Я думаю о чемодане, как ты и велел. Я так хочу найти ключ от двери в моем животе и впустить туда всех трехногих оленей и самые грязные снежинки. Что меня занимает, так это… на сколько навсегда ты уплыл, Ритто?
Не так давно мне подарили бочонок нарисованного меда. Все съели соленые изможжедельники. Их Pa и Ma – можжевельник и измождение. Их близость делает плечи нечувствительными к падающим на них листьям, хрустящая армия которых наматывает круги около нервных ног.
Ленты порвались и плести из них косички – только оттягивать ужасный момент их окончания. Все фломастеры засохли и наш пломбир растаял. Помнишь, как раз тогда мы хоронили твои волосы и маленького шмеля в коробке из-под старых ботинок? Мы закопали их рядом с рекой и неподалеку от пушистых сгустков гнилых газет. Было так торжественно на душе и мы стояли, все одетые в речной туман, со свечками в руках и с полными глазами тишины. И ты сказал…

-Грустные пыльные желуди никогда не поймут глубокой радости дуба.

***

В это время года всегда одна смерть ведет за собой другую... Не успели мы похоронить маленького праведника-шмеля и волосы(бывшие сосуды души), как ветер ласково напел нам о смерти сыра из близстоящего(тоже мертвого) холодильника...