Внимание, сейчас будет секс! (с)

 До дома я практически долетел, а вот начиная с подъездной двери начались проблемы и шаг стал замедляться, прошиб холодный пот. А вдруг она не пустит? Физическое превосходство, конечно, оставалось на моей стороне, но вопрос стоял ребром: если Рукия выставит мои вещи за дверь, что делать? Просто влететь в квартиру и начинать молить о прощении, разбивая колени в кровь? Или проигнорировать, перекинуть сумку с нехитрыми пожитками через плечо, завалиться в ларек за старыми красными Мальборо, которые не курил около года, и поехать на автобусе до Сакуры, наплевав на обещание Бьякуе оберегать его сестру, наплевав на обещание ей же, что не брошу?

Кстати, о Мальборо. Почему я нахожу их у себя в одежде? И сейчас я достаю из нагрудного кармана изрядно помятую сигарету. Посмотрев вокруг, я увидел парня лет восемнадцати, кутающегося в ворот куртки, но периодически отодвигающего его для затяжки. Относительно распрямив сигарету, из которой выпало немного табака (или что туда запихивают), я подошел к парню и рукой изобразил зажигалку. Тот зажал сигарету между губ, побил себя по карманам в поисках чикфаера; выудив из заднего кармана джинсов потертую Zippo, он прикрыл колеблющееся сине пламя от ветра и подставил перед моим лицом – я немного нагнулся и, прикурив, сделал первую затяжку. Кивнув друг другу на прощанье, мы побрели в противоположные стороны.

Горьковатый дым прошелся по горлу, согревая на несколько мгновений; с непривычки я закашлялся. Ни хуже, ни лучше мне не стало – озаренье гаечным ключом по голове не ударило. Я стоял около подъезда в ожидании какого-нибудь выходящего или входящего соседа; пепел медленно падал на снег, иногда его подхватывало ветром и уносило куда-то. Наконец к подъезду подошла женщина с ребенком – они зашли; я сделал последнюю затяжку до фильтра и зашел в придерживаемую ногой дверь.

Подниматься было решено пешком. Конечности передвигались медленно; руки противно покалывало от резкой перемены температуры – впопыхах я не подумал о такой мелочи, как перчатки; по лицу скатывались капли воды от растаявшего в волосах снега. Несмотря на медленный и размеренный подъем до нужного этажа, я запыхался и, едва завидев знакомую дверь, привалился к ней спиной, а потом и вовсе съехал, наплевав на то, что приземлился на холодный бетон. Я оттянул от шеи арафатку, сильно пахнущую сигаретным дымом, и вытащил из внутреннего кармана куртки свою покупку; повертев коробочку в руках несколько минут, снова спрятал ее в куртке. По лицу продолжали стекать капли не то пота, не то растаявшего снега; в надежде охладиться, я прильнул виском к холодной поверхности двери и стал прислушиваться – ни шагов, ни музыки, ни воды. Телефон защекотал немеющие от холода ноги сквозь ткань джинсов; я извлек телефон из заднего кармана и посмотрел на экран – бесполезно, мозг отказывался воспринимать информацию, так что я даже не узнал знакомые цифры.     

- Да. – Слово эхом прошлось по подъезду; я поморщился – приятная тишина исчезла.

- Заходи. – Тихий голос, не столько из телефонной трубки, сколько из-за спины – там, по ту сторону двери. Я молчал, Рукия тоже. Я встал, когда за дверью послышалось шуршание замков и звон брелоков. Дверь открылась, но Рукия не спешила ее распахивать – просто оставила открытой и прошлепала босыми ногами по паркету.

Я стянул верхнюю одежду и обувь, не заботясь о стекающей с них воде, и бросил все это в прихожей. Рукия не шелохнулась – так и продолжила стоять в проходе между прихожей и гостиной. На девушке все так же висела моя клетчатая рубашка, волосы собраны в некую композицию, но не закреплены резинкой; взгляд прошелся ниже, к рукам: с левой что-то капало, образуя небольшую лужицу. Сердце, кажется, стало биться медленней, глаза расширялись, ноги начали подкашиваться. В голове всплыла информация о том, что добрая половина больных хореей Гентингтона умирает не от болезни, а посредством суицида. На ватных ногах я подошел вплотную к Рукии – она напряглась, как только почувствовала, что я пытаюсь поднять ее руку к свету.  Глаза начали быстро изучать руку – бледную, тонкую, с немного выступающими костями и, слава Богу, целыми венами; взгляд уперся в маленькую ладонь, полностью залитую алой кровью – в самом центре зиял осколок злополучного блюдца.

- Нужно было убраться. – Тихо прошептала Рукия, так же, как и я, смотря в центр ладони. – Прости.

Меня передернуло. Ей-то за что извиняться? Это не она напугала любимого человека, не она бросила его одной в квартире, не она, в конце-то концов, поступила как капризное дитя!

Не нарушая тишины, я провел Рукию в кухню и усадил на высокий стул; закатал запачканный в крови рукав рубашки и положил руку поперек барной стойки так, чтобы свет удобно падал прямо на ладонь. Найдя в ванной аптечку и пинцет, я вернулся в многострадальную кухню; на полу возле раковины виднелась такая же, как и в коридоре, лужица алого цвета.

- Возьми меня за руку. – Я положил свою левую руку около Рукии. – Будет больно. – К чему лукавить? Кучики вцепилась в меня дрожащими пальцами. Я как можно осторожней пытался вытащить осколок из ладони – маленьким пинцетом из маникюрного набора делать это было очень тяжело; Рукия с силой сжала мою ладонь и зажмурилась. Когда наконец осколок поддался и был извлечен, напряжение, повисшее между нами, ослабило хватку. Выбросив злополучный кусочек блюдца в урну, я помог Рукии промыть рану и начал перевязку. – Прости меня. – Все-таки я смог выдавить из себя эту фразу. – Повел себя как ребенок, прости. – Говорю, не поднимая глаз на Рукию – сначала делал вид, что занят раной, а потом просто продолжал гладить ее забинтованную ладонь, пока она не вытащила свою руку из плена моих. Я замер, но глаз не поднял. Рукия взяла мои руки в свои и, поднеся к своему рту, начала согревать их дыханием, иногда легко целуя подушечки пальцев, заставляя меня краснеть.

- Ты и так ребенок. – Как-то странно усмехнулась Кучики.

- Тоже мне, старуха. – Буркнул я, поднимая взгляд на девушку: глаза у нее были немного припухшие и красные. – Не плачь больше из-за такого придурка, как я. – Легкая улыбка коснулась ее губ, я провел ладонью по нежной щеке – девушка, словно кошка, истосковавшаяся по ласке, уткнулась носом в ладонь.

- А ты не кури, – резко отодвинув мою руку, сказала Рукия. – За километр несет! – демонстративно зажимая нос, Кучики вскочила со стула и пошла в сторону ванной. Я прыснул и поднес руку к носу – и вправду. Хотел было подойти к раковине у себя за спиной и избавиться от запаха, как посмотрел вниз, где алела небольшая лужица. Вытащив из ящика бумажные полотенца, я намочил их и принялся вытирать пятно сначала на столешнице и на полу в кухне, а потом в коридоре – за этим занятием меня и застала Кучики. Ничего не сказав, она прошла мимо и подняла брошенную мной куртку – я порадовался, что футляр с подарком лежит во внутреннем кармане: при всем желании не выпадет. Повесив вещи на вешалку, Рукия принялась расставлять разбросанную по коридору обувь; я поймал себя на том, что занимаюсь не чисткой пола, а наглым рассматриванием черных трусиков, которые просвечивали сквозь рубашку. Мысленно дав себе подзатыльник, я вернулся к работе, бурча что-то под нос; Рукия усмехнулась в кулак.

- Что? – с совершенно невозмутимым видом спросил я, даже не смотря в ее сторону.

- Маленький извращенец. – Рукия, закончив с обувью, прошла мимо и взъерошила мне волосы.

- Чего-о?! – оторопев, я осел на пол – благо пятно было устранено.

- Того! – девушка развернулась на полпути. – Ты мне взглядом чуть… спину не прожег! - Кучики многозначительно посмотрела на свою пятую точку и поправила резинку трусов, нанося решающий удар – я шумно сглотнул, вызывая взрыв смеха у довольной соблазнительницы. – Что я говорила?          

- Заткнись ты! – прошагав на кухню, прыснул я; выбросив в урну использованные полотенца, уставился на Рукию, полулежавшую на кресле. – Вполне нормальная реакция для человека, ведущего активную половую жизнь! – Рукия продолжала смотреть на меня, завораживающе отодвигая ворот рубашки и демонстрируя лямку черного бюстгальтера; я со спины подошел к креслу, на котором она сидела, и поэтому ей пришлось закинуть голову назад. – Или тебя что-то не устраивает? – Рукия тянет вниз полы футболки, и когда я оказываюсь на близком расстоянии, бегло целует подбородок.

- Активная половая жизнь? – она продолжает следить за каждым моим шагом: вот сажусь около ее ног – она опускает взгляд ниже, прислоняюсь щекой к ее коленке – шутливо поворачивает голову на бок и запускает перебинтованную руку в волосы на макушке, перебирая пряди. – Совсем не против, даже наоборот.

- Я еще и извращенец. – Тихо бормочу, а она насмешливо-нежным взглядом смотрит, как я раздвигаю ее ноги и целую внутреннюю сторону колена и бедра; путается пальцами в жестких рыжих прядях на затылке, отчего мне дико хочется замурлыкать; сжимает руки в кулачки и дышит через раз, когда я ненароком дотрагиваюсь до какой-нибудь ее точки; краснеет как маков цвет, когда отодвигаю тонкую ткань трусиков.  

- Извращенец, еще какой… Ммм… - зажмуривается и до побелевших костяшек сжимает ткань рубашки, когда чувствует, как палец проникает в нее; напряженно выдыхает, когда начинаю размеренное движение внутри, нащупывая пресловутую точку, от прикосновения к которой млеют все женщины. – Ичи…го… -  бессвязные звуки –  единственное, на что сейчас был способен мозговой центр Кучики - складывались в одно имя. Мое имя.

Веду носом от пупка и выше, целую впалый живот; Рукия тихонько вздыхает и продолжает перебинтованной рукой перебирать мои волосы, а здоровой комкать ткань и без того измятой за сегодняшний день рубашки. Продолжая медленные и несильные толчки, ввожу еще один палец и в ответ получаю надрывный стон.

Свободной рукой пытаюсь стянуть теперь уже ненужный клочок одежды и подмять его под Рукию, находившуюся близко к пику блаженства: липкие соки стекали по руке и собирались у локтя. Девушка выгибается, ерзает в кресле, закусывает губы и постанывает; я встаю на колени и тянусь к покрасневшим от прилившей крови губам, в коротких перерывах между поцелуями шепчу слова нежности, прошу прощения – бессвязный поток слов, которым так нужно вырваться на свободу. Черные волосы слипаются от проступившего на лбу пота, женские руки перебираются на мою спину и, ненароком царапая, мнут мышцы. Последний раз ускоряю темп, Рукия сжимается всем телом на несколько мгновений, а потом так же резко расслабляется, часто дыша. Покрываю грудь и ключицы поцелуями, а девушка прижимает меня к себе, держа за плечи, силясь восстанавливая дыхание.

- Где же ты, такой дурак, был все это время… - Рукия осторожно убирает волосы с моего лба и целует.

- Где-где… В категории тех людей, за секс с которыми тебя бы посадили, глупая… - я чувствую, как девушка губами ловит пульсирующую вену, целуя висок.

- Не порти момент, идиот. – Окончательно восстановив дыхание, Рукия встает с кресла и смотрит на скомканную мокрую рубашку, на которой лежала. – А мне она так нравилась.

- Постираем, и опять будешь в ней щеголять… - выдохнул я, подбирая черное белье и рубашку, собираясь отнести вещи в ландри*, но меня остановил пристальный взгляд аметистовых глаз – полностью обнаженная Рукия выжидающе смотрела на меня. А точнее, на мою футболку. – Ты опять?

- Не мерзнуть же мне, пока она постирается? – развела руками Кучики; кажется, факт собственной неодетости ее ни капли не смущал.

- А в свое одеться никак? – Рукия подперла рукой подбородок и на пару мгновений задумалась.

- Я могу и так походить. – В подтверждение своих слов она уселась в кресло и закинула ногу на ногу, совершенно не стесняясь наготы. Шумно вздохнув, бросаю подобранные вещи на пол, стаскиваю с себя изрядно помятую и пропитанную потом футболку с надписью NiceVibeи кидаю ее довольной Рукии, которая, улыбаясь от уха до уха, надевает очередную ее-мою-нашу майку. 

***

Без пятнадцати пять следующего утра раздался звонок в дверь. Я, находясь в полусонном состоянии, поплелся открывать дверь; стоило только Шифферу зайти в квартиру, как ему сразу же была вручена чашка горячего кофе. Улькиорра мельком объяснил путь следования, узнал, смогу ли я его подменить за рулем; что-то буркнул по поводу Иное, которая проснулась вовремя, но вырубилась, стоило только сесть в машину. Я усмехнулся и кивнул в сторону Рукии, спавшей на диване в обнимку со спортивной сумкой.

Вытащив вещи из цепких объятий Кучики, мы с Улькиоррой разумно распределили нагрузку: ему –  сумку, мне – девушку. Кое-как надев куртку и обувь на спящую Рукию, я взял ее на руки, накинул на плечо рюкзак со своими вещами и, закрыв дверь, прошагал к лифту, придерживаемому Шиффером.

На улице было еще темно, но белая Хонда Пилот была заметна, плюс ко всему фары, в свете которых медленно кружились снежинки, ярко освещали путь. На заднем сиденье, сжимая в руках пачку поки*, мирно посапывала Иное; после минутной борьбы с Рукией, которая мертвой хваткой вцепилась в ворот моей куртки, я уложил ее рядом с Орихиме и уселся на соседнее с Улькиоррой место.

Прогретая машина мягко зашуршала по выпавшему за ночь снегу, освещая путь мягким желтым светом, выехала со стоянки и покатила к выезду из города.        

Привет от автора :D

*кому-то может показаться, что Рукия ведет себя слишком взросло по отношению к Ичиго, но она все-таки старше; да, не намного, но в плане возраста женщины более… повернуты на нем, что ли оО

*ландри (the laundry room) – как, я думаю, понятно из повествования – комната для стирки; в ландри находятся стиральная машина, сушильная машина, разные вещи для стирки; я не уверена, что в японских домах такое помещение есть, но я описываю квартиры, сделанные на западный манер – а там точно есть.

*поки – кто не знает, это хрустящие палочки, политые шоколадом, часто показываются в аниме