От моих слов не почернеет бумага, и мир не содрогнется. Пусть. Но кровью выбеленные слова, словно горькое зерно среди центнеров плевел, прорастут в душу чуждых людей звонким, вибрирующим эхом сотен близких разочарований, срываясь проклятьям нечестивца, что посмел бросить самой жизни «К черту!»

  Любить и ненавидеть – это в сущности одно и тоже. Горе глупцам, которые за чтением Ницше, просматривая бородатые академ комментарии к Бытию, позабыли вкус кипящей крови. Я был бы безмолвен, если бы моя мысль не облачалась в рясу высоких звуковых частот, затеявая чахорду смыслов, каждый раз, когда я вижу сны абсурда, где всему виной не зеленый дурман, не таблетки, нет, а слово Господне, создавшее, по роковой ошибке, Человека. И повести этой век. Я – человек. Увы. А ты?!

  Ты лишь предполагаешь... А я верю. Но трещина в стенах Храма только смеется, все шире расползаясь в улыбке. Принести в жертву Все, как водится?! Но это лишь акт, всего лишь процесс. А результат – изящное надгробие, что давит мне на грудь?! Нет, не хочу. Все не так. Я просто проспал остановку, мне теперь до конечной. Все равно. Все ровно. Спи… Пусть тебе приснится плюшевый медведь, большой и добрый, как горы, дремлющие, все же безметежно, во взрезанных реактивными самолетами облаках. Но рыком звериным разбудит к полудню, потому как я слышу запах крови.

  Или то рев двигателя, который ненасытно изничтожает топливо, отрыжкой своей посылая пламенный привет Грин Пису. Это Боинг идет на посадку. Ты спускаешься с небес на землю, что неизбежно, даже в самом сладком сне, ведь будильник продолжает свое вековечное бдение, охрипшими от морозного эфира стрелками гонит обратно твою осиротевшую с полуночи и до пробуждения душу - полотно сизого шелка, парус, обнимающий ветер, в запропавшее в густоте комнатной ночи и табачного кумара тело, распластанное, утонувшее в простынях, напряженно застывшее, будто прислушывающиеся к чему-то вдали. Вот и сейчас ты спускаешься по трапу с желтым чемоданом в руке, и вслед за тобой, еле поспевая за не потерявшей уверенности стремительной походкой великолепной Гермины, скачут горцующие постукиванния острых каблуков, которые нанизывают наивные львиные сердца, и разносят со звонким смехом бессмертных стекла влюбленных глаз.

  Я ухожу. Пусть не горячит тебя ни ром, ни мой поцелуй во сне, не агония в глазах, что взывают к тебе из зеркала. И память, ерзающая ночами у сердца – уймись! Я не вернусь. Поставь на своем плеере рандом. Есть еще люди на планете...

  Шекспир - ты не прав. Это не игра. И даже не по-детски безумно серьезные Классики. Рано утром, я видел, каток, сипя и надрываясь, заровнял все начертанные мною клетки, а голубой мелок, который я отыскал между бесконечных страниц умных книг, съел голодный серый кролик . Я больше не играю. Я делаю ставку. Кто же попадет в нарисованный Рай?!

  Мои слова теряются в изгибах ушей. Тут лишь кладбище окурков напоминает мне о существовании времени. Ущипните меня кто-нибудь! Или мертвые равнодушны к боли?! Я не знаю. Порой мне кажется, что я - это только свое собственное представление...

  Затянувшись сигаретой, я увидел болезненное пламя. Следуй за мной.