Ссылки на предыдущие части можно посмотреть в эпиграфе.

Для ходячий фэйд:

Шицу перепробовала все – и томным голосом просила потереть ей спинку, и предлагала вместе пройтись по магазинам, и разгуливала по комнатам в неглиже, намекающе поглядывая в его сторону, но Ролло краснел, бледнел и оставался непреклонен, мысленно моля брата о том, чтобы он поскорее вернулся и унял свою домашнюю ведьму.

- Что это? – недоумевающее спросил Базиль, когда перед ними возникло странное здание из не менее странного материала.
- Сахарный домик для нашей следующий тренировки, – ухмылка Ёмитсу была предвкушающей донельзя.

Для Шизо-кун:

В жизни нет ничего лучше хорошо приготовленного и вовремя оказавшегося под рукой картофеля, Ринсвинд давно это уже понял.

Этот юркий смертный вечно умудрялся избежать их окончательной встречи – даже когда Смерть специально предварительно заседал в засаде, выжидая подходящий момент; но в конце концов он просто махнул рукой и здраво рассудил, что рано или поздно Ринсвинду все равно не отвертеться от свидания – так сказать, и никого не минет чаша сия.

Сундук сразу почувствовал, что с новым спутником его хозяина что-то не так – слишком уж от него разило чуждым доброй половине живых существ в целом и людям в частности октарином, которые все те же безумные люди (вернее, самые бесшабашные из них) использовали для каких-то своих не менее безумных целей; но, в любом случае, Сундук не собирался оставлять этого так просто – своих людей он не желал делить ни с кем.

Честно говоря, Сундук не слишком любил всякого рода извращения, по-научному именующиеся органикой и способные передвигаться на энном количестве ног – быть может, потому, что никто не спросил его самого, а хочет ли он присоединяться к их числу.

Хром между ними – связывающее звено, то самое, которое не дает распасться всей цепи и принимает все удары – на себя; она замечательно умеет примирять, эта малышка Хром, и Хибари лишь смотрит полубезумно, когда Мукуро нежно улыбается ему – пожалуй, ее появление в их отношениях значительно упростило жизнь если не им самим, то уж окружающим точно.

После тренировки Ямамото подходит к нему, улыбаясь во весь рот, и благодарит за согласие поприсутствовать – Хибари лишь смотрит затравленно-зло, и ничего не говорит в ответ; но все же нельзя не признать – эффективность команды после его визитов возросла в двое, хотя многим игрокам по ночам потом снился нервный оскал главы дисциплинарного комитета.

Пожалуй, вот с кем-кем, а с Сасагавой Рёхеем из всех Хранителей Гокудера Хаято имеет меньше всего общего – только Тсуна удерживает их вместе; но у них один на двоих странный серебристый цвет волос и привычка называть друг друга «торфяной» или «осьминожьей» башкой, и это странным образом их роднит.

В жизни Хром есть двое людей, которых она без колебаний может назвать смыслом собственной жизни – это, конечно же, Мукуро-сама и, как ни странно, Десятый Вонгола; но пленный иллюзионист далеко, пускай она и чувствует тень его сознания внутри себя, а босс совсем рядом и всегда готов подставить ей плечо помощи – и она искренне благодарна ему за это.

Однажды Чудакулли просто открывает глаза, прислушивается – Университет тих и спокоен, насколько вообще может быть спокойно заведение подобного рода, да ещё и в полночь, – встает и, как был в ночной рубашке, выходит в коридор; он думает, что нужно взять с собой молоток или что-нибудь в этом роде, но продолжает идти дальше – такое впечатление, будто тело вообще двигается само по себе. Он доходит до комнаты, где стоит Гекс, долго смотрит на вычислительную машину, это чудо научной мысли, – он не доверяет чертовой технике, он вообще никому не доверяет, – а затем медленно разворачивается и идет назад к себе. Не сегодня.

Они не меняются, эта банда безжалостных отморозков, Вария, сильнейшая группировка сильнейшего клана Вонгола, – они не меняются, пять ли лет проходит или пятнадцать; и даже когда главная база Вонголы лежит в руинах, Десятый мертв, а вокруг творится черт знает что, – они не меняются, они по-прежнему сильнейшая группировка сильнейшего клана Вонгола.

Любимое занятие Франа – доводить до белого каления всех, кто под руку подвернется, исключая, конечно же, босса: какое там почтение или трепет перед начальством, вы что, просто инстинкт самосохранения иллюзиониста ещё не отказал окончательно; но любимой его жертвой, безусловно, был и остается Белл-семпай – Фран не собирался смиряться с этой дурацкой шляпой так просто.

Когда Халибелл нападает, Хитсугайя может лишь отступать и защищаться, отступать и защищаться – если, конечно, он не хочет быть размазанным тонким слоем по зданиям лже-Каракуры, а он, безусловно, не хочет; лицо Третьей Эспады бесстрастно, хотя немоважную роль здесь играет маска Пустого, и Хитсугайю, всегда гордившегося своей выдержкой, это бесит больше всего.

- Эй, ты ведь воспитанник Тоусена-сама, да? – неуверенно спрашивает Лилинет, как-то проснувшись утром и обнаружив Вандервайса на своей кровати. – Как ты сюда попал?
Не получив в ответ ничего – ее предполагаемый собеседник только смотрит на нее да улыбается бессмысленно, явно не понимая, чего от него хотят, – Лилинет вздыхает и спихивает арранкара на пол; кажется, некоторое время ей придется побыть нянькой.

Они сливки варварского общества – пятьдесят лет опыта, полное отсутствие тормозов и железобетонная уверенность в том, что даже боги не остановят их, если что; и даже умереть они нормально не могут, а насчет богов были целиком и полностью правы, кстати.

Определенно, Бетан представляла себе варваров совершенно не так – гораздо, гораздо моложе и гораздо, гораздо более… эээ… не будем об этом, хотя слава варваров в данной области гремит на весь мир, и, в конце концов, разве не для того обычно спасают невинных девиц?.. – но, в целом, она совершенно не против того, что получила в итоге. К тому же Коэн действительно оценил по достоинству ее массаж.

Профессор Спасли вздохнул. Ну что ж, этого следовало ожидать. Варварский рай на самом деле ничем не отличался от земли: все те же безмозглые монстры, которых можно было убить, все те же юные девицы, которых нужно было спасти, все та же выпивка, непонятно из чего приготовленная пища, гурии… Стоп. Откуда гурии в варварском раю?
- Не уходите, пожалуйста, – доверительно попросил он растерянных девушек, с опаской озирающихся вокруг. – Вы себе не представляете, насколько здесь не с кем поговорить.

Не то чтобы жители Диска знали, что такое грамотность. И определенно, Грамотность совершенно не хотел знать о них.

Если бы они когда-нибудь встретились, то не понравились бы друг другу с первого взгляда: Генкиши не переносит каких-либо насмешек в свою сторону, а Фран ненавидит излишне серьезных и пафосных людей.

Когда Хибари приходится сотрудничать с Варией – это неизбежно, потому что, во-первых, как бы он не отпирался, Вонгола все-таки объединяет их, а во-вторых – в некоторых случаях помощь Варии (небескорыстная, разумеется) бывает полезна, – он предпочитает именно Франа в качестве представителя на переговорах; подобный выбор объясняется просто: как ни странно, Хранитель Облака из всей этой шайки отморозков считает иллюзиониста самым вменяемым.

Когда Тсуна становится Десятым, Вария объявляет ему бойкот, и тогда Тсуна, спокойно глядя Занзасу в глаза, предлагает поединок – если он победит, Вария будет подчиняться его приказам; если же нет, он передаст пост Десятого Занзасу. Предложение слишком заманчиво, и Занзас соглашается без лишних раздумий; вся Вонгола затаив дыхание ждет результата, и когда они вместе появляются в зале для совещаний, Тсуна просто спрашивает, есть ли у кого ещё какие возражения, а Занзас лишь сжимает кулаки и не говорит ничего.

Она рядом с ним почти всегда – наблюдает, помогает по мелочам, но так, конечно, чтобы он не заметил ничего и думал, будто ему просто необычайно везет; Зашики Вараши нравится ухаживать за ним, и единственное, что омрачает ее радость – знание, что Ватануки никогда не сможет ответить ей взаимностью.

Когда это происходит, Ватануки сначала несколько секунд ошарашенно моргает, затем краснеет, бледнеет, и в конце концов что-то орет о старых извращенках и о том, что хотел подарить свой первый поцелуй Химавари-тян; впрочем, Юко лишь смеется звонко, расплескивая саке из пиалы на стол, – пожалуй, думает она, ради такого зрелища стоило поддаться сиюминутному порыву.

Рядом с его лапищами ее руки кажутся такими хрупкими, такими тонкими – Рёхей внимательно их разглядывает, держа у самого лица; И-пин не сопротивляется – лишь стоит, зардевшись, и когда он осторожно начинает целовать ее пальцы по одному, она только ещё больше краснеет и не говорит ничего.

- И что мне с тобой теперь делать? – Гокудера почесал затылок, глядя на вылизывавшую лапу Ури. – Для сражений ты ещё слишком мала…
Сверкнувшие глаза Ури и выпущенные когти наглядно показали, что если он не перестанет задаваться дурацкими вопросами, сейчас что-то сделают уже с ним самим.

Он просыпается от непривычной тяжести на груди, которой там уж точно не должно быть, резко распахивает глаза и тут же ошарашенно моргает от открывшейся ему картины – Ури сидит на нем как ни в чем не бывало, с явным интересом заглядывая ему в лицо; и пока Хибари не без растерянности думает о том, чья это кошка вообще и как она сюда попала, Ури мурлычет, будто что-то для себя решив, и облизывает его нос.

- И почему она вас никогда не царапает, Джудайме… – Гокудера с неприязнью посмотрел на довольную кошку, сидевшую на руках у Тсуны.
- Она слишком милая, чтобы на нее можно было по-настоящему разозлиться, – улыбнулся тот в ответ, погладив немедленно замурлыкавшую Ури. И озорно добавил: – К тому же если она будет меня царапать, кто ее защитит после вашей очередной ссоры?
Гокудера готов был поклясться, что Ури показала ему язык.

Для Альнаира:

Она не знает, почему именно Ичиго – быть может, потому, что он встретился ей первым, а может, это просто судьба, – но Нелиелл и не задумывается над этим, она просто смотрит на него, и оторваться выше ее сил; он похож на яркое пламя, которого она никогда не видела, и, возможно, в этом заключается разгадка – просто он слишком отличается от тех, кого она знала раньше, и это величайшее благо.

Первый и Третья – они странная, такая странная пара, и в то же время такая естественная, что, в принципе, не страннее многих других; Старк зевает, прикрывая рот перчаткой, и удобно устраивает голову на плече Халибелл, полностью игнорируя ее ледяной взгляд, – если этих двоих что-то и связывает, то уж точно не обыкновенный секс.

Когда они остаются наедине, повисает молчание – не то чтобы неловкое или смущенное, просто молчание двух людей, которых многое объединяет, которым есть что вместе вспомнить и есть что друг другу сказать; в конце концов Лал всхлипывает, уткнувшись ему в плечо, а Рёхей утешающее обнимает ее и мягко гладит по волосам.

Уважение приходит не сразу – просто как-то раз на миссии слишком много врагов, чакры почти не осталось и, судя по всему, вот-вот наступит полная задница, но рядом выныривает гибкий силуэт – точно, его напарник, он уже почти забыл о нем, – и Кисаме не без удивления отмечает, что, кажется, ему только что спасли жизнь; уже после, когда все закончилось, он долго-долго молчит и наконец-то выдавливает: «Спасибо», но Итачи лишь пожимает плечами и отвечает «Не за что».

Для maurice_l:

Они так похожи, эти Генкиши и Расиэль, – хотя ненавидят друг друга, и, кстати говоря, вполне возможно, что ненавидят именно из-за осознания собственной схожести, – оба пришли к Бьякурану за силой, оба получили ее и теперь считают, что достигли вершины пирамиды власти; и оба не знают, что значат для Бьякурана лишь чуть больше, чем ничего.

Для kleine_kawaii:

У них не слишком много общего - всего-то определенное количество кэнналийской крови в жилах, общее разгильдяйское отношение к жизни и какая-то сумасшедшая, невозможная любовь к морю; а впрочем, им хватает – когда Рокэ вваливается к нему в комнату незадолго до рассвета, а Ротгер лишь приподнимает голову от подушки и хриплым со сна голосом предлагает гостю не отказывать себе ни в чем, а он, дескать, пошел спать дальше, - в этот момент, в общем-то, ничего другого им и не надо.

Для Hisanata:

Доумеки не знает, что он такого нашел в этом хлипком очкарике – уж точно не красоту, хотя насчет этого кое-кто мог бы с ним поспорить, и определенно не ум, чье наличие временами представляется ему более чем сомнительным, разве что умение восхитительно готовить… но каждый раз, когда очередная мистическая хренотень нападает на Ватануки и Доумеки не менее мистическим образом оказывается между монстром и его жертвой, он точно знает: Ватануки он будет защищать до последней капли крови.

Он редко заходит в магазин Юко – «тебе это ненужно», сказанное мягким голосом, и темный взгляд, и непонятная улыбка, полускрытая за расписанным бабочками веером, – но все же заходит изредка проведать Ватануки или по праздникам, когда приглашают особо; каждый подобный визит – все равно что вылазка на территорию противника, и Доумеки думает, что ничто не бодрит так же, как прищур опытного стрелка на нежном лице Юко напротив.

Для Tadanori:

Девятый мало что помнит из того времени, что он провел в Голе Моске – лишь темноту, тесноту, постылую тянущую боль изможденного организма, из которого проклятый робот тянул последние соки, и приглушенные голоса, изредка пробивающиеся сквозь вату в ушах; но когда приходит время принимать решение, будет ли Вонгола использовать Мосок в своих операциях, он долго-долго молчит, и, закрывая глаза, отвечает «да».