Название: Ветер любви пахнет, как горький миндаль.*
Автор: Asahi
Бета: Sandy-Carel JD Leto
Фэндом: Gazette
Пейринг: Рейта/Руки, Аой/Уруха, Руки/МС (намек)
Рейтинг: NC-17
Warning: В их жизни не будет happy end`а. Все в той или иной степени OOCшное, хотя...чем черт не шутит. Это лишь первая работа из трилогии.
Саммари: «Можно нанести человеку такую глубокую рану, после которой уже ничего не вернешь. Иногда для этого достаточно одного лишь твоего существования.»(с) Харуки Мураками
Они хотели быть счастливы, играя в жестокие игры.
Они хотели забыть и не предавать дружбу.
Они просто хотели любить.






Ветер любви.
…
В детстве Сузуки Акира часто говорил: «Дружба – это самое ценное, что есть у меня». Он никогда не раскидывался словом «друг», ведь друг – это не просто одноклассник, собеседник, тот, с которым ты время от времени гоняешь в футбол. Друг – это особенный человек, с которым не считается дружбой совместное времяпрепровождение, взаимная помощь в делах, обмен услугами, - такие отношения, где себялюбие надеется что-нибудь выгадать.** Настоящий друг - большая редкость, и Акира прекрасно понимал это. Несмотря на то, что юноша постоянно был окружен ребятами, ни к одному из них он не мог обратиться, как к другу. Так длилось до тех пор, пока он не встретил Матсумото Таканори.
…
Любимая цитата Рейты звучала так: «Секс дружбе не помеха, дружбе мешает любовь». После чего он самодовольно улыбался и подмигивал Таканори, затем друзья заливались беззаботным смехом. Тема была закрыта, но лишь до следующей попойки, когда вокалист будет вновь восседать на коленях у Рейты, позволяя другу немного больше, чем положено. Никому и в голову не могло придти мысли о том, чтобы заподозрить их в чем-то «криминальном», в чем-то развратном, в чем-то попахивающим словом «любовники». Раньше, конечно, это вызывало недоумевающие взгляды, но вскоре участники группы привыкли. Это же Руки и Рейта, а там, где есть эта парочка, обязательно будет потасовка, алкоголь и небольшой разврат.
…
«Так длилось долго, пожалуй, слишком долго.» - думал Акира, вспоминая золотое время расцвета их группы.
С каких пор он, Рейта, стал воспринимать своего лучшего друга, как объект страсти? С каких пор?
Друг - опора. Друг – это человек, знающий все твои переживания, человек, которому можно рассказать все. В тоже время дружба заранее предполагает неосязаемые рамки и границы, за которые опасно переступать. Некий приговор - не озвучивая того, вы соглашаетесь на определенные правила «игры» друг с другом. И, конечно, каждый должен помнить, что дружба не должна перетекать в любовь.
Акире никогда бы не пришло в голову думать об отношениях с Такой как о чем-то обременительном. Их союз прошел через многое: пережил юношеский кризис, влюбленность в одну и ту же девушку, расставание, ложь. У них были моменты, когда желание разойтись в разные стороны и больше никогда, ни при каких условиях не показываться друг другу на глаза, превышало остальные чувства. Их дружба прорастала на безжизненном поле маленьким ростком, который в итоге прижился и, со временем, превратился в мощное древо.
Казалось, что уже ничего не может навредить им. Ничего, кроме любви, над которой Акира так часто подшучивал. Он чувствовал, как бумеранг, сорвавшийся словами с губ, поразил его прямо в сердце. За все нужно было платить.
…
Таканори был единственным человеком, которого за все годы их совместного общения Рейте так и не удалось понять от и до. Реакция на самые обыкновенные вещи (которые не предвещали ничего ошеломительного и сверхъестественного) могла быть двоякой. Трудно было предугадать, какой стороной монеты повернется его характер сегодня.
Между тем, Рейте предстояла серьезная борьба со своим сердцем. Когда он пытался не думать о Таке, ничего не получалось, все попытки заканчивались молниеносным крахом. Говоря себе: «Я не думаю о Таканори», он тут же подсознательно начинал думать о нем.
Руки преследовал его во снах, Руки являлся на фотокарточках из прошлого, Руки названивал ему. Как он не пытался исключить его из своей жизни, Матсумото был практически всюду. Рейта не мог даже предположить, что Така занимает девяносто процентов его жизни. Десять же уходило на сны, которые, со временем, так же не протекали без участия Руки. В итоге, Таканори основательно обосновался в его сердце и не желал покидать разум Рейты. Мысли о вокалисте преследовали его всюду. Куда бы он ни пошел, что бы ни начал делать, Руки маячил незримым фантомом за его спиной. Он доводил Акиру до исступления, до нервной дрожи и необъятного чувства страха перед самим собой.
Но если днем он мог как-то совладать с собой, то ночью сознание играло злые шутки. Порой он представлял, как овладеет им прямо на студии, за считанные минуты до прихода остальных участников группы. Как сможет впиться в его шею, неистово покусывая тонкую кожу. А Руки вовсе не будет сопротивляться, совсем на оборот, истекая желанием, он будет выгибаться ему на встречу, тереться пахом о бедро Акиры и молить друга о том, чтобы тот трахнул его.
Рейта будет изнуряющее медленно одной рукой расстегивать ширинку на его брюках, другой поглаживая сквозь ткань набухший член Руки. Его руки будут скользить по бедрам вокалиста: то нежно, принося своими прикосновениями наслаждение, то царапать, заставляя Таку вздрагивать и выгибаться. Таканори это заводило еще больше.
А после он, Рейта, на сухую войдет в него, и Руки начнет кричать, одновременно задыхаясь от боли и в предвкушении наслаждения. Акира будет резкими толчками входить в содрогающееся тело друга до упора так, чтобы он смог прочувствовать его всего, а Таканори будет извиваться и стонать под ним, а потом сладко выдохнет: «Аки», и кончит. Рейте не понадобиться много времени, чтобы последовать примеру друга.
Эти сны повторялись раз за разом, все четче и четче, и басист отчетливо слышал в них стоны Руки. Ему даже казалось, что это вовсе не фантазия, а так на самом деле и было.
Акира боялся. Боялся, потому что со временем, когда он уже перестал отличать сны от реальности, ему казалось, что он действительно делает это с Таканори. В такие моменты, когда острые иглы осознания всего происходящего пронзали его, он ненавидел себя еще больше. Ненавидел за то, что эта страсть превращает его в настоящее животное, единственное желание которого удовлетворить свои сексуальные потребности. Ненавидел за то, что не мог ничего поделать с собой. Ненавидел за то, что он чувствовал возбуждение, растекающееся по всему телу вязкой массой, и больше всего ненавидел за то, что он получал от этого удовольствие.
После, запираясь в душе, Акира будет неистово тереть тело мочалкой, желая смыть эти отвратительные мысли о Таканори. Он надеялся, что их может быть сотрет мыло, засосет в водосточную трубу, и он больше никогда не возжелает своего друга, но как бы он не пытался, все было абсолютно безнадежно.
Вначале незаметно, Рейта просто думал о Руки с теплотой и нежностью, вовсе не подозревая, что это уже далеко не дружеская симпатия. Вскоре он начал замечать дурманящий запах Руки, который буквально сводил его с ума, а потом… Потом он вовсе помешался и готов был кончить лишь от одного голоса друга, от одного его взгляда или прикосновения.
Тогда Рейта придумал верный способ - сократить время, проведенное с вокалистом до минимума. Его тактика была до абсурда проста, но притворяться пожизненно больным было бы просто невозможно. Акира пропустил ровно три репетиции, не пришел на интервью, попросил отменить фотосессию и всячески игнорировал звонки от Таканори. Он разговаривал исключительно с Койю, который грозился приехать к нему и вправить мозги куда нужно.
«Если бы ты мог мне действительно вправить мозги, я бы сам тебя позвал к себе.» - грустно усмехался Рейта всякий раз, когда лидгитарист заводил любимую тему о безответственности их басиста. Безответностью тут даже и не пахло, но откуда же Урухе было знать об истинных причинах «недуга» Рейты.
…
«Ничего не поделаешь: любовь любовью, а работать тоже нужно.» - говорил Рейта своему отражению прежде, чем выйти из дома. Четвертая репетиция состоялась, где Акира чувствовал на себе тяжелый взгляд Руки. Он усиленно сосредотачивал внимание на партиях, старался не думать о том, что Така все же добьется своего, обязательно добьется, ведь это Таканори. Он догонит его после репетиции, а может быть и в перерыв ненавязчиво начнет расспрашивать о вынужденных выходных или с медленной торопливостью направится вслед за ним домой.
Но в перерыве Руки демонстративно разговаривал с Каем, игнорируя Рейту, и всячески стараясь показать последнему свое безразличие по отношению к нему. «Злиться. О, как же он злить.» - не без наслаждения думал Акира, развалившись в кресле, краем уха слушая спор Урухи и Аоя о куске куплета их последней песни. Они перебранивались, пихались, щипались, отворачивались друг от друга, а потом вновь возвращались к разговору.
Ему казалось, что их поступок, вопреки всем запретам о том, что не должно быть никаких любовных отношений внутри группы, слишком опрометчивый. Чересчур безумный, неподвластный объяснению, стирающий всякие рамки и границы. Он непозволителен для взрослых разумных людей. Наверное, потому они и вместе, потому они и счастливы. Они безумны в своей любви. Они эгоисты. Они любят. И они живут этой любовью, потому что эти два чувства неразлучны. Вопреки всему Рейта понимал, что начинает завидовать их беззаботному счастью Аоя и Урухи.
К концу дня, когда репетиция была закончена, Рейта проигнорировал приглашение Койю заглянуть в бар и, молниеносно собравшись, ушел из студии. Как бы то ни было, Рейта смог отсрочить разговор с Руки. Временно.
…
Сон не шел.
Рейта не любил рассуждать о своей жизни в сослагательном наклонении. Лишние думы о том, что могло быть, если бы он поступил так, а не иначе, приводили басиста в состояние жгучей меланхолии. Прошлое обжигало. Прошлое причиняло боль, и тогда Рейта нашел единственный правильный выход – он перестал сожалеть о том, что сделано. Он жил будущим. Он просто жил.
В его принципах было стойко преодолевать препятствия и не тешить себя жалкими иллюзиями. Рейта был мизантропом. Он накапливал переживания в себе, обдумывал их и со спокойной душой жил дальше. Не в его принципах было звонить по ночам и выплескивать на друга кучу накопившихся проблем. Он сторонился этого, боялся и не доверял никому кроме Таканори, который был, пожалуй, единственным человеком, кого пропустил в свой мир Акира.
Руки говорил, что Рейта строит замок в ледяной пустыне, где кроме выжигающе-белой равнины, сливающейся где-то за горизонтом с небом, нависшим над полями разлитым свинцом облаков, ничего нет, и не может быть. Между тем, замок строится, строится и крепость. Все выше и выше, уходя в густую бездну хмурого неба. Когда-нибудь замок будет построен, но каков смысл его предназначения решать только Акире. Безусловно, выбирать есть из чего: можно запереть себя в нем и больше никогда никого туда не пропускать, или сделать его оазисом в ледяной пустыне. Но Акира упорно отнекивался и всем своим видом показывал, что не желает никого туда пускать.
В итоге, в группе выходила картина совершенно потрясающая. Рейту воспринимали немного придурковатым и самым оптимистичным участником. Ни у кого даже в мысли не могло промелькнуть о том, что Акира глубоко несчастнее в своей отстраненности и замкнутости, а он был. И был настолько, что это стало для него нормой, которая впиталась в кровь, преобразив его сознание. Так одинок, что потерял всякую надежду на спасение. Перестал тешить себя надеждой, он перестал верить и перестал надеяться. Частенько Руки подшучивал над ним, говоря, что если бы не the Gazette, то Акира непременно начал бы жизнь отшельника. Они смеялись с показной оживленностью, потому что каждый понимал, что, скорее всего, так оно и было бы. Он бы просто жил. Жил своей одинокой жизнью в состояние абсолютной безнадежности. В своем заснеженном ледяном мире.
Как бы то ни было, Акире такой расклад был на руку. Никто не пытался посягнуть на негласный союз двух друзей, стать третьим и тем самым нарушить идиллию. Никто не пытался смотреть глубже, чем есть на самом деле. Никто кроме Руки, который был, поистине, чутким человеком. Самым чутким из всей группы.
…
Часы показывали начало нового дня, когда Рейта уснул с единственной, на его взгляд, правильной мыслью. Он собирался уйти из группы.
…

Горький миндаль
…
В восьмом часу утра к нему приехал Руки. Воспользовавшись дубликатом ключа, Таканори проник в квартиру спящего басиста, по-хозяйски расположился на кухне, ожидая пробуждения своего друга.
Время тянулось медленно. Настолько медленно, что Таканори казалось, что он теряется, и секундная стрелка в этом маленьком мире кухни Акиры превращается в часовую. Несколько раз Матсумото собирался разбудить Сузуки, но все же никак не мог решиться. Болезненный вид спящего Рейты вызывал в нем странное чувство, зарождающую дикую боль в груди.
Когда же ожидание достигло своего апогея, вокалист направился в спальню, где свернувшись калачиком, прямо в одежде, обхватив руками подушку, спал Акира. По одному виду басиста можно было понять, что сон не приносит ему явного облегчения. Рейта остервенело сжимал подушку и нервно вздрагивал. Он жался к ней так, будто бы это была единственная ниточка спасения в роли круга для утопающего.
Когда Така присел на край кровати и легонько потряс спящего друга, тот несколько раз дернулся и затих, будто он, Таканори, смахнул невидимую пленку кошмара со спящего. Таканори нахмурился и вышел из спальни. Очистив пепельницу от сигарет, вымыв чашки и забрав пальто, он ушел. Ничто больше не могло выдать некогда присутствие вокалиста в квартире. Важный разговор, ради которого Руки и приехал, пришлось отложить.
…
Рейта проснулся резко. Комната утопала в вязкой темноте. Удушливый воздух, казалось, мог раздавить своей безликой массой. В поисках спасения Акира распахнул окно, наполняя помещение потомками морозного воздуха и багровыми оттенками, растекающегося над городом, заката.
Собрав постельное белье и вчерашнюю одежду, Рейта запустил стиральную машину. На кухне пахло сыростью и Таканори. «Заходил.» - отстранено подумал Акира и включил чайник. Нужно было собраться с мыслями и обдумать свои дальнейшие действия. Пока он еще ничего не испортил нужно уходить из группы. Недавно они выпустили новый альбом, турне уже закончилось, значит сейчас самое благоприятно время для ухода.
«Что за чушь? Благоприятное время для ухода. Сказал тут.» - Рейта с досадой захлопнул холодильник.
…
Часы ленно замерли на цифре десять, когда зазвонил телефон. Подавив желание его отключить, Рейта нажал на кнопку ответа.
- Така?
- Проснулся уже, – голос звучал слишком приглушенно, шипел, вздрагивал, будто собеседник находился на оживленной трассе. Шум машин заглушала его голос.
- Пару часов назад.
- Акира, у меня к тебе есть разговор. Я надеюсь, что ты в состоянии сейчас подъехать в наше кафе. Я буду там через десять минут. Я подожду. Приезжай. Пожалуйста, – добавил он.
На другом конце раздались гудки.
…
Электронные часы показывали начало двенадцатого, когда Акира вбежал в кафе, ища в зале Таканори.
- Ты что-нибудь себе закажешь? – тихий шепот прервал десятиминутную тишину, нависшую над их столиком багровым светом торшера.
Рейта обреченно выдохнул, будто последняя надежда на отсрочку разговора еще маячила перед ним.
- Нет.
Руки несколько раз сложил салфетку и впервые за вечер посмотрел ему прямо в глаза.
- Я хочу поговорить о тебе, – неуверенно начал Матсумото, – о себе и об одном человеке.
Рейта сделал несколько глотков из чашки друга и качнул головой, давая понять, что готов слушать. Сохранить самообладание в такой ситуации для него стоило большого труда. Мысленно Рейта даже начислил несколько очков в свою пользу. За стойкость и мужество.
- Я не знаю, чем ты там болел, но явно чем-то серьезным. Ты не отвечал на мои звонки, разговаривал только с Койю, -ревностно заметил Руки. - Мои звонки… они были очень важны.
Поток его речи вновь прервался пятиминутным молчанием, когда каждый разглядывал тонкий вязи узора на клеенчатой скатерти. Рейта успел рассмотреть всех малочисленных посетителей: пожилую пару, явно не вписывающуюся в здешнюю атмосферу и одинокую девушку в синих бархатных туфлях и красном ситцевом платье.
- Когда-то я говорил, что любовь приносит лишь одни страдания. Помнишь? Подобно какой-то кислоте она разъедает сердце, оставляя в нем лишь пустоту. Конечно, с моей стороны говорить о том, что отношения не нужны - было слишком преждевременно. Мы встретились на Хоккайдо. Это было чудесно, мне кажется, что это была судьба. Ты знаешь, она похожа на зимнего ангела. Я думаю, она понравится тебе сразу же. Мне жаль, что я не познакомил вас раньше, но скрыть ее ото всех был единственный правильный выход для нас.
- Сколько?
- Чуть больше пяти месяцев. Тебе кажется это преждевременным? – Таканори взволнованно посмотрел на Акиру. - Вначале я тоже так думал. Она вовсе не торопит меня. С ее стороны не было ни единой попытки. Единственное, она выразило огромное желание познакомиться с тобой. Она очень хочет видеть тебя, Аки.
Ее семья достойная. Отец, конечно, вначале возражал, но после признал, что ее дочь выбрала достойную партию. – даже в такой ситуации Руки не прекращал отпускать в свою сторону комплименты. - Мы не хотим рассказывать о нашем союзе, пока все не решится, но очень рады, что больше не скрываем это от тебя.
- Я рад за тебя, дружище. – Сузуки довольно хлопнул друга по спине. – Я с огромным удовольствием познакомлюсь с твоей подружкой, – звучало это чересчур натянуто и неестественно, но Руки, кажется, даже не обратил на этого никакого внимания. Казалось, что он позвал его ради того, чтобы удостовериться, что Рейта не имеет ничего против его отношений.
Акира сделал несколько глотков до тошноты мерзкого кофе из чашки Таканори и немного помолчав, сказал:
- Не подумай, что я не рад за тебя. Очень даже. Теперь-то уже у тебя пути назад нет, а я могу сказать то, что больше никогда себе не позволю произнести, - басист замолчал и медленно взглянул на встревоженного Таканори. – Можно нанести человеку такую глубокую рану, после которой уже ничего не вернешь. Иногда для этого достаточно одного лишь твоего существования. Я знаю, что это неуместно сейчас, но ты же знаешь у меня, что в голове, то и на языке. – Рейта устало улыбнулся. – Просто будь счастлив с ней, ладно? Как это пафосно звучит, не находишь?
Акира улыбается и уходит. Ему даже кажется, что сейчас, через несколько секунд, рука Таканори остановит его, и он уже никогда его от себя не отпустит. Может быть, он прошепчет: «Я знал», и Рейта не уйдет, у него просто не хватит сил уйти.
Но Руки упорно разглядывал содержимое своей чашки. Он не проронил ни одного слова, пока Рейта одевался. Не остановил его, даже когда басист бесшумно вышел из-за стола и направился к выходу. Руки не обернулся, когда дверной колокольчик одиноко прозвенел, нарушая хрустальную пленку тишины, окутывающую зал. Только когда Рейта скрылся за стеклянной дверью, он устало посмотрел на место, где некогда сидел Акира, крепко сжимая чашку в руке до тех пор, пока она не треснула, впиваясь в белоснежную кожу россыпью мелких осколков. Лишь тогда Руки вышел из оцепенения, понимая, что басист уже давно ушел, и, может быть, сегодня вмести с ним ушла их последняя надежда.
…
Акире казалось, что произнеся это, тяжелое бремя упадет с его сердца. На самом деле вышло совсем иначе. Он просто перевалил часть своего груза на Руки и сбежал. Сбежал, как крысы бегут с тонущего корабля, осознавая, что ему просто не хватило бы сил остаться.
Он вернулся домой под самое утро, устало открыл дверь и оцепенел от ужаса. Перед ним, на полу полулежал-полусидел ни кто иной, как Матсумото Таканори собственной персоной. Он что-то промямлил и попытался безуспешно встать.
- Доброе утро, - прозвучало слишком обрывисто и невнятно из уст набравшегося вокалиста. – Если бы не дубликат ключа, я прождал бы тебя на лестнице, пугая соседку и замерзая от холода.
Руки пьяно расхохотался и вновь попытался встать.
- Ты знаешь, Аки-чан, давно я тебя так не называл, да? Я тут по важному делу. Хочешь угадать какому? Правильно я… - Но договорить он не успел, потому что все выпитое им ночью обрушилось прямо на кроссовки изумленного Акиры.
…
Утром Рейта отпаивал друга крепким чаем и пытался выведать, зачем тот так набрался и завалился к нему, но в ответ Таканори что-то пробурчал и ушел в душ.
Руки, бледнеющий и испуганный, вышел из душа, присел возле Акиры на стул, встал, распахнул окно, он пошарил по подоконнику в поисках пачки, чертыхнулся и взял протянутую Акирой сигарету, прикурил, и присел на краешек подоконника.
- Така, я…
- Шшшшш, тебе не кажется, что это уже последнее наше общее утро. Такое совсем наше утро, где мы еще может принадлежать сами себе. Завтра мы не заговорим и не вспомним об этом, потому что это будет договор на молчание с обеих сторон. Наше последнее утро. Такое.
Рейта изо всех сил пытался воспринимать слова Руки, как они есть, не искать в них скрытого смысла. Но ведь он это сказал, подразумевая что-то? И он, Рейта, смутно догадывается, о чем говорит его друг.
- Така, вся необходимость брака…
- На лицо, разве нет? – Матсумото откидывается, упираясь спиной в стекло. – Отличный шанс сбежать от чего-то, что тебя пугает.
- И ты ее…
- Вовсе не любишь? Ты это хотел сказать? Любить так, как хотелось бы не могу. Любить так, как люблю кого-то другого не могу, но могу немного иначе. Она знает.
- Поэтому и пыталась познакомиться со мной?
- Отчасти. Что-то из серии некой женской ревности. Знай врага своего.
- Таканори, почему ты не говорил?
- Но ты же тоже молчал не просто так, разве нет?
- Я... - Он выдыхает это слабо, будто бы вовсе сдается после тяжелого боя. Некуда отступать, некуда бежать.
- Это пустой разговор, я не хотел бы тратить на него наше утро, – он вновь подчеркнул наше утро, будто оно и вправду было только их. Только их.
Акира, следуя какому-то позыву, подошел к Таканори, крепко обнимая его и чувствуя, как руки друга крепко сжимают его плечи, а дыхание сладко теребит кожу. Он пытался слушать посторонние звуки, не думать о бешеном стуке сердца, отключиться на тиканье секундной стрелки. Жалкие попытки сопротивляться, когда почувствовала дурманящее прикосновение губ Руки. Акира считал про себя, пытался остановиться, но это новое настоящее чувство поглотило его.
Руки запрокидывает голову и упирается руками в карниз, когда Рейта рывками разрывает его рубашку и стягивает штаны вместе с нижним бельем. Переносит Матсумото на стол и вновь целует, целует, так неистово, так сладко и страстно.
Он вкладывает всю свою нежность и любовь в каждое прикосновение, растягивает его мучительно медленно, не обращая внимания на то, что Руки говорит, что-то стонет. И ему стоит напрячь себя, чтобы не кончить сразу же, как он входит в него. Не резко, а плавно, позволяя другу принять его всего и привыкнуть. А потом ему, конечно, сорвет голову от страсти. Он будет видеть лицо Руки, его полуприкрытые глаза и улыбку, застывшую на губах. Он кончает и падает на Таку, который крепко его обнимает и целует в висок. И так они еще долго лежат, пока их идиллию не нарушит телефонный звонок. Рейта сразу понимает, что это сигнал, они уже исчерпали свое время.
Он собирает вещи и пробирается в ванную, через несколько минут ловит в отражении Руки.
- Мне нужно…
- Идти?
- Да. - И тогда в нем вновь что-то обрывается с такой силой, что Руки закусывает губу не в силах больше держаться. И он думает, что сейчас лучше сбежать. Бежать и больше никогда, никогда не вспоминать о том, что было. Никогда не думать. Никогда. Никогда. - Тут уместно сказать: «прощай»? – Тихо шепчет он, не в силах повернуться к Акире лицом. - Что-то из разряда прощай старая жизнь. - Он ухмыляется, но как-то слишком грустно и устало. - Удел глупцов молчать о чувстве, когда им отведено время, и пытаться выгадать впрок, когда его уже вовсе нет. С первой минуты мы начала начали не честную игру, да, Рейта, и сейчас каждый платит по своим счетам.
Руки боится, что может сделать другу еще хуже. Хуже чем есть. Гораздо больнее, если он позволит себе вот сейчас обернуться. Именно сейчас подойти и обнять. Именно сегодня позволит сказать себе, что любит его так безумно, так сильно, что готов был бы вырвать свое сердце. Готов был бы продать душу, лишь бы у него появилась возможность еще раз, хоть еще раз, самый последний раз, прикоснуться к нему не так, как к другу, а как к любимому. Самый последний раз.
- До встречи, – шепчет Таканори, захлопывая за собой дверь. – Кои, – добавляет он, когда за ним уже захлопнулась дверь.
Ему казалось, когда умирает надежда, умирает безвозвратно, когда время уже давно упущено, есть возможность взять матч реванш.
В его ли силах еще что-то изменить?

___________________ to be cont

* Ветер любви пахнет, как горький миндаль...
Цветут миндальные сады...
Весна пришла... (с)
** Люди обычно называют дружбой совместное времяпрепровождение, взаимную помощь в делах, обмен услугами - одним словом, такие отношения, где себялюбие надеется что-нибудь выгадать. (с) Франсуа Ларошфуко