Я не понимал всех музыкальных тонокостей, которы она вылила на меня, как ушат холодной воды, и, вернее всего одиннадцатиклассники тоже их не поняли бы потому что больше сотрудничать не предлагали. А она сидела в Интернете и выкладывала свои песни. записанные на кухне квартиры ее бабушки и дедушки, туда, и ее творчество ценили. Я не знал, откуда у нее берутся деньги а она не говорила. Она,бывало пропадала дня на два, а потом появлялсь, ка ни в чем не бывало.А я работал у отца в гараже, точнее, подрабатывал на выходных, и со скромной зарплаты покупал ей букетики фиалок или гербер, которые она любила. Потом я осторожно навел справки о том, что она приторговывала наркотиками и сама ими не брезговала. С недавнего времени. Но она хитро пряталась и мне ни разу не удалось поймать е с поличным, поэтому это все были лишь слухи... Так близился и наш выпускной. Два года безумной любви, не остывающей ни на один день. Два года признаний, тайн, секса и экстравагантности. Я сам изменился рядом с ней и понимал, что мне сложно общаться с людьми. Я прекрасно понимал ее, десятилетнюю, и все же не понимал. Она была открытой книгой со страницами, исписанными непонятным языком. Возможно, арабским, или китайским. Факт в том, что в этом городе его не понимал никто. Она могла с легкость рассказывать об экономике США, а весь вечер пить коньяк и курить, читая очередную книгу, которые у нее никогда не заканчивались. Она никогда не делала домашних заданий и не готовилась к экзаменам. И это было всем понятно, что единственный золотой медалист, по праву заслуживающий медаль-это она. И она была единственной, потому что остальные в панике боялись щупальцев ее подруг-учителей. Потому что она во всем хотела быть исключительной. И не хотела быть одной из. И все это знали. В день выпускного мы с ней договорились встретиться в пять часов на нашей лавочке. Я шел туда, в своем бежевом костюме и начищенных ботинках, с чувством какого-то страха, непонятного, который давил на желудок и мешал легким дышать. Она сидела там с неизменной книгой в руках и сигаретой в зубах. А в двух метрах от лавочки стоял заведенный мотоцикл. А на ней был не привычный деловой костюм или свитер с юбкой, и не выпускное платье, которое должно было подходить случаю, а кожаная куртка и кожаные штаны. И волосы были острижены. Наголо. На шее болталась на ленте золотая медаль. А из кармана торчал небрежно сунутый туда аттестат. -Я не пойду на выпускной. Я уезжаю в Петербург. Прямо сейчас. Я не мог сказать ни слова. -Я приеду скоро. И заберу тебя с собой. А сейчас надо спешить,-и она поцеловала меня в губы. Крепко-крепко, и я ощутил вкус ее помады и ее дорогих вишневых сигарет. -Пока...,-только и успел сказать я, и она легко запрыгнула на мотоцикл и умчалась. А я пошел на выпускной, где все гудело И напился впервые в жизни. Потому что ее не было рядом со мной в этот важный день. Я слышал какие-то голоса и перешептывания одноклассников, когда директор говорил о ней и о ее многочисленных талантах, превозносил ее, а она не слышала всей этой похвальбы, а мчалась куда-то на север, в мрачный дождливый город, чтобы найти там непонятно что. Но я почему-то верил, что она вернется.