Название: Разлука
Автор: rii no ame
Переводчик: le_froid
Рейтинг: PG
Персонажи/пейринг: Ичиго, другие мельком
Жанр: Ангст
Статус: Закончен
Дисклаймер: Блич - Кубо, идея фика- автору.


Он никогда не думал о ней.

Никогда. Ни минуты. Ни секунды.

-Ичиго!

Он достиг определенного успеха в таком недумании. Практиковался в этом. Сначала он перестал упоминать ее имя - потому что это было слишком больно, будто у него огромная дыра в груди - затем убрал из своего шкафа мангу и смятые рисунки Чаппи, покидал их в коробку, которую засунул в самый дальний угол шкафа Юзу.

На всякий случай.

-Эй, Ичиго! Ты в порядке? - Кейго, какой-то слишком тихий и задумчивый в последние дни, но все еще раздражающий Ичиго, наблюдает за ним, нервно теребя манжеты рубашки. Рыжеволосый рассеянно пожевывает пластиковую соломинку, торчащую из пакетика с соком.
-Да, - легко отвечает он.

Иногда он позволяет себе вспомнить. Хотя это даже не воспоминание, а что-то вроде «Интересно, а стал ли Шухей капитаном?» или «Интересно, а как там дела в Обществе Душ?». Но он не думает о ней. И для надежности не думает о Тринадцатом отряде. Не думает о Бьякуе, Ренджи и Укитаке. С тем же чертовым упрямством, с которым он когда-то пытался стать сильнее, он выуживает из своей памяти самые драгоценные воспоминания и уничтожает их.

-Ты уверен? - Кейго смотрит на него скептически. Это что-то новое, такой взгляд уж слишком чужд для паренька. Это слишком взрослый взгляд. Хотя нельзя сказать, что он не повзрослел (особенно после того, как Кейго стоял с занпакто в подрагивающих руках и готовился броситься в неравный бой).

-А почему нет? - безразлично пожимает плечами Ичиго, сминая податливый картон, и небрежно бросая его прочь.

И да, он не думает о ней, когда смотрит на пакетики с соком.

-Хорошо, - неловко отвечает Кейго и затихает. Они покидают крышу, резко окунаясь в водоворот школьного коридора. Когда они входят в класс, Кейго немедленно надевает на себя маску шута, которая уже неотделима от него. Его лицо светлеет, когда парень в своей любимой манере набрасывается на Мизуиро. Мизуиро - все такой же сдержанный, все тот же Мизуиро ( что сказать, он был спокоен, даже держа в руке коктейль Молотова). Поэтому Кейго очень долго и очень громко жалуется на этого «господина спокойствие» тем, кто еще способен его слушать. И только потом он поворачивается к Ичиго и гордо объявляет:
-Сегодня мы идем куда-нибудь хорошенько повеселиться! Ты с нами?
-Нет, - отвечает тот. - Мне нужно делать уроки.

Да ничего ему не нужно. И Кейго знает это. И Ичиго знает, что Кейго в курсе. Но друг молчит, и он возвращается к своим мыслям, привычно хмурясь, дожидаясь начала урока.

Рыжий благодарен, что его оставили в покое.
________________________________________

Он пытается построить мир без нее.

Когда Исида, особенно напряженный, со странным блеском в глазах, спешно извиняется и покидает класс, Ичиго хмурится еще сильнее. Он концентрируется на словах учителя или тексте учебника, а его карандаш так сильно давит на бумагу, что та рвется.

Если появляются Пустые, он уже не может их почувствовать. Если бы он думал о ней - а он не думает, никогда не думает - то наблюдать за Исидой было бы еще сложнее. Это бы напоминало ему, вселяло отвратительную убежденность в том, что если бы она и появилась, то он не смог бы почувствовать ее.

Если бы.

Краем глаза он видит, что Иноэ пишет записку Тацкэ. Он выглядит по-другому без своих заколок. Она даже язык от усердия высунула - пытается сложить листик так, чтобы его не заметили. И кинуть так, чтобы приземлилась записка рядом с ногой лучшей подруги. Но девушка как-то уж очень неловко бросает бумагу, и та плюхается посреди прохода, пикирует раненой птицей, не долетая до места назначения. А когда учитель подозрительно оглядывает класс на предмет посторонних вещей, черноволосая девушка успевает ногой зацепить белый прямоугольник и утащить к себе под парту. Орихиме сияет, наблюдая за действиями Тацкэ.

Ичиго думает, что сейчас его друзья больше всего похожи на лгунов. Врут если не ему, то себе. Исида, Чад, Иноэ… они все приспособились к нормальной жизни - улыбаются, ходят в школу и на работу, проводят время с друзьями - будто они и не были в Обществе Душ или Уэко Мундо, будто Айзена не существовало, будто они ничего не знают ни о шинигами, ни о Пустых. Кейго, Тацкэ, Мизуиро живут, как жили, делают домашнюю работу, вместе ходят на ланч, будто и знать не знают о шинигами, будто не видели разрушенные улицы Каракуры.

Он задается вопросом, ради чего они себя так ведут. Чтобы защитить его? Или чтобы защитить себя?

Учитель обращается к нему; он поднимается, все еще думая о чем-то своем, наблюдая за школьным двором через окно, и отвечает совершенно верно. Улавливает поскуливание Кейго о том, что «у Ичиго всегда готов правильный ответ, хоть сам он практически ни на что не обращает внимания». А потом в класс возвращается Исида, прося извинения и ссылаясь на боль в желудке, садится на свое место и, как ни в чем не бывало, продолжает прилежно записывать материал урока.

Ичиго думает, что старик Зангетсу настоящий везунчик. Ведь теперь мечу не приходится сидеть в его чертовом внутреннем мире, заливаемым вечным ливнем, разделенным на два враждующих лагеря.

Школьный день заканчивается событием, которое в обычной жизни могло бы стать одним из самых запоминающихся. Но не для Ичиго. Вместе с Исидой они избивают каких-то хулиганов, расшвыривая тела направо и налево, а толпа одноклассников смотрит на них со страхом и восхищением.

Он не чувствует себя героем.

После драки - а побеждает он без каких-либо усилий - одноклассницы шушукаются о его ловкости и скорости. Ичиго игнорирует их, прощается с друзьями, не обращая внимая на фальшиво-радостный ответ Иноэ и спокойный, будто сканирующий, взгляд Исиды. Они волнуются, он знает это. Они ждут, что он сломается.

Но Ичиго выживет.

Он выживал с самого детства. Выжил, когда Гранд Фишер решил закусить его матерью. Выжил в тех боях, где это было просто невообразимо. Выжил и с помощью Зангетсу, и с помощью друзей, и просто из-за собственного упорства. Хотя иногда его посещает сомнение.

Как можно жить, если часть души просто вырвали?

Дома Юзу суетится у плиты. Ичиго слушает ее рассказ о школьных занятиях и одноклассниках, а полоумный папаша снова пытается застать его врасплох; в конце концов, старший Куросаки с воплями вылетает за дверь под раздраженный вздох сына. Карин закатывает глаза, но остается за столом. Они всегда ужинают вместе. В теплой кухне под ворчание Карин и мелодраматические выкрики отца о том, как сложно притворяться, что все хорошо.

Ичиго заставляет себя жить ради них.
________________________________________

Ночью хуже всего.

Политика недумания не работает в снах. И Ичиго старается не спать, пока это возможно - пялится в потолок, наблюдает за колыханием штор, решает какие-то задачи - только бы не думать, не вспоминать.

Он засыпает очень поздно. Он чувствует, что уже не так хорошо контролирует себя. Что теряет нить вычисления, что теряет твердость мысли. Это усталость, - мелькает в голове. Да, пожалуй, он слишком устал. И, не смотря на то, что он так усердно пытался забыть обо всем…

Ему снятся сны.

Пожалуй, это самые лучшие сны, какие он когда-либо видел. И от этого еще хуже. В основном ему снится одно и то же. Это обрывочный, немного размытый сон, в котором он снова шинигами. В котором он снова тот, кем должен быть. Он снова чувствует Зангетсу, его деликатное присутствие где-то в закоулках души и тяжесть меча на спине. Он идет по мягкой изумрудно-зеленой траве, ощущает легкие прикосновения ветра к своему лицу, а невдалеке слышится хриплый смех Ренджи. Еще он видит Бьякую, отворачивающегося со всем своим аристократическим презрением. А прямо за этими двумя возвышается Сейретей.

Это цель. В голове слышится голос Зангетсу, обещающего помочь в ее достижении.

Но самое лучшее - она тоже там. Прямо за его спиной. Все такая же хрупкая, прожигает его взглядом фиолетовых глаз. Оживленно рассказывает про свою миссию в Мире живых, как обычно иллюстрируя все события своими рисунками.
-Ну как тебе, Ичиго? - не без гордости спрашивает она, перевернув последнюю страницу альбома.

Пожалуй, он выдерживает слишком долгую паузу, наблюдая, как ветер играет с черными волосами. Но как можно говорить правду, когда на тебя смотрят с такой надеждой?!
-Ну же, не стесняйся! - уговаривает она, сминая край бумажного листа.
-Прости, - очень сложно сейчас удерживать на лице серьезную мину, - но твой кошмарный рисунок поначалу просто ослепил меня…

-У тебя нет вкуса, Ичиго! - надменно заявляет девушка, пиная парня в голень. И еще очень больно бьет его блокнотом по голове. И еще успевает во вторую голень пнуть, чтобы уж наверняка. И еще пытается вид оскорбленного творца изобразить, хотя уголки губ подрагивают, пытаясь скрыть улыбку. - Ни намека на вкус.

В ответ он взлохмачивает ее волосы, разрушает четкие линии прически взмахом ладони. Она пытается увернуться, а он, инстинктивно продолжая движение рукой, проводит пальцами по скуле девушки.

Нежно.

-Ичиго… - Рукия изумленно моргает. А потом… он просыпается. Слишком рано. Он путается в одеяле, а в голове мечутся картины из сна - летний луг и фиолетовые глаза.

Куросаки не плачет.

Он не плачет, но тупо смотрит в потолок, не мигая, дожидаясь того момента, когда глаза начнут гореть от напряжения.

Он думает о ней.

Думает обо всех вопросах без ответа, обо всех чертовых надеждах, об их последнем дне вместе - тогда он стоял, засунув руки в карманы, плотно сжимал челюсти и отводил взгляд, потому что не хотел видеть, как она исчезает, потому что не хотел усложнять все еще больше. Он пытается совершенно точно вспомнить цвет ее глаз, ее вечно печальное лицо или легкий намек на улыбку, и думает о том, что сказал бы, что бы сделал, если бы снова мог увидеть, почувствовать ее. Если бы она вернулась в его мир. Думает, как бы неловко дотронулся до нее, и как она бы, возможно, улыбнулась, или ударила его, если бы хватило храбрости обнять эту мелочь.

Но ее нет. И он не даст себе повода надеяться, что увидит ее снова. Ичиго сглатывает ком в горле и смотрит за окно - на тонкий бледно-белый месяц, висящий в бесконечно черном небе. Он думает, уже не в первый раз, что сейчас она вполне может быть рядом с ним.

-Рукия, - хрипло обращается он к темноте комнаты, - я надеюсь, ты точно так же не думаешь обо мне.