Доктор что-то твердила, читая с листа.
Ты не слушал, ведь все было ясно давно:
Что серебряный крестик темнел неспроста
И прокисло в мехах молодое вино.

В белоснежном халате стоял прокурор
И подсчитывал жизни нехитрый баланс.
Но тебе повезло: Суд смягчил приговор,
Предоставив еще один маленький шанс.

Третий месяц борьбы, ты лишь чудом живой.
И ночная сестра на посту словно страж.
Пусть никто не увидит, как трудно порой
На четвертом десятке учить "Отче наш",

Как отчаянье с холодом в щели дверей
Проникают и душу бросают на лед,
Как, взлетая над Лиговкой в рост фонарей,
Она мчит напрямик до Московских ворот,

А оттуда налево, на юго-восток.
Ты пошел бы пешком туда, даже босым.
Там в зашторенных окнах горит ночничок
И уснули жена твоя, маленький сын.

Ты не сможешь коснуться любимых людей,
Очутиться в объятьях, почувствовать взгляд.
Но отступит отчаянье, станет теплей,
И захочется просто вернуться назад.

Ведь душе не позволено тело бросать,
Пока ангел усталый не скажет: пора,
И она до рассвета вернется в кровать
Чтобы градусник утром вручила сестра.