Зарядили дожди. Это надолго. Сейчас придет Владимир Дмитриевич и попросить включить его любимую песню. "В нашем лагере дождь, -поет СВД, -он идет днем и ночью". Я еду в город, работы нет. Всё мокнет.
Хорошо, что в нашем коллективе - все абсолютно взаимозаменяемы. Поэтому нет споров и склок. За все годы, проведенные здесь, я не слышал слов упрека, что кто-то работает, а кто-то нет.
Возвращаюсь из города. Меня встречает физрук Серега Владыкин. Он потерял голос, сипит, как "Хмырь" из "Джентельменов удачи".
-Дождь надолго, а спартакиаду открывать надо. Решили провести мероприятие сегодня вечером в клубе. Я зал оформил. Но тебе придется говорить за меня.
Заходим в клуб. В темноте со стен свисают флаги. Сцена украшена венками и флагами.
-Отсюда пойдут барабанщики. По краям пионеры с факелами, -объясняет Владыкин.
-А где свастика и портрет Гитлера, -спрашиваю я. Все это похоже на сборище нацистов.
-Поздно переделывать, да и никто не поймет.
Мы на сцене. У меня в руках мегафон.
-Здравствуйте, юные спортсмены, -хрипит Владыкин.
-ЗдЪАвствуйте, юные споЪЫтсмены, -картавлю я, -поздЪАавляю вас откЪЫтием спаЪЫтакиады.
Я включаю ненавистное мне " Ну-ка, солнце, ярче брызни"....
К счастью мегафон вырывает у меня из рук СВД. Беседа об отвоеванном счастье в трудных боях может продолжаться очень долго.