Название: Моя игра
Автор: я, Мировега
Бета: силами Ворда
Фэндом: Дигрей
Жанр: сонг-фик
Рейтинг: G
Персонажи: Аллен Уолкер, упоминания других персонажей
Размер: 2 215 слов
Статус: закончен
Дисклаймер: герои принадлежат Хошино-сенсей, песня - группе "Баста", буквы - алфавиту.
Предупреждение №1: за канон взято аниме, ибо в манге Аллен не встречался с генералом Иегаром.
Предупреждение №2: неопределенный тайм-лайн.



Думал ли я когда-нибудь, что все обернется вот так? Нет, конечно же нет. Мое будущее всегда виделось мне светлым, счастливым и донельзя героическим. Я четко знал, что буду спасать души Акум и людей, скромно полагая, что если не я, то кто? Разумеется, доля логики в этом рассуждении была, но в том-то и дело, что только доля. Впрочем, столкновение с реальностью не поколебало моего намеренья исполнять свою святую миссию. Как я подозреваю, его тогда вообще мало что могло поколебать. Благословенные времена, которые, к сожалению, давным-давно миновали.
Понятия не имею, когда дело всей моей жизни стало потихоньку превращаться в рутину. Жизнь вошла в размеренный ритм: мисси, кратковременный отдых, иногда – пару недель в лазарете после особо тяжелых заданий, столкновение с Детьми Ноя каждые два-три месяца… Почти что дружеские посиделки, если совсем уж начистоту. Так, обменялись несколькими ударами для порядка – и хватит, все остальное время посвящая мирному, насколько это возможно во время вялотекущей войны, общению на отвлеченные темы типа чей Бог справедливее и что круче – Невинность или Память Ноя. Наверное, это был первый звонок и стоило забеспокоиться уже тогда, но шаткое равновесие было настолько похоже на мир, что не хотелось даже задумываться о нем лишний раз, не то что рушить. Поэтому никто не вмешивался, полагая, что от добра добра не ищут.
Ну а потом стало поздно, да и не было у нас уже такой возможности – вмешаться. Мы сами отдали инициативу в руки Ноев и сполна заплатили за этот шаг.



Проведенная Ноями серия мощных ударов по всей Европе практически смяла линию фронта Ордена. Экзорцистов по одиночке отправляли в самую гущу сражений, потому что нас было слишком мало, чтобы мы могли позволить себе формировать команды. Одному против сотни Акум первого, десятка второго и парочки третьего уровня – не сахар, но на такие миссии ходили почти что с радостью. Хуже бывало, когда атаки возглавляли сами Нои – тогда скорее думали о том, как бы выжить, а не о том, как бы победить. Искатели гибли сотнями, и скоро нам стало не хватать людей даже для того, чтобы вовремя узнать о прорыве. Мы опаздывали, безнадежно опаздывали…
В такой войне каждый сам за себя. Даже когда рядом есть другой экзорцист – он ничем не может тебе помочь, потому что его положение не лучше твоего. Ты можешь рассчитывать только на самого себя и не должен оглядываться ни на кого другого, потому как все, что ты в состоянии для них сделать – это выжить самому.
В такой войне выживают в одиночку.



Я всегда следовал твоему завету, Мана. Что бы ни случилось, я вставал и шел дальше. Даже когда жить уже не хотелось, а хотелось забиться в какой-нибудь темный угол и тихо сдохнуть, даже когда на моих глазах гибли мои друзья и невинные люди, которых я не смог спасти из-за своей слабости или из-за своей дурости, даже когда я не видел и не понимал, куда именно я должен идти. Я помнил, что моя жизнь мне не принадлежит, что я давным-давно отдал ее в безраздельное пользование своим друзьям и своему долгу, повелевающему мне жить дальше и спасать души Акум. Я вставал и учился жить с новым бременем ошибок и поражений у меня на плечах, потому что не мог иначе. Не могу иначе.
Но тяжелее всего было вынести даже не битвы, а встречи с Детьми Ноя. Тикки Микк и Роад Камелот, хитроумные брат и сестра, надменные сверхлюди, презирающие обычных смертных, – уже не враги, ещё не друзья, и драться с ними было намного сложнее, чем попытаться договорится. А они умели договариваться, умели намного лучше меня, и предложение перейти в их ряды звучало не бредом седой кобылы, как в любой другой ситуации, а вполне вероятным развитием событий. Они не учли крохотной детали: стать одним из них означало предать своих друзей, на что я не пошел бы никогда и ни за что; не учли, потому что Детям Ноя не доступны такие формы человеческих взаимоотношений. Людям, но не Детям Ноя.
Я сделал свой выбор, и хоть не знаю, правильным он был или нет, но я не жалею о нем. Не имею права жалеть.



В конце концов, мне есть за что бороться. Мои друзья, часть моего мира, часть меня самого. Они – лучшее, что у меня есть, и если меня к ним привел путь экзорциста – что ж, ради этого стоило им идти. Хотя бы ради этого.
Разумеется, форма экзорцистов принесла мне не только друзей, но и врагов. Наверное, в каком-то другом мире, каком-то другом месте я смог бы если не подружиться, то хотя бы наладить приятельские отношения с большинством Ноев – если бы они были людьми, если бы я не был экзорцистом. Но от нас здесь не зависит совершенно ничего – все уже решили задолго до нашего рождения и никто не собирается менять правила из-за прихотей своих марионеток. От врагов же принято избавляться, и мы честно пытаемся соответствовать этому стандарту. Ну и что с того, что пока не получается, ведь главное – старание, не так ли? Тем более что рано или поздно нам все равно придется это сделать.
Возможно, нам прощают все наши выходки именно поэтому.



Мы чем-то неуловимо похожи – экзорцисты и Дети Ноя, добро и зло, свет и тьма, две вечные стороны одной и той же монеты. Что бы ни говорило наше Орденское руководство на этот счет, экзорцисты от обычных людей так же далеки, как и Нои, если не больше. Мы уже давным-давно забыли, что это такое – обычная жизнь, где нет миссий, Невинности и Акум; если бы кто-то из нас попробовал жить как обычный человек, то ему пришлось бы учиться этому заново. Мы все что-то потеряли на этой войне, а что-то приобрели, но главное – мы не остались прежними. Мы изменились слишком сильно, и, честно говоря, я не знаю, что мы будем делать, если эта война однажды закончится, ведь просто жить мы уже не умеем.



Когда-то я был уверен, что хуже быть уже не может. Моя жизнь с Учителем была, мягко говоря, не легка, вполне умещаясь в цепочку слов «заимка денег – побег Учителя от кредиторов – отработка долга». Причем долг отрабатывал я, потому что Учитель, как он говорил, был «выше этого». Да, он был таки действительно выше – если воспринимать уровень трат как уровень личности, потому что в чем-чем, а в развлечениях Учитель толк знал. Большинство же из них требовало серьезных сумм денег, которых у нас, разумеется, не было, но Учителя подобные мелочи никогда не останавливали. Поэтому большую часть того времени, которое у нормальных людей называется детством, я провел на улицах в попытках раздобыть деньги в уплату очередного долга. Где и приобрел массу любопытнейших привычек и навыков, которыми не принято хвастать в приличном обществе. Впрочем, они не раз спасали мне жизнь, ибо на улицах бывало всякое, чаще всего – опасное и крайне неприятное по всем параметрам. Просто удивительно, до чего могут дойти ни во что не верящие люди, ставящие деньги превыше всего, в том числе и человеческой жизни. Поварившись немного в таком обществе, получаешь прививку от жадности на всю оставшуюся жизнь.
Со временем жизнь доказала, что война – это намного, намного хуже. Что ж, я усвоил урок и не собираюсь в дальнейшем искушать судьбу, утверждая, что познал все беды этого мира. Уверен, всегда найдется что-нибудь ещё хуже, хотя мне сложно представить, что может быть хуже войны на полное взаимоуничтожение.



Разница между моим Учителем и остальными генералами Ордена заметна невооруженным глазом. Генерал Иегар был благородным и чрезвычайно возвышенным человеком; его, вне всякого сомнения, искренне волновала судьба человечества, и он наверняка вступил в Орден по собственному желанию и в соответствии со своим призванием. Он хотел защищать людей и защищал их до последнего мгновения своей жизни, предпочтя безнадежный бой бегству. Генерал был в точности таким, какими и должны быть экзорцисты в понимании обывателей. Мой Учитель – полная его противоположность; если бы я этого не знал, то ни за что не поверил бы, что он состоит в одном из церковных орденов, пускай даже Черный Орден сильно отличается от всех остальных. Учитель пьет, курит и ухлестывает за женщинами, хотя, конечно, это скорее они ухлестывают за ним. Я сомневаюсь в том, что он не то чтобы читал Библию – даже брал ее в руки; с Акумами же сражается исключительно потому, что уничтожение человечества идет в разрез с его планами, среди которых значится и далее продолжать милый его сердцу образ жизни. Окажись он на месте генерала Иегара, то, несомненно, предпочел бы бегство бессмысленной гибели, вот только Учитель никогда бы не оказался на этом месте – его бы элементарно не поймали.
Я практически не знаю остальных генералов, но сомневаюсь, что замена генерала Иегара на кого-нибудь из них сильно изменит общую картину.



Учитель – один из сильнейших экзорцистов Ордена, если не сильнейший, так что мне, наверное, повезло, что я попал к нему. Наверное. Повезло бы, если бы он чему-нибудь меня учил, а так… Мне пришлось в срочном порядке учиться выживать самому, и хотя нельзя не признать, что Учитель создал мне для этого идеальные условия и я вряд ли попал бы в подобную ситуацию самостоятельно, это не является его заслугой. Он просто привык жить подобным образом и не озаботился что-нибудь поменять после появления у него ученика, так что это скорее побочный эффект моего присутствия при Учителе.
Пожалуй, единственное, за что я могу быть действительно ему благодарен, так это за то, что он до активации моей Невинности не давал Акумам убить меня. Что, впрочем, уже не мало.



Война – слово, навязшее на зубах, слово, успевшее осточертеть по самое не могу; вот только какое название войне не придумай – это никак не повлияет не реальные события. Не исчезнут Акумы, не перестанут умирать люди, не прекратятся нападения на города. Я не могу сказать, что дни войны слились для меня в одну серую полосу – напротив, вся моя память о ней состоит из ярких вспышек боев и черных провалов, отображающих передышки между ними. Фактически я помню себя только во время сражений, когда восприятие обостряется до предела, глаза различают цвета ярче и четче, а интуиция увеличивается почти до уровня предвиденья. Когда тело становится легким и послушным, все ество до краев переполняется энергией и чувствуешь себя если не богом, то архангелом точно. Такие мгновения – как наркотик: однажды испытав на себе, захочешь ощутить их снова и снова, и нет стопроцентовой уверенности в том, что сможешь остановиться в нужный момент. Граница между сном и явью постепенно истончается, и уже достоподлинно не знаешь, на том ты свете или ещё на этом.
Это называется – война. Это называется – священный экстаз.
И все бы хорошо, но в наше время предпочитают не вспоминать, что все берсерки были смертниками по определению.



Где бы я не был на миссии, я везде вижу одно и то же. Разруха, разорение, люди, закрывшиеся по домам и не рискующие выходить на улицу группами меньше трех человек, паника, грязь, голод, страх. Куда ни глянь – страх. Франция, Англия, Испания, Италия, Германия, Польша… Вся Европа, вся Азия, большая часть Африки. Над всем этим витает запах страха; он въелся в улицы городов, въелся в людей, въелся в саму их жизнь так, что теперь уже не отмоешь, не истребишь. Он уйдет только вместе с их жизнью и никак иначе.
Слишком много страха, слишком много отчаянья, слишком много злобы и нежелания жить… Слишком много – всего. Оптом и в розницу.
Война – наша, а смерть – их. Обычных людей, которые знать не знают о противостоянии экзорцистов и Ноев, но видят и ощущают его последствия – на себе.
О какой мировой справедливости может идти речь в такой ситуации…



Мы на этой войне ничего не решаем. Ни-че-го. Потому что даже экзорцистами или Ноями мы становимся не по собственной воле, а по велению неких «высших сил». Встретить бы однажды эти самые «высшие силы» в темном переулке и начистить им морду… За все хорошее.
Но если все, что нам остается, это принять свою участь с высоко поднятой головой и исполнить свой долг до конца, как бы он нам не опротивел – что ж, мы сделаем это. В конце концов, если не мы, то кто?