Ф.В. Булгарин, описывая двадцать девятый век на заре девятнадцатого, упоённо рассказывал про паровые аэростаты и самодвижущиеся дроги, на коих крестьянки, одетые в парчу и бархат, подвозят "всякие припасы" в барские дома. Однако мысль о том, что не будет никаких бар и никаких крепостных, в его голове не возникла.
Герберт Уэллс сто лет назад, помещая в Лондон XXII столетия усовершенствованные радиорепродукторы, деревянные аэропланы и камеры-обскуры, также по-прежнему разделял лондонцев на изнуренное работой подземное быдло и несколько тысяч прилично одетых высших олигархов.
Похожим образом и герои советской фантастики продолжали жить в анаболизированных 1960-х -- с космической самодеятельностью, космическими общагами, отпусками, работой по распределению и доступом к информации путём запросов в Центральную Библиотеку.
В 1980-х "будущее" советских кинофильмов изображалось и вовсе позорно: в тогдашнем коммунизме все переехали в прибалтийские пансионаты с террасами и поголовно завели личный транспорт, и только.
Сегодня грядущее снова изображается как современность-переросток: мегаполисы, населённые полупрозрачными, окончательно виртуализированными типами, увешанные камерами слежения улицы, тотальный контроль со стороны корпораций -- и индейское замкадье между городами. (с)