Это словно поезд метро, выныривающий из привычной полумертвой темноты туннеля под жадные глаза солнца. Неожиданно, немного больно глазам, но так прекрасно. Это твое отражение в окне напротив, статичное на фоне ползущих по стенам проводов, сгорающее на фоне блеска речной воды, сжигаемое неожиданным весенним светом.
Верно, так же ты ощущаешь себя иногда. Словно очнувшись от привычной полудремы повседневности, почувствовать себя живой, так, что больно дышать, что чувствуешь каждое сокращение сердца, резкое, сильное, словно выжимающее, проталкивающее кровь в закованный в зимнее время организм. И ребра, ребра - это, в сущности, не более чем клетка, и с каждым вздохом твои легкие стремятся разорвать эти прутья.
Ты изменилась за последние два года, нет, за последние два лета так, что прежняя ты никогда бы не узнала это отражение в мчащихся проводах. То, что было сдержанно серым, то, что было спрятано, заперто, заковано, то, что было ведьминским клеймом, позорным, достойным сожжения. Теперь оно рыжее, красное, зеленое, фиолетовое и чуть-чуть серое, но это не цвет страха и запрета, нет, это цвет дождливой печали: нежной и немного прохладное, сладковатой на вкус. Сначала, да, сначала ты боялась. Казалось, вместе с цепями ты растеряла весь вес, словно ветер мог подхватить тебя и унести прочь, от тебя же самой, словно ты парила клочком тумана ад полусонным утренним городом. Тяжелые ботинки тогда были грузом, опорой, тем, что держало на земле, что еще могло оставлять следы. Тогда тебе было страшно, больно, словно тебя медленно выворачивали наизнанку, деформируя, придавая другой вид, и тебе было больно, больно, больно.
И страшно. Страшно, дико, до безумия страшно. Что должно было получиться? Это был прыжок в темноту пропасти, и ты летела, летела, но дно и не думало появляться, но ты знала, что оно будет, а каким же будем приземление - знать не могла. А потом ты проснулась. И поняла, что спокойному сну правильности ты предпочитаешь резкую, жестокую, противоречивую неправильность. Потому что тебе настоящей вдруг надоело сидеть взаперти.
Но еще ничего не закончено. И никогда не будет.
А потом поезд снова ныряет в темноту. Где-то в глубине бьется пульсирующим родником тяжелый, глубокий океан песни, то, что когда-то тебя спасло. Под пальцами - немного шершавая желтизна страниц, с маленькими буквами, столпившимися в слова и предложения. И в окне напротив - снова ты.
Да, тогда ты бы и не поверила. Ты изменилась. И не изменилась.