Японцы готовились к войне 10 лет. И вот 28-го января 1904 года они неожиданно для всей России стали обстреливать орудием Порт-Артур. Долголетняя подготовка Японии к войне с Россией прошла для нас незаметно, пишет Михаил Александрович Караулов, Подъесаул Терского казачьего войска, в своей книге «Терское казачество в прошлом и настоящем».

Михаил Александрович погиб на железнодорожной станции Прохладная в годы Гражданской войны. Он был уже атаманом Терского казачьего войска. Его книга – это памятник терским казакам, геройски сражавшимся за Россию.

Ну, продолжу рассказ о Русско-Японской войне и о подвигах терских казаков в этих сражениях.

«Уже с самого начала войны казаки Терские загорелись полететь на Дальний Восток и подновить боевую славу своих дедов и отцов» - пишет Михаил Александрович.
Тогда стала формироваться, так называемая - «дикая бригада», в которую вошли Терско-Кубанский и второй Дагестанский горские полки. Был приказ составить войско из офицеров, урядников и казаков Терцев и Кубанцев, и тут столько желающих проявилось, что от них не было отбою!

Офицеры 1-го Сунженско-Владикавказского полка во главе с командиром полка, полковником Н.Н.Баратовым, воодушевляемые незабвенной памятью своего командира героя-удальца генерала Слепцова, по поручению известия, что генерал-адъютант Куропаткин назначен на Дальний Восток главнокомандующим, послали ему телеграмму с горячей просьбой взять на войну полк славного Слепцова в полном составе. Но долго пришлось ожидать «Слепцовцам» исполнения их просьбы.

Но, наконец-то, 13-го сентября, в Сунженском полку от командира полка была получена телеграмма, извещающая о том, что их просьба удовлетворена. На другой день было решено, что для отправки на Дальний Восток нужно сформировать Сводную Кавказскую казачью дивизию. В состав этой дивизии вошли: два полка Кубанцев – Екатеринодарский и Уманский, два Терцев – Кизляро-Гребенской и Сунженско-Владикавказский, две батареи – 1-я Кубанская и 2-я Терская. 22-го ноября в 3 часа дня 1-му Сунженско-Владикавказскому полку была объявлена мобилизация. «Казаки, истомившиеся ожиданием, приняли известие о мобилизации с выражением самой живейшей радости, как бы предчувствуя ожидающий их успех – за блестящие дела полку по окончании войны пожалованы были георгиевские петлицы», - пишет М.А.Караулов. До поздней ночи казаки ликовали, и по штаб-квартире полка то и дело срывался и разносился от казармы к казарме радостный клич «В Манчжурию!»…

С 3-го декабря эшелоны с Терскими казаками выехали. По пути они заезжали в селение Армавир, Кубанской области, проезжали вдоль всей линии станиц Сунженского полкового округа. И на всех станциях казакам делались встречи и проводы, служились молебны, играли хоры музыки и пелись боевые казачьи песни.

В Армавире их задержали до первых чисел марта, почему, никто не мог понять. Так что на Дальний Восток они прибыли только к середине апреля. Дивизия была назначена в состав 2-ой Армии, а затем поступила в Сводный кавалерийский корпус славного героя Японской войны генерал-адьютанта П.И.Мищенко. Корпус стоял впереди вне правого фланга армии, на правом берегу реки Дунь-Ляохе, на самой границе Монголии, у городка Ляоянвопыня.

2-го мая дивизия представилась своему командиру корпуса и боевым товарищам Уральцам (4-й и 5-й Уральские полки) и Забайкальцам (Читинский и Верхнеудинский полки), а через день, 4-го мая, в 7 часов 30 минут утра, конный отряд выступил из Ляоянвопыня в набег на Синминтинь и Факумынь.

Отряду ставилась задача пройти вдоль большой дороги Кайпынь-Факумынь-Синминтинь и пробраться поглубже в тыл западной группы японской армии. В бой с противником, по возможности, не ввязываться, особенно с противником на укреплённой позиции. При встрече с конным неприятелем в чистом поле, особенно с хунхузами, решительно атаковать. Истреблять всякого рода склады, транспорты, портить телеграфы и вообще пути подвоза. Главное назначение набега – оттянуть силы японцев с фронта, вместе с тем задержать их переход в наступление и произвести этим разведку их левого фланга.

По слухам японская армия к 1-му мая уже пополнила свои мукденские потери, и можно было ожидать с их стороны скорого наступления. Кроме того, японцы сосредотачивали свои войска на правом фланге, угрожая нашему левому. Надо было расстроить планы японцев, и эта задача была возложена на Мищенко с его казаками.

Отряд отправился к югу двумя колоннами. В одной была Сводная Кавказская казачья дивизия – 23 сотни и 4-е орудия, в другой – Сводная Уральско-Забайкальская дивизия с сотней Дагестанцев и Терско-Кубанцев с двумя пулемётами и 2-мя орудиями Забайкальской батареи, т.е. тоже 23 сотни и 2 орудия.

В первый же день 4-го мая отряд без сопротивления прорвал линию передовых застав армии Ноги и, пройдя 50 вёрст, зашёл далеко в тыл противника. Лишь на другой день против отряда японцы двинули достаточные силы с артиллерией, но отряд ушёл от них дальше без всякого для себя вреда. Работали только разделы. Причём Екатеринодарцам удалось поймать японского офицера с донесением к Ноги и порвать телеграфную линию Кайпинь-Факумынь, а Уманцам захватить санитарный транспорт.

К югу отряд двигался до 7-го мая, а 8-го повернули уже обратно, дойдя, таким образом, до самого Синминтиня и блестяще исполнив свою задачу, - произведя переполох в тылу у японцев и оттянув на себя гораздо больше сил, чем это было нужно.

11-го мая отряд благополучно возвратился в Ляоянвопынь, привезя с собою всех своих раненых и более 200 человек пленных японцев, - большинство «портартурцы». Особенно в этом отношении посчастливилось Сунженцам, 3-я сотня которых под командой подъесаула Филиппова и сотника Борисова наткнулась 7-го числа на деревню, занятую японцами. После упорной перестрелки японцы бросили оружие и сдались, причём это, оказалось, была целая рота с офицерами. За удачное это дело сотник Борисов и подъесаул Филиппов получили Георгиевские Кресты. Тут казакам пришлось на деле убедиться, что не такой грозный враг японцы, как это приходилось им слышать, идя на войну: десятки японцев вооружённых ружьями со штыками сдавались нескольким казакам, вооружённым ружьями без штыков.

Это первое впечатление подтвердилось и в дальнейших сражениях.

3-го июля, когда японцы напали на наши позиции в то время, когда в отряде шло торжество приёма германского принца Леопольда. Ночью 3-го числа японцы напали на небольшую охрану Кубанцев, но дежурная сотня Сунженцев обнаружила нападение японцев, и завязался жестокий бой. Услышав перестрелку, казаки тут же поспешили на помощь. Хорунжий Караулов, третий день лежавший в лихорадке, по получении известия о начавшемся бое, соскочил с постели и, собрав своих казаков, тоже поспешил к месту боя. Затем подскочили 2-я сотня есаула Хатаева и 1-я сотня подъесаула Лысенко. Жаркая стрельба продолжалась до 9-ти часов утра, пока казаки не получили приказ отступления и присоединения к полку. Но уже на другой день, казаки опять выгнали японцев с занятых позиций.

Ещё 18-го июня Кавказские казаки приняли участие в серьёзном боевом столкновении у деревни Санвайзы. После жестокой перестрелки, тянувшейся почти с утра и до наступления сумерек, японская позиция была взята штурмом, причём и тут пришлось больше поработать Сунженцам.

В октябре месяце во Владивостоке начались беспорядки, бунт. На генерала Мищенко была возложена обязанность, привести крепость к порядку. И здесь Сунженскому полку выпала честь быть избранным генералом Мищенко для передвижения во Владивосток в качестве войсковой части испытанной верности и преданности долгу.

Бунтовщики высылали на встречу отряда угрожающие письма, в которых обещали расстрелять «из 11-ти дюймовых орудий», и даже напечатали в местной революционной газете «Листок союза союзов», в № 3; от 22-го января 1906 года, что «появление казачьей части в городе неминуемо повлекло бы к страшному кровопролитию и поголовному истреблению казаков». Всё-таки, 23-го января, казаки мирно и спокойно вступили в город, руководители бунта поспешно ускользнули в Японию на пароходе, а в городе сразу же, без насилий и кровопролития, воцарился полный порядок и спокойствие, сохранявшееся до самого выезда генерала Мищенко и Сунженцев из Владивостока.

Несколько месяцев походно-боевой жизни на полях далёкой Манчжурии и Владивостокская командировка дали всем возможность ещё раз убедиться в том, что терский казак верой и правдой служит Отечеству, не теряя твёрдости духа и веры в себя, ни в тяжёлых условиях походной жизни, ни в жарком бою с врагами ни с внешними, ни с внутренними.
[450x613]