Совершенно божественный фик. Уношу с дайри, чтобы поделиться прекрасным. Без шапки не брать.

the light is nearly gone
Автор: Lindwurm
Фэндом: "Мстители" муви-вёрс
Пейринг: Локи/Бартон (фоном Наташа/Бартон)
Рейтинг: R
Дисклеймер: моя только идея и её исполнение
Саммари: то, чего зрителям не показали. Майндфак, ангст, в некотором роде даб-кон, все как положено.

Когда Локи забирает его сердце, в первую секунду Бартон чувствует только панику. Он недооценил противника, он, снайпер, подошел слишком близко - и облажался.
Во вторую секунду мир становится изумительным местом.
Чистая эйфория, восторг, абсолютная уверенность в собственных действиях. Бартон стреляет в Фьюри без колебаний, ничего правильнее он еще в своей жизни не совершал. Селвиг хлопает его по плечу, глаза его лучатся одобрением и поддержкой. Они следуют за Локи, потому что это именно то, ради чего они здесь. Самое настоящее, единственно верное дело.

Эта уверенность остается с ним на долгие дни. Прочие - Селвиг и новоприбывшие - чувствуют то же самое; они понимают друг друга с полуслова, и никогда еще работа в команде не доставляла Бартону такого наслаждения. Тессеракт сплавляет их воедино, открывает сокрытое, указывает путь, цель и смысл жизни. Бартон не понимает, как он жил раньше - без этого.
На третий день Селвиг объясняет ему, что произошло: это всего лишь смена мотиваций, говорит учёный, это расстановка приоритетов, никто ничего не забирал, наоборот - нам дали больше, чем мы заслуживаем, больше, чем мы могли представить. Больше, чем жизнь.
Бартону кажется, что Селвиг светится от счастья. Сам он светиться не умеет, поэтому просто кивает в ответ.
Потом его подзывает Локи.
Локи - это отдельная история. Порой Бартону кажется, что тессеракт владеет богом так же, как и всеми ими - ровно до того момента, когда он видит этот особенный взгляд. Локи что-то тревожит. Но потом он опять становится легок и проницателен, и излучает ту же дружелюбную уверенность, что и все остальные. Об этом они не говорят. Локи спрашивает только о Щ.И.Т.е, и ещё немного - о том, что вообще творится на Земле. Он прекрасный слушатель, он божественно внимателен, и Бартону нравится ему рассказывать.
Впрочем, сейчас Бартону нравится всё.
- Эй, - говорит Локи, - иди сюда. Я хочу кое-что уточнить.
Бартон идет, конечно. Идет в ту комнату, которая по негласному решению стала апартаментами асгардского бога (далеко не то, что соответствовало бы его положению, но какая разница - сейчас, когда синий свет окутывает их всех?). Похоже, Локи опять в этом неправильном настроении, потому что сперва он смотрит сквозь Бартона, но потом фокусирует взгляд и улыбается. От этой медленной, полной недосказанностей улыбки Бартона почему-то продирает холодом вдоль позвоночника, и он передергивает плечами.
Локи подходит к нему и мягко толкает к стене.
Волоски на руках у Бартона встают дыбом, он почти слышит потрескивание (электричества) ледяного воздуха, и смутно, как сквозь туман, удивляется неприятному ощущению. Он так давно не ощущал ничего неприятного (три дня, подсказывает ему внутренний голос, и Бартон снова почти удивляется).
- Я все хотел проверить, - вкрадчиво говорит Локи и делает шаг вперед, встаёт почти вплотную, - насколько глубоко влияние тессеракта. Это может стать критичным... в самый неподходящий момент...
Бартон медленно моргает.
Удивление исчезает, снова приходит ощущение правильности, и Бартон расслабляется, прислонившись к стене. Локи проводит рукой по его груди, трогает за плечо, подбородок, поворачивает его голову в одну сторону, в другую. Бартон не отводит от него взгляда. Локи красив - конечно он красив, он же бог, не бывает некрасивых богов, - и у него холодные руки; Бартону приятны его прикосновения. Ему нравится... внимание. Почти так же хорошо, как и когда Локи спрашивает его о чем-то.
- Попробовать или нет, - задумчиво говорит Локи. У него светлые-светлые глаза, немного отсутствующий взгляд, он проводит большим пальцем по нижней губе Бартона, и вот тут-то, совершенно внезапно, его накрывает. Возбуждение накатывает, как волна, и Бартон не волен сопротивляться. Он откидывает голову, все так же глядя на Локи, и, кажется, это тоже правильно.
Локи снова улыбается.
- Действительно, почему нет, - решает он. И потом: - Не двигайся.
Бартон замирает.
Локи коленом раздвигает ему ноги, придвигается еще на полшага и ведет левую руку вниз, вниз, задевает пряжку ремня, точным движением накрывает член, легко касаясь. Бартон вздыхает, подается вперед едва ли на миллиметр - и в этот момент Локи кладет правую руку ему на сердце.
Сперва это выглядит очень интимным жестом. Бартон с трудом вспоминает, как выглядит интимность - весьма похоже, кажется, - и в голове через синий свет проносится какая-то беспокойная мысль. Он не успевает ее ухватить, потому что Локи что-то делает, и Бартона мгновенно выкидывает в реальность.
- Привет, - говорит ему Локи, и сжимает пальцы левой руки, пока Клинт судорожно ловит ртом воздух. Расслабленные мышцы не хотят слушаться, поэтому Локи небрежно уворачивается от удара в челюсть, и снова что-то такое делает, и...
Бартон спокоен, вот только сердце бьется куда быстрее, чем следовало бы. Локи прижимает его к стене, лениво гладит сквозь одежду, и Бартон послушно не двигается. Ему нравится здесь и так. Локи сдвигает руку у него на груди, и -
- Ублюдок, - бросает Клинт сквозь зубы, и Локи смеется ему в лицо, но больше ничего Клинт не успевает, потому что Локи снова
смыкает пальцы у него на сердце
поворачивает этот чертов выключатель
очень правильно нажимает там, внизу, и Бартон чувствует собственный стон в горле. Он сжимает руки в кулаки, костяшки пальцев проезжают по стене, - это все, что он может себе позволить. Локи довольно улыбается, смотрит на свою правую руку -
- Да чтоб ты сдох, - на этот раз Клинту удается хук левой, но Локи только отдергивает голову. Ни ожидаемого эффекта, ни царапины - чертовски удобно быть богом. Клинту от этого не легче. Он пытается вырваться, но -
- Тише, тише, - мурлычет Локи, и Бартон недоуменно моргает. Ему надо молчать?
Локи наклоняется к нему еще на сантиметр, вжимает его в стену сильнее, и никак не реагирует на громкий вдох Бартона. Молчать, кажется, не нужно. Сердце снова пропускает удар -
- Тебе же нравится, - говорит Локи, и Клинт ненавидит его с такой силой, что, кажется, мог бы убить взглядом. Ах, если бы он мог. Локи в буквальном смысле держит его за яйца, и у Клинта явно что-то не так с головой, раз у него стоит, как на парад. Локи поворачивает руку, и это больно -
Бартону невероятно хорошо, и вот теперь он стонет по-настоящему. Сердце стучит так, будто он только что поставил рекорд, пот стекает по спине, в крови полно адреналина, но Локи никуда не спешит, и этот контраст невыносимо заводит.
удар -
Клинт обещает себе, что как только выберется из этой переделки (если выберется, подсказывает внутренний голос), он первым делом навестит психиатра, потому что невозможно же, чтобы...
удар -
Нестерпимо, невыносимо прекрасно, никогда еще такого не было. Бартон выгибается, пытается ухватиться за стену, но она гладкая, металлическая, и он падает падает падает -
удар -
это самые глубины отчаяния и беспомощности, и лучше бы умереть, но еще лучше, чтобы умер этот выродок, и Клинт лично об этом позаботится, будьте уверены -
удар -
вверх и вверх, это почти полет, все вокруг настолько правильно, насколько только может быть. Локи смотрит на него, не отрываясь, и под его взглядом Бартон задыхается от восторга.
удар -
удар -
удар-удар-удар-
Его раздирает между ужасом и восторгом с каждым толчком сердца, ощущения вспыхивают, как свет стробоскопа, и с каждым разом Клинт Бартон дышит все чаще и резче, и ничего уже не говорит. Локи глядит на него пристально, неотрывно, и под его рукой человека выгибает, ломает от удовольствия и отвращения, до самого конца, до звездного всплеска и космической черноты перед глазами. Под другой его рукой сердце бьется, как в клетке.
Потом Локи снова забирает его себе.


Наташа, говорит Клинт, знаешь ли ты, в чем смысл жизни? Как это прекрасно, когда - знаешь. Когда все вокруг ближе, чем братья, роднее, чем правая рука, когда всё вокруг настолько правильно, что даже не думаешь сомневаться?
Знаешь ли ты, как это - ходить рядом с живым богом, снизошедшим до смертных, сражаться с ним бок о бок, составлять планы?
Хотя это, наверное, знаешь.
Каково это - раскрываться перед ним, вверять ему всё и немного сверх того, выворачивать память наизнанку просто потому, что он спросил?
Отдаваться ему, спать с ним, позволять то, что никогда и никому, теперь-то уж - точно никогда, никому. Потому что это прекрасно, Наташа.
Это так прекрасно, что я постараюсь как можно скорее это забыть. Это так отвратительно, что мной владеет одно только желание: прикончить ублюдка и надраться до беспамятства, и хорошо бы, если б ты была рядом.
Хорошо бы, если б ты никогда, никогда об этом не знала.

Но ничего этого, конечно, он ей не говорит.