добрый старик-библиотекарь. К нему ещё никто не ходил?
     - Блестяще! – воскликнул Квиррлин так громко, что даже у Сульрика закрались подозрения, не переигрывает ли его приятель. – Я как раз думал об этом, - поспешил прибавить юноша, и его щёки слегка порозовели. – Право, нам не стоит терять ни минуты, скоро стемнеет.
     - Ты не пойдёшь с нами? - спросил Сульрик у Имильке, легонько тронув её за руку.
     - У меня остались незавершённые дела, - ответила она уклончиво. - Например, записка, её нужно немедленно отнести в штаб. Вы справитесь и сами, я верю.
     Сульрик понимающе кивнул и собрался было по-товарищески приобнять за плечо младшего компаньона, как вдруг заметил, что тот уже отошёл на пару шагов и с нетерпением дожидается его. Полукровке оставалось неуклюже раскланяться с Имильке и поспешить за Квиррлином.
     Девушка внимательно проследила за ними взглядом и, как только офицеры достаточно отдалились, развернулась и зашагала в противоположную сторону.
     - Она всегда была себе на уме, - пробормотал Квиррлин, задумчиво прищурившись.
     - Думаешь, стоит за ней проследить?
     Квиррлин замялся. Предложение выглядело заманчивым, но не слишком благородным. Один он, возможно, так бы и поступил, но общество старшего друга всегда действовало на него отрезвляюще.
     - Нет, полагаю, нам стоит согласиться с ней и поспешить в библиотеку. Имильке не доверяет никому, а я давно хочу преподать ей урок доверия. Нет, брат, если она скрывает от нас свои догадки, у неё есть на то очень веские причины.
     Он и не подозревал, насколько оказался близок к истине. А мы с вами, не связанные ни излишними чувствами приличия, ни уколами совести, проследуем прямиком за Имильке.