Первый тур находится здесь; второй тур - здесь.

Для Illeana:

Встреться Лал Мирч и Гамма как-нибудь раньше и, естественно, не на поле боя, возможно, у них и могло бы что-нибудь получиться – ему нравятся сильные, уверенные в себе женщины, а она всегда предпочитала серьезных и немного насмешливых мужчин; но их сердца заняты навеки, и в этом они безумно похожи: Гамма никогда не сможет забыть своего босса, а Лал будет вечно оплакивать свою так и не случившуюся любовь.

Для Franca.:

У Шицу никогда не было детей – сначала потому, что не хотелось, а потом слишком страшно было знать, что переживешь их, что твои дети будут стареть на твоих же глазах, а ты – ты останешься все той же вечно юной ведьмой; но увозимая прочь слегка подпрыгивающей на ухабах и колдобинах повозкой с сеном, Шицу задумчиво улыбается. Что же, возможно, теперь у нее будут дети.

Когда Моника Крушевски только-только становится пилотом найтмера, ей поступает лестное, очень лестное для новичка предложение: войти в группу одного из Рыцарей Круга, самого Лючиано Брэдли, прозванного Британским Кровопийцей, стать одной из его Валькирий; а всем известно, что талантливые пилоты из групп Рыцарей имеют намного больше шансов стать когда-нибудь одним из них, чем кто-нибудь ещё. Моника отказывается; и никогда в последующем она не жалеет о принятом тогда решении.

Для Ведьма2102:

Сантяга приходит в этот магазинчик с частотой приблизительно раз в десятилетие – здоровается с Моро и Мару, с любопытством рассматривает постоянно меняющуюся обстановку внутренних комнат, целует руку хозяйке, отвешивает дежурный комплимент – и неизменно отказывается от исполнения своих желаний, чем так же неизменно доводит Юко до бешенства.

Для Savanja:

Глядя на этих двоих, она правда не знает, кого из них выбрать – с одной стороны, Муген откровенней, с другой – Дзин умнее; но устало глядя на орущего благим матом Мугена и как всегда холодно-неприступного Дзина, Фуу думает, что все-таки предпочитает мужа, от которого не разрываются барабанные перепонки.

Канду раздражает в Лави все – его дурацкие рыжие волосы, его бесшабашное и совершенно неуместное веселье, его покровительственно-снисходительный вид и, конечно же, привычка называть его Юу, но нельзя не признать: без рыжего приемника Книгочея жизнь определенно стала бы куда более скучной штукой.

Для _Inga_:

Как-то раз проходя мимо комнаты эра – совершенно случайно, разумеется, и пусть станет стыдно тем, кто в этом усомнится, – Дикон услышал женский смех, и, не сдержавшись, заглянул в щелку, изумленно охнув от открывшегося ему зрелища: напротив Рокэ сидела женщина дивной наружности, насмешливо улыбающаяся и держащая в руках бокал вина, а сам Алва гладил чудного зверька, больше всего напоминающего зайца, и так же насмешливо улыбался в ответ.

- Вы точно не Вершитель, эр Роке? – насторожено спросил Макс.
Алва в ответ только пожал плечами:
- Кто знает, сэр Макс, кто знает.

Лойсо, в принципе, плевать на своих детей – вернее, на тех, кого зовут таковыми, потому что сам он не имеет к этим созданиям ни малейшего отношения и ни капли его крови не течет в их жилах; но глядя в любопытные глаза мальчика, по какому-то недоразумению оказавшегося Вершителем – такое юное создание не может, не имеет права быть таким могущественным! – он впервые уверяется во всемогущей руке предначертания и в том, что судьба ничего не делает просто так.

Вот он, его шанс, которого Лойсо ждал неведомо сколько времени, – сидит напротив него и слушает всю ту ахинею, что он несет; но какое-то странное ощущение не дает ему покоя, и впервые в жизни Лойсо кажется, что в зеркало смотрится здесь он сам, а не его собеседник.

Длинными октябрьскими ночами, когда Макс ворочается с боку на бок и все никак не может уснуть, он вспоминает – серебристые приведение на улицах его города, прощальная улыбка и грустный взгляд напоследок – и вздыхает скорее не тяжело, а грустно: он рад, что у Теххи осталось от него хоть что-нибудь.

- Господин Ракан! Да постойте же, господин Ракан!..
Ринсвинд уныло посмотрел вслед удирающему любителю древностей и несостоявшемуся покупателю в одном лице и злобно пнул Сундук, который, собственно, и был товаром на продажу. Смерть с сочувствием похлопал его по плечу:
- Не переживай, будет и на твоей улице праздник.
Ринсвинда передернуло: когда об этом говорил Смерть, то он мог иметь ввиду лишь один праздник, на который Ринсвинд, признаться, особо не стремился – собственные поминки.

Наверное, ему должно быть стыдно – хотя стыда он, конечно же, не ощущает, да и вообще для него это вполне естественно и в порядке вещей – но каждый раз, жадно вглядываясь в лицо Гарри, Сириус отражением в зеркале видит совершенно другого человека, пускай и носящего ту же фамилию «Поттер».

Когда Мерлин говорит «Мой отец убил твоего отца», Ринальдо несколько секунд недоуменно смотрит на него, а затем начинает хохотать; отсмеявшись, он небрежно бросает в ответ на недоуменный взгляд: «Главное - чтобы ты меня не убил», и Мерлин криво усмехается в ответ.

«Мы свергнем, свергнем, мы обязательно свергнем его», – лихорадочно шепчет Феликс и безумно улыбается, будто совсем забыл о Литве, который все ещё смотрит на него, – хотя, скорее, ему просто плевать; «Брагинскому придет конец!» – заходится истерическим смехом Польша, и Торсису до невозможности хочется отвернуться, но по-прежнему не может оторвать глаз; и когда из угла комнаты, где обосновался Феликс, доносится «Ты веришь мне?», он, не задумываясь, говорит «да».

Когда главная битва Света и Мрака заканчивается всеобщей бойней, Мефодий бросает все и просто без цели и смысла шатается по полю боя, усеянном трупами обеих сторон; внезапно спотыкнувшись о чье-то тело, он наклоняется, прижимает его к себе и отводит за ухо прядь светлых волос, бормоча себе под нос при этом «Я люблю тебя, Дафна», – и в улыбке его куда больше безумия, чем любви.

Они знакомы так давно, что «Тавискарон» или там «Завулон» из их уст звучало бы слишком глупо и напыщенно, и другой из них обязательно поднял бы на смех того, кто обратился подобным образом; в конце концов, для того и существуют друзья, чтобы кто-то помимо тебя помнил твое имя, пускай даже завистники-Светлые утверждают, будто у Темных друзей не бывает вовсе.

Это зрелище москвичи запомнили надолго – не каждый день увидишь, как странный радиоактивный кот без единой шерстинки обнюхивается с не менее странной зверушкой и вовсе неизвестной науке породы, при этом «трогательно» мурлыкая и всячески выражая радость от воссоединения двух родственных душ.

Лишь попав в Общество Душ и впервые углядев роскошный бюст лейтенанта десятого отряда, Лайт искренне пожалел, что в бытность свою Кирой пренебрегал телесными наслаждениями.

Для kleine_kawaii:

Октавианская ночь день ото дня стоит перед его глазами, не собираясь, видимо, никуда исчезать: крики гибнущих в кровавом хаосе горожан, горящие дома, готовые вот-вот обрушиться, ужас на лице солдат и ощущение злого бессилия, остро приправленное чувством собственной вины; но Чарльз лишь упрямо сжимает зубы и идет дальше, собираясь доказать, что Алва был глубоко неправ на его счет.

Когда ты обязан человеку всем – жизнью, честью, смыслом собственного существования, в конце концов, и первым, кстати, не единожды, – совершенно невозможно оставаться к нему равнодушным, к этому человеку; Робер таким знакомым не-своим жестом прикрывает глаза ладонями и думает, зачем же Рокэ оставил его в живых и все настолько усложнил – ведь считать Алву врагом сил уже нет, а признать за ним право на что-то большее пока не хватает смелости.

Для Sei:

Когда Макса спросили, кто для него Шурф Лонли-Локли, тот после длительных раздумий так и не смог дать однозначный ответ. А в самом деле, кто – друг, брат, защитник, любимый человек или просто тот, кому доверишь свою спину без колебаний?.. Посторонним людям очень сложно объяснить, как один человек может быть для другого всем этим одновременно; всем этим – и, конечно же, многим чем ещё.

Для Tadanori:

Когда Баки приходит к кенотафу Четвертого – его тела они так и не нашли; как этот оборванец Орочимару вообще смог победить их Кадзекаге? Не думать об этом, не думать, потому что думать – слишком больно, – он просто молча присаживается напротив надгробия и так же молча смотрит на него; все, что он мог бы сказать, уже было сказано перед заключением договора с Отогакурой, а все остальное его каге понял бы и так.

Для Альнаира:

За столько-то лет можно было бы и привыкнуть, что твое личное счастье – из тех вещей, что интересуют мироздание в последнюю очередь, господин полковник; Рой смотрит на счастливого Хьюза с женой и не чувствует уже почти ничего.

Наверное, со стороны это выглядит забавно: флегматичный Хавок с сигаретной в зубах с одной стороны и невозмутимая Риза с другой, при виде которой как-то очень резко вспоминаешь, кто в главном штабе год за годом берет первый приз на состязаниях стрелков, – и оба, конечно же, на полкорпуса позади полковника; иногда Рой раздраженно думает, что категорически не понимает, какого черта эти сомнительные высшие силы выделили ему два ангела-хранителя вместо одного.

С тех пор прошло уже чертовски много времени, но вспоминать по-прежнему невыносимо больно, и Гамма, конечно же, не вспоминает – ну разве что совсем изредка; разбудить память легко, а вот потом ее фиг усыпишь, и Гамма каждый раз надирается до зеленых чертиков в глазах, мимоходом радуясь, что Уни совершенно не похожа на свою мать.

Для Матаха:

Прежде чем пытаться удовлетворить свои извращенные склонности, Карабасу Барабасу следовало бы вспомнить, что Буратино не только милый мальчик, но и килограмм пять отличного высококачественного дерева – и, возможно, тогда бы он не лежал в больнице с переломом ноги второй месяц подряд.

Для Freya Polanski:

На самом деле она не сестра ему, конечно же, – как там будет называться дочь брата? Племянница? – но так ли уж важно, сколько именно грамм общей крови течет в их жилах, в самом деле; Память Ноя роднит их куда лучше, чем даже полностью идентичный код ДНК. И когда Роад тянет немного насмешливое «брат», Тикки лишь улыбается в ответ – он никогда не был против подобных игр, весьма невинных к тому же.

- Запомни, девочка: все мужчины до безобразия просты, – с проказливой улыбкой как-то говорит Марианна, и, когда Корнелия лишь недоуменно смотрит в ответ, объясняет: – Своей кажущейся победой над женщинами они не только ничего не приобретают, но и теряют порой даже то немногое, что имели.
Корнелия лишь равнодушно пожимает плечами, не особо вслушиваясь – сейчас ей безразличны все мужчины, которые только существуют в этом мире.

«Я так и думала, что ты осталась в живых, – кривит губы Шицу, глядя куда угодно, но только не на свою собеседницу, – такие, как ты, не умирают так просто». Анья напротив усмехается понимающе и склоняет голову на бок таким не-своим жестом.

Обычно он с головой уходит в работу и не обращает на окружающий мир решительно никакого внимания, но в этот раз доносящиеся рядом голоса мешают, раздражают, злят – вернее, один из голосов, отчего-то каждым произнесенным словом царапающий душу или что там вместо нее. Лави раздраженно вздыхает, поднимает голову от старинного документа XII века, над которым работает, и охает потрясенно: у стойки регистратуры стоит Тикки Микк, вполне себе мирно болтающий с престарелым библиотекарем. Сознание озаряет мгновенная вспышка ненависти – это он, он убил Книжника два года назад!.. – но Лави лишь сжимает карандаш в пальцах покрепче и возвращается к своему документу, прикусив губу для надежности. Война закончилась полгода назад.

У нее такие хрупкие, тонкие руки, и невозможно маленькие ладони с крохотными пальчиками, и синяя жилка под полупрозрачной кожицей на внутренней стороне руки, – Бьякуя смотрит, не отрываясь, гладит осторожно, безумно хочет поцеловать, но не решается; осторожно переплетает ее пальцы со своими и вглядывается спящей Рукии в лицо. Теперь – теперь он обязательно сможет защитить ее, и никогда больше огненный призрак Сокьёку не вознесется над ее головой.

Для Sigehira:

Когда Ильсор ловит на себе чужой маслянистый взгляд, так и не ставший привычным, не смотря ни на что, внутри поднимается волна паники и первобытного ужаса – нет, нет, пожалуйста, мой генерал, не надо, только не это, – и хочется убежать и забиться в какую-нибудь укромную нору, подобно дикому зверю; но он пересиливает себя и спрашивает, чего желает его генерал, и совсем не удивляется и почти не вздрагивает, получив приказ пройти в покои Баан-Ну.

Для ~caramel:

Они видятся так редко, что И-пин даже не уверена, помнит ли (и знает ли вообще) Хибари ее имя; впрочем, думает она, сжимая в руках свою старую куклу, сшитую когда-то самолично, – она-то всегда будет помнить имя своей первой любви.

Он любит ее больше жизни и хотел бы всегда видеть рядом с собой, но слишком много у Вонголы врагов и слишком много найдется тех, кто захочет повлиять на Десятого, угрожая жизням его любимых людей; поэтому Тсуна лишь грустно улыбается и желает Кьёко счастья, когда та, зардевшись, признается, что встречается с другим, – только так он может защитить ее.

Проходят годы, но он остается прежним – все та же неопределенной формы шляпа, все те же закрученные бакенбарды и неизменный Леон на плече; Бьянки думает, что если раньше их можно было принять за сестру с младшим братом, то теперь – за молодую мать с сыном, но даже это не останавливает ее.