Название: "Короткие замыкания"

Фандом: My Chemical Romance

Автор: inpurity

Перевод: ...

Пейринг: Mikey Way\Frank Iero
Статус: Закончен

Жанр: Ангст\Драма

Рейтинг: NC-17

Ворнинг: нецензурные выражения

Выкладывается с разрешения переводчика, изменения в оригинальный текст не вносились (за исключением имени Джерарда).






Короткие замыкания Глава 1.

Я не могу дышать.



Открываю рот, его переполняет осадок от текилы с привкусом прокисшей блевотины в виде бонуса.

И тебе Доброго Утра.

В голове глухими ударами отдается стук моего сердца - быстрые, мучительные стаккато обжигающей боли.



Мне все еще не хватает воздуха.



Грудь болит, чувствую, как мышцы сжимаются в спазмах, и чем больше пытаюсь сдвинуть этот груз, придавивший легкие, тем все беспомощнее становятся мои усилия.

Пытаюсь пошевелиться и найти свой чертов ингалятор, но никак не могу заставить себя открыть глаза, не считаясь даже с тем фактом, что это значительно облегчит поиск вышеупомянутого аппарата.

Проклятия закипают у меня изнутри, но из моей груди вырываются лишь хрипы, и эта сдавившая тяжесть не оставляет ни единой возможности собрать достаточно сил, чтобы озвучить ругательства.



Если кто-нибудь мне снова скажет, что я выгляжу очаровательно со своим ингалятором, то эта милейшая вещица прямиком направится им в одно место.



Я сдался на милость утреннего света и с трудом продрал один глаз, слишком ярко, еще слишком рано и какого черта? Моя рука ложится на то, что, к удивлению, оказывается чем-то, или вернее сказать, - кем-то очень даже реальным, отнюдь, это не злобный невидимый монстр ворует воздух из моих слабых легких. И этот кто-кто лежит в чем мать родила. Я тоже. Следовательно, особого труда не составит догадаться, что все это значит. На данный момент тут нет ничего странного, я молод, относительно хорошо выгляжу, мне повезло, ведь я играю в успешной группе, да только одно это дарует мне заслуженное право на хороший трах. В виде универсального средства ото всех чертовых напастей, причем самого действенного.



Мне по-прежнему нечем дышать.



"Придурок, ты свалишь с меня или нет... У меня приступ..."



Не знаю, услышал ли он меня, и издал ли я вообще какой-то звук, мои слова превратились в россыпь стекла, крохотные осколочки которого вживлялись все глубже и глубже в грудь, лишая меня кислорода.

Я столкнул его с себя достаточно грубо и наконец-то дотянулся до ингалятора, все что нужно - только сделать пару глубоких вдохов. Горький привкус осел на языке, смешиваясь со вчерашним алкоголем и перегаром, но зато я уже был способен глубоко (ну или почти глубоко) вдохнуть.



Кладу ингалятор назад на тумбочку, но, учитывая мое теперешнее состояние (координация движений ни к черту), конечно же, он летит мимо, с глухим стуком ударяясь о пол. И только теперь до меня доходит, что этот леший до сих пор не издал ни единого звука. Бля, неужели он мертвый? Я резко повернулся, паранойя и страх скользкими, леденящими змейками проползли по спине.



Однако ж, он смотрит на меня живыми-преживыми глазами, пусть даже с сонным налетом и в покрывшихся коркой разводах от вчерашнего мейк-апа. Впервые, он мне показался таким маленьким. Правда, чертовски крохотным в этой чужой постели, в этом снятом номере, в этой траханой-перетраханой Англии.



Поправляю очки, постепенно размытая картина в поле моего зрения начинает обретать смысл. И это не только по причине похмелья, я и в обычном состоянии слеп как летучая мышь.



Он все еще смотрит на меня, и это чертовски действует на нервы. Что бы вы сказали в подобных ситуациях? Нет, я, конечно, знаю этикет случайных связей на одну ночь: утром улыбнулся, предложил сигаретку, кофе и скатертью дорога. А тут? Полный пиздец, плохо даже не то, что я не помню, с чего все началось, намного хуже то, что я понятия не имею, чем все закончится.



"Ты в порядке?"



Этот голос, этот насыщенный басок, еще более низкий и рычащий спросонья. Кто-то бы назвал его сексуальным. Только не я.



Я лишь киваю, медленно проскальзывая под одеяло. Чертова британская погода. Уже похолодало, а теперь и дождь стал барабанить по стеклу. Стопудово, снаружи все серо и убого, и это напоминает мой дом, как некстати.



Я пока еще не проронил ни слова, да он и не возражает особо. Он же знает меня. В конце концов - я ведь Майки, я не слишком разговорчив, я жалкий ублюдок, что его никогда не волновало.

Я надеялся, что если не стану шевелиться и попробую убедить себя в том, что не видел на полу три использованных презерватива, если я снова засну - все это исчезнет, и я проснусь уже один, обремененный лишь единственной перспективой - отыграть еще один концерт в самом вонючем и мерзком клубе, какой только доводилось видеть.



Все же лучше, чем разговаривать с ним, искать подходящие ответы или открыто смотреть ему в лицо.



Я погрузился в такое состояние спокойствия и оцепенения, что даже решил, а может быть, это я умер и уже попал в ад, где меня будут вечно преследовать собственная неуклюжесть и текила, вызывающая жуткую мигрень.



"Майки, с тобой все в порядке, приятель?"



Вот дерьмо. Я так и знал. Слишком уж хорошо, чтобы быть правдой. Я жив и он тоже никуда не делся, только не сейчас, потом, когда угодно, но только не в эту секунду, нет, все, слишком поздно.

Он пододвинулся ближе и положил подбородок мне на плечо, глядя на меня своими огромными глазами, склеенные вместе ресницы, и, теперь уже, изрядно размазанные тени для век делали его похожим на енота.

Его рука ложится прямиком в центр моей грудной клетки, еще один приступ не заставит себя долго ждать, я уже чувствую, как воздуху все труднее и труднее поступать в легкие и обогащать кровь достаточным количеством кислорода.



О Господи!

Он обнимает меня.

Какого черта?



Первое правило связей на одну ночь. Никаких обжималок.

Первое правило - не портить себе остаток сознательной жизни в успешной команде, не спать со своими согрупниками, с давними добрыми друзьями, с горячими техасскими недоростками.

Так вот. Мы оба послали вышеупомянутые правила ко всем чертям.



Я уже на взводе.



"Нужен ингалятор?"



Мне надо хоть что-то произнести, когда-то ведь нужно открыть рот, может сейчас и подходящий момент. По крайней мере, вопрос моей возможной смерти от удушья вполне сойдет за повод для разговора.



"Нет, все нормально. Просто похмелье. Сколько мы вчера выпили?"



Так держать, Майкл. Легко и непринужденно, тебя же вовсе не напрягает твое триумфальное достижение, ведь ты всего лишь три раза его вчера отымел, делов-то.

Он смеется, его сонный рык звучит еще глубже, уверен, девчонки точно лишились бы рассудка, если бы услышали его сейчас, что касается меня - эти звуки могут довести только до белого каления.



"Много. Халявные бары - сущее зло".



"Все бары зло".



"Будешь похмеляться, Майки?"



"Попробую, ну или пойду чёнить выпью, иначе такое чувство, что меня изжевали в чьей-то зловонной пасти".



"Хех, ну давай".



Я практически расслабился, да, я почти уверен, что сумею без потерь выплыть из этого месива, вне зависимости, насколько велик шанс только усугубить ситуацию - продолжаю надеяться, что все уладится. Ну, или почти все.

И вот тут ему обязательно нужно было сделать нечто совершенно идиотское и неуместное, такое, что моя первая реакция была - это врезать ему по харе, нет, ну правда? Он что ошалел, чем он вообще соображает, целуя мою грудь подобным образом?



Его губы путешествуют по моей коже, хочу сбросить его с кровати, хочу, чтобы он катился к чертовой матери, только сейчас мне этого дерьма не хватало. Ок, я допустил ошибку, ок, я понял, что текила - это отвратительная хрень, и я знаю, что не должен был тащить его в свой номер и делать ему минет, пока он еще стоял, привалившись к двери (похоже, память решила ко мне вернуться вспышками неподдельного стыда). Я все осознал, поэтому, прошу вас, дайте мне передышку, пожалейте меня, а? Поскольку я уверен, вряд ли кто сможет устоять, когда он такой приторный и ласковый. Да кто же он, твою мать? Девчонка?



Он продолжал осыпать легкими поцелуями всю мою грудь, пока не добрался до небольшой ямочки у основания шеи, и его язычок стал выписывать обжигающие круги на моей потной коже, я застонал, отчасти от бессилия, а отчасти из-за того, что это было безумно приятно, я чувствовал, как его улыбка, словно масло по горячему тосту, расплывается и впитывается каждой клеточкой моего тела, и он двигается с такой грациозностью, которую вы никак не могли бы ожидать от, мягко говоря, коренастого недотепы с короткими ногами.



"Хочешь снова меня трахнуть, Майки?"



Хочу ли я?

Вернее спросить, а я должен хотеть?



Ответ на один из этих вопросов, конечно же, нет, но внезапно его рука нащупала мое утреннее настроение, и я стал терять былую уверенность насчет своего ответа, более того, потерял смысл даже сам вопрос.



Он безжалостен, сфокусировал все свои усилия на поставленной задаче, с точно таким же рвением он выкладывается, когда играет на своей гитаре, знаю, что я единственный, кто должен прямо сейчас положить всему этому конец, списать все на алкоголь, скуку, на неуемные гормоны и на прочее дерьмо, которое только может прийти в голову, но именно сейчас я не могу найти ни одной причины, чтобы его остановить, когда мне так хорошо, я ведь мужчина, в конце-то концов? Мой член нуждается в разрядке, а он достаточно одарен по этой части, и раз уж он сам так хочет, это ведь не будет с моей стороны злоупотреблением, правильно? Возможно, это даже устранит возникшую неразбериху, в которой мы очутились.

Согласны?

Да все что угодно, лишь бы кончить.



"Сядь на меня".



На его губах заиграла дразнящая вульгарностью самодовольная ухмылочка, пирсинг маняще блеснул, лоснясь от слюны, и я в плену у неконтролируемого желания облизать это кольцо, засосать его в рот. Что я незамедлительно и сделал. Он начал откровенно стонать, те же самые низкие нотки, опять это шершавое рычание, запихиваю язык как можно глубже ему в рот, чтобы он только замолчал, иначе я просто не вынесу.



Неистовые поцелуи в течение нескольких минут, его бедра скользят по моим, его рука ни на секунду не покидает мой член, продолжая точно выверенные ласки.

Я обнаружил, что только у него с собой есть презервативы, он вынимает еще один из кармана своих джинс и запрыгивает назад на постель, смотрит на меня, закусив нижнюю губу.



"Ты чертовски горяч..."



Господи, надеюсь, он не рассчитывает от меня обмена любезностями, или как? Ненавижу постельный треп, в нем нет нужды, если двое людей в одной кровати вместе и один из них смазывает любрикантом мой член, то полагаю, мы уже миновали азы.



Разрывает упаковку и начинает медленно расправлять латекс по моей эрекции, я уже практически на пике наслаждения, так хорошо, что сейчас уже с трудом сдерживаюсь, чтобы не кончить, поглощенный фантазиями об этой заднице.

Встает на колени и затем осторожно опускается, насаживаясь на мою твердую плоть, так умело, искусности ему точно не занимать. Должно быть, у него там еще все болит после вчерашней ночи, но, по правде сказать, меня это мало заботит, я уже потерялся в плену его обволакивающего тепла, он такой горячий, такой узкий внутри, что я не сдерживаю рыка, хватаю его за бедра, помогая ему принять в себя всю длину целиком. Он накрывает своими ладонями мои руки, и все что я вижу, это нежную кожу живота, заостренные очертания тату, и то, как вздымается его грудь, всякий раз, когда я вхожу особенно глубоко.

Откидывает голову назад и начинает бессвязно бормотать, извергая нескончаемую вереницу грязных ругательств вперемешку с религиозной тематикой. Он когда-нибудь заткнется?



“Fuck…. Jesus… fuck, fuck, fuck… Oh God… “



Засаживаю в него со всей силы, на которую только способен, и он, наконец, замолкает, тело выгибается изящной дугой, и я вижу, как пульсирует его член, изливаясь на финальных стадиях оргазма.

Черт, я все же хорош, даже не пришлось до него дотрагиваться, он и так кончил.



Продолжаю накачивать его до тех пор, пока не выстреливаю внутри презерватива, обессилено падая назад... да, тело утолило свою жажду, разум затуманен наслаждением, и может быть, я нашел панацею от убийственного похмелья.

Секс - штука потрясающая.



Неспешно приподнимается, чувствую, как медленно выскальзываю из него, слышу, как бросает презерватив куда-то на пол, и я уже готов снова погрузиться в сон после такой сексуальной разрядки. На моем лице застревает счастливая улыбка, я полностью удовлетворен и расслаблен... но нет, ему надо было все испортить.

Сворачивается клубочком подле меня и выдыхает мне в ухо снова и снова одно единственное слово. Мягкий, глубокий голос, переполненный эмоциями. Хочу отрезать ему язык.



“Mikey...Mikey, Mikey, Mikey…”





Глава 2.



Я щас взбешусь.



Он уткнулся лицом в мою шею - все, хватит, так больше не будет продолжаться. Мне нужно отлить, чем не подходящий момент, чтобы вылезти, наконец, из этой дурацкой постели и дать ему понять, что все закончилось, аста ла виста. Мы потрахались, все было классно, а теперь бай-бай. Пора уже вернуть все на свои места, снова стать обычными друзьями, снова наклюкиваться до чертиков, снова, как ни в чем не бывало, цапаться с Джерардом...



Да. Если я без перерыва буду себе об этом твердить, то может, в конечном счете, и поверю. Может.



Наконец-то встаю, мне действительно нужно в туалет. На него даже не смотрю, а какая разница, я все равно ничего не вижу дальше фута от собственного носа, это раз, и второе - это ведь Фрэнк. Я знаю его лицо, и его я знаю-перезнаю уже уйму времени. Вернее, знал, до прошлой ночи, пока не познал его в другом, в интимном смысле, но несмотря ни на что, он ведь остается Фрэнком, правильно? Только теперь я знаю, что он еще и в постели хорош, вот и вся разница. Чертовски хорош.



Иду в ванную, снимаю седушку с унитаза, и звук струи, ударившей по фарфору, вселил какое-то странное утешение, можете это называть мужскими заморочками, ну или чем-то в этом роде. Чувство гордости, что ли, за точный прицел. Я покраснел и уже готов был включить душ, когда почувствовал, что он стоит сзади.



Это конечно в порядке вещей, но я же закрывал дверь, немного уединения можно? Тот факт, что я его трахал (не меньше четырех раз), еще не дает ему право переться за мной в ванну.



Кладет руки на мою спину, чувствую, как мозоли на подушечках его пальцев упираются в нежную кожу между лопатками, и я резко отстраняюсь, развернувшись к нему лицом к лицу. Он мне не оставил выбора, я не в восторге от перспективы попасть в подобную ловушку. Что он думает, я тут делаю? Как он вообще на все это смотрит? Он перетрахал достаточно безликих группиз за спиной у Джамии. Ну, уж нет, я не из их числа, это точно, нам еще предстоит работать вместе, и все же... неужели он пришел сюда за продолжением? Неужели?



"Слушай, Фрэнк..."



Он все еще такой же голый, как и я. Бросаются в глаза дорожки высыхающей спермы на его упругом животе и тонкие, красные полоски, сплошь покрывающие его бедра. Я как будто проверяю. Да я, практически, осматриваю его с ног до головы. Так не годится.



"Мне отлить надо".



"И ты не мог подождать, да?"



Он не ответил, просто обошел меня и стал спокойно справлять свою нужду, и сейчас я был уже не просто раздражен, нет, меня охватывало дикое бешенство.



Я ждал, скрепя зубами, пока он, наконец, облегчится, он же выглядел совершенно спокойным, без намека на напряг, как ни в чем не бывало, подобная ситуация не вызвала в нем ни тени смущения.



Я запускаю руку в свои жирные волосы, и тогда он переводит взгляд на меня. Замечаю ранку на его нижней губе, он опять мусолит свое идиотское кольцо во рту, слыша этот звук, возникает только одно желание - выдрать его зубами ко всем чертям.



"Майки, насчет прошлой ночи... ну, и сегодняшнего утра..."



Он улыбнулся, как будто только что произнес одну из забавнейших вещей, такая, блин, хохма. Идиот. Ему хоть трава не расти, а я уже доведен до предела, больше не могу терпеть ни секунды.

Не даю ему договорить, просто делаю жест рукой, как будто вытираю доску, ну или, выражаясь языком гребаных метафор - словно стираю все, что случилось.



"Эй... старик, мы упились в такой хлам, что сперма полезла из ушей. Это просто секс, ведь так? Не больше".



Превосходно. Меня поразило собственное красноречие. Надо же, в такой ситуации, да еще с утра, и я умудрился выдать что-то результативное. Господи, сделай так, чтобы он убрался отсюда. Мне сейчас нужен только душ, ну и потом что-нибудь жевануть, чтобы уничтожить во рту все намеки на блевотину с привкусом его спермы.



Он подходит еще ближе, словно пытается не дать моей близорукости ни единого шанса, позволющего мне упустить мимолетные нюансы в выражении его лица. Он продолжает кусать нижнюю губу, и она снова кровоточит, крохотное пятнышко неспешно расплывается, окрашивая его распухшие губы в алый цвет. Что мне сделать? Силой его вытряхнуть отсюда?



"Конечно".



Ни слова больше не сказав, проходит мимо меня и затем выходит из ванной, бесшумно закрывая за собой дверь.



Вот урод.



Что же это такое? Мне теперь что, мучиться от угрызений совести? Если он думает, что я буду себя казнить из-за того, что потрахал его немного, то такой номер не пройдет, эй, очнитесь? Он сам этого хотел. Не могу с уверенностью ручаться за прошлую ночь, но сегодня утром он просто умолял об этом. Так что, это был просто секс. Мы с ним взрослые люди. Чего он ожидал? Букета роз и объятий?



"Блядь".



Вырвавшееся ругательство отозвалось громким эхом от санированных стен гостиничной ванной, и сейчас я действительно возненавидел лютой ненавистью текилу. Вместе с ним. Черт побери, неужели я не могу держать свое орудие в штанах?



Мне нужен душ, мне нужно навести порядок в голове, а потом видно будет, что можно сделать, чтобы выплыть из этого дерьма, ведь у нас впереди очередные 6 месяцев в туре, и я не смогу больше иметь с ним никаких дел, если он, всякий раз, окажись я рядом, будет продолжать пмс-ть.



Обрушившаяся на меня потоками горячая вода оказалась настолько обжигающей, что я невольно вскрикнул, но зато для моих ноющих мускулов предплечий и бедер она пришлась как нельзя кстати. Должно быть, вчера я ему устроил хорошую разминочку. Я горд. Ни что иное, как доказательство моей мужественности. Споласкиваю под горячими потоками намыленные волосы, позволяя водному каскаду уносить с собой следы пота и прочих естественных выделений. Пробегаю рукой по тощей груди, спускаюсь до неглубокой ложбинки моего впалого живота, ощущая под пальцами разгоряченную кожу. Мои глаза закрыты, есть нечто совершенно необъяснимое и притягательное в тактильном изучении собственного тела, плюс ко всему, у меня снова начинает вставать.



Все эти дни у меня постоянный стояк, не припомню такого сперматоксикоза даже в свои 14, должно быть это все из-за неудовлетворенных малолеток, которые толпами валят на наши выступления... их безумная готовность и жажда лечь под любого из нас, по всей видимости, отразилась и на мне.



И уж раз на то пошло, начинаю не торопясь, лениво поглаживать свой член, так приятно, он все еще чувствительный и легко возбудимый после своего недавнего пребывания в заднице у Фрэнки. Продолжаю медленные ласки, слегка поддразнивая головку затупленным краем ногтя, отлично зная, как мне это нравится. Прислоняюсь спиной к прохладному кафелю, рука плавно двигается по стволу, вверх и вниз, снизу вверх... воображение непроизвольно дорисовывает навязчивые образы, и это уже его рука скользит вдоль моей эрекции, это его покрытые черным лаком ногти, расщепившиеся и облупленные.



Ускоряю темп, трудно не представлять, как его рот приобретает форму прекрасной буквы «О» вокруг моего члена, как он глотает, как после причмокивает губами. Надо отдать ему должное. Отсасывает он мастерски.



Выстреливаю полупрозрачными тягучими струйками, стекающими по кафелю и смешивающимися с потоками воды, ополаскиваю руку и закрываю кран. У меня подкашиваются ноги, этот заключительный раунд самоудовлетворения, похоже, отнял последние силы.

Мне надо бы еще немного поспать, но, судя по всему, у высших сил иные планы на мой счет, кто-то стал стучаться в дверь, такое надоедливое, размеренное постукивание, это может быть только мой ненаглядный братец.



"Одну секунду, черт тебя подери. Дай мне одеться".



"Как будто я тебя раньше голым не видел. Открой дверь".



Пришлось в спешке напялить на себя вчерашние джинсы, перед тем как его впустить, и нацепить на себя очки, только лишь для того, чтобы не врезаться ни во что по пути и не проломить свою прелестную головушку.



"Что тебе нужно?"



"У тебя что, тоже пмс? Какого черта?"



Позволяю ему зайти, и он сразу плюхается на кровать. Я на сто процентов уверен, что он чует запах секса, пропитавшего всю комнату, и, принимая во внимание то, что он не так слеп, как я, от его взора уж точно не ускользнули валяющиеся на полу презервативы, но он ничего не спрашивает. Мы конечно с ним близки, но не настолько. Я трахаюсь с тем, с кем хочу, и Джерарду об этом знать не обязательно. Уж точно не сейчас.



"Ты про что?"



"Про то, что мне сейчас пришлось буквально вытаскивать Фрэнка из отеля, перед тем как он ввязался в потасовку с каким-то бугаем, который запросто мог его пришибить на ровном месте. Ты не в курсе, что с ним такое?"



"Джи, я что, похож на его сиделку? Откуда мне знать?"



Я всего лишь трахал его на протяжении целой ночи вплоть до сегодняшнего утра, а потом фактически указал ему на дверь, как будто это была какая-нибудь третьесортная группиз, а вовсе не один из моих самых лучших друзей. Более того, я абсолютно уверен - это все не имеет никакого отношения к тому, что он теперь на людях припадки закатывает. Конечно же, не имеет.



"Господи, Майк, давай отложим на потом всю эту мутатень, а? Я, правда, без понятия, какая муха тебя укусила, но у нас в 14:00 интервью, вечером очередной концерт, потом 2 фестиваля за один день и эта гребаная "Vouch My Ass" (клянусь своей жопой церемония - хьюмор - Video Music Awards) церемония в Майами, так что, или ты утрясаешь все свои проблемы или завязываешь с коксом, тебе понятно?"



Боже мой, нет ничего хуже, чем зачумленная крэком голова, а он ведет себя так, как будто смотрит на все свысока своего могущества, такое впечатление, что я его не видел пьяным в зюзю, после того, как он якобы "завязал с этим дерьмом". Пошел ты.



"Слушаюсь, мамочка".



"Надеюсь, ты понял. Так что шевелись, и если увидишь Фрэнка, передай ему то же самое, да... только не забудь сказать ему, что его трусы все еще в твоей комнате".



Черт.



"Я не настолько глуп, как ты думаешь".



Судя по всему, нет. Вынимаю футболку из чемодана, спешно пробегаю рукой по волосам, бесполезно пытаться с ними что-то сделать, я просто надену шапку и делов-то, фанатки всего лишь подумают - ничего нового, все тот же немного придурковатый Майки. Пошли они все.



"Мне нужно позавтракать".



"А мне нужен басист и гитарист. И уверенность, что они оба объявятся сегодня к вечеру".



Каким-то образом я пережил этот день, и ничего такого между мной и Фрэнком не случилось. Полагаю, вся моя паранойя по этому поводу и опасения Джерарда были несколько преувеличены, так как Фрэнки вел себя, как ни в чем не бывало, что меня вполне устраивало, я ведь не собирался извиняться или подыскивать здравомыслящий выход из возникшего положения. Мы все-таки парни. И нам нет нужды в этой эмоциональной дребедени. Ну, переспали. Значит, нам так было нужно.



Я не горел желанием снова играть в этом клубе, клянусь, вчера там было адское пекло, я просто тонул в тумане и испарениях, сплошняком облепивших очки, и уже после первой песни мое дыхание стало прерывистым. Вдобавок, фанаты стояли почти впритык. Я видел, как они хватали моего брата за лодыжки, кишащее море хреновых зомби, руки тянутся, в глазах безумная подростковая жажда. Жуткое зрелище.



"Эй... Майки, нам пора".



Он окликнул меня, стоя в дверях раздевалки, вид такой деловой, даже его фирменная полуулыбочка на месте, у меня словно камень с души свалился, улыбаюсь в ответ и иду следом за ним, нахлобучивая на себя по дороге шапочку.

Все волнения оказались напрасными, с ним все нормально, без сомнений. Это был просто секс, мы достаточно долго дружим, чтобы позволить какому-то траху нарушить нашу крепкую, настоящую дружбу.



Это не площадка, а сущая духовка.

Толпа еще более невменяемая сегодня, сплошные дети, которым уже крышу посносило, чувствую, я от этого тоже не далек. Футболка прилипла к телу, мне приходится по нескольку раз снимать очки, чтобы протирать запотевшие линзы. Клянусь, если я еще раз услышу, как Джерард распинается какому-нибудь журналисту про то, как здорово было снова отыграть в клубе, я запихаю ему свою бас-гитару в задницу. Это какой-то кошмарный сон. Мне необходимы помещения с кондиционером и с намеком на какое-либо свободное пространство вокруг.

Согласен, я избалованный, плохо воспитанный ребенок, но, тем не менее, все это выглядит как злая шутка.



Фрэнка, напротив, похоже, вообще ничего не волнует, кроме музыки, такое впечатление, что он на автопилоте, чуть только раздаются со сцены первые аккорды гитары, все, его уже понесло.

Даже в условиях такой тропической жаровни он продолжает скакать козлом, бросая вызов законам гравитации, лихорадочно тряся своей чудной задницей. Все. Хватит. Не думать больше о задницах. Не думать о заднице Фрэнки. Просто сосредоточься на игре.



Закрываю глаза, нет больше смысла пытаться что-то разглядеть сквозь затуманенные стекла очков, лишь ощущаю, как исходящие от баса вибрирующие нотки пронизывают насквозь мое тело вспышками мини-оргазмов, снова и снова задеваемые струны резонируют пробегающими по позвоночнику вибрациями, словно это волнообразные движения его бедер.



Черт.

У меня опять встает.

Иначе говоря...

Черт.



Ну, это обычное дело. Я уверен, на долю большинства наших фанатов выпало счастье лицезреть в то или иное время возбуждение у моего любимого братца, но, тем не менее, это далеко не самое комфортное положение, и это чертовски мучительно - когда вам приходится постоянно возить довольно тяжелым инструментом по весьма чувствительной области.

Ну, вот и я, в этом убогом заведении, с прилично выпирающим стояком, спрятанным за гитарой, конечно, это все не из-за него. Виноваты эти гребаные перевозбужденные тинэйджеры. Воздух накален до предела. Этот пот, стекающий вниз, собирающийся в большие капли вдоль его лица, и затем падающий в ложбинку его шеи. Этот запах, смесь испарений, опилок и одеколона. Это освещение, эти красные лучи, с налетом порнографии, делают его рубашку абсолютно прозрачной.



Вы видите? Он совсем ни при чем.

Окружающая обстановка такая.

Ничего не могу поделать.



Я не знаю, как мы вообще доиграли, я только ориентировался по сет-листу, ну действительно?

Я не мог больше ни о чем думать, кроме моего стесненного члена. Я лишь хотел поскорее найти подходящее место, где можно было бы о нем позаботиться, это настолько изводящая мука уже, реально.

Вручаю свой бас Мэтту и практически сбегаю со сцены, звиняйте, девчата, в другой раз... хватайте лучше Рэя за ноги или Джерарда, у них обоих довольно сносные лодыжки.



Не похоже, чтобы можно было в этой паршивой, говенной дыре найти соответствующий угол, единственное, что остается - только туалет, конечно, не самое чистейшее из мест, которые довелось обежать, но я в отчаянии. Закрываю за собой дверь, и, клянусь, я даже не помышлял об этом. Клянусь Господом Богом, девой Марией и святым Иосифом, я не знал, что он здесь. Но, тем не менее, вот он он.

Стоит перед одной из улепленных грязью раковин, моет руки, его лицо все еще мокрое от пота, или, может быть, это вода, не знаю. Без разницы.

Подхожу к нему, дотрагиваюсь рукой до груди, лоснящаяся от пота кожа обжигает, едва сдерживая накал бушующей в венах крови. Чуть сильнее на него давлю, не встречая абсолютно никакого сопротивления, и вот он уже в состоянии свободного падения.

Но эта уборная не рассчитана на подобные полеты. Спина припечатана к грязной двери, ноги сцеплены вокруг моей талии, и мое возбуждение уже уютно обосновалось внутри его тела.



Он не перестает поскуливать и постанывать, и мне ничего не остается, как впиваться в его губы, целовать его, сплетаясь нашими влажными и скользкими языками, по крайней мере, хоть так его можно заставить замолчать.

Здесь просто невыносимое пекло, как в сауне, от наших тел, наверное, уже пар идет.

Он потянул за мою шапку, не успеваю опомниться, как его пальцы вцепляются в мои волосы с той же неистовой яростью, с какой я врываюсь в его тело.

Начинает извергать проклятия или бормотать мантры, а может, и то и другое вперемешку, Бог его знает, я просто говорю ему заткнуться нах, тогда он в порыве дикого ликования вгрызается мне зубами в плечо, так, что я засаживаю ему со всей дури.



В лучшем случае это выглядит как гнусная непристойность, в худшем - просто какая-то напасть.

И он кончает, забрызгивая мою футболку, я тоже выстреливаю внутри презерватива, его короткие, сильные пальцы впиваются в меня мертвой хваткой, не вижу возможности даже пошевелиться, но по правде сказать, не очень и хочется, мне сейчас так хорошо, так чертовски хорошо, пусть это мгновение длится вечно.



Нет, он не может ни секунды держать свою хренову пасть закрытой. Ему обязательно нужно сказать что-нибудь еще.



"Я... думал об этом весь день. Я постоянно о тебе думал".



За что мне это, что такого я сделал?





Глава 3.



Ну вот, теперь все настроение насмарку. Он думает, кто он, "прэтти воман" что-ли?



"Фрэнк, я ногой пошевелить не могу, может слезешь с меня?"



Он соскальзывает вниз, и я смотрю на свою футболку, всю перемазанную его спермой и прилипшую к груди от пота. Нашего с ним пота. Блядь, мне нравилась эта футболка. Срываю с себя резинку и бросаю ее куда-то в направлении раковины, да если честно, мне абсолютно пох, единственное, что я сейчас хочу - как можно быстрее свалить отсюда, при этом, не пятясь со спущенными штанами.



Он уже успел натянуть джинсы и теперь заправляет свою рубашку внутрь, пытаясь скрыть тот факт, что его только что отымели по полной программе.



Наконец, я расправился со своим ремнем, поднимаю глаза - он стоит передо мной, сжимает в руке мою шапку. Бесцеремонно ее выхватываю и водружаю снова на голову, прикрывая весь этот хаос, который он сотворил с моими волосами. Он все еще смотрит на меня. Он чего-то ждет? Может поцелуя на ночь?

Глаза действительно огромны, зрачки расширенны, эти длинные, слепившиеся от туши ресницы. Эти смехотворные и нелепые красные тени, которыми он и мой хренов братец так любят умазываться, они уже окончательно поблекли, и теперь он выглядит бледным и по-настоящему болезненным ребенком.



Вытираю руки клочком туалетной бумаги, и, прежде чем выпихнуть его, открываю дверь, удостоверяясь, что поблизости никого нет.



"Я пойду первым, ты подождешь пару минут, ок?"



Я даже не смотрю на него.

Это он виноват. Я шел в сортир за тем, чтобы подрочить, а ему обязательно нужно было там оказаться, обязательно нужно было пялиться на меня такими глазами. А я что, железный, я всего лишь человек.



"Майки".



Господи, да что с ним такое, к чему еще этот треп? Он что, намеки не понимает? Я уже начинаю думать, что он и вправду девчонка; похоже, он с моим братом проводил слишком много времени вместе.



"Фрэнк, не сейчас. Нам нужно возвращаться. Джерард, небось, уже весь в панике. Он знает, кстати говоря".



"Я в курсе, что он знает".



Я оборачиваюсь, он стоит, облокотившись на дверцу кабинки, так, что защелка буквально врезается в его поясницу. Должно быть ему больно, только вида не подает. Руки скрещены на груди, взгляд такой, что я не могу ничего прочесть по его глазам, и мне это совершенно не нравится.



"Откуда? Ты что, ему рассказал?"



"Нет".



Я, конечно, люблю своего брата, естественно. Но посмотрим правде в глаза. Джи далеко не самый проницательный из парней, он обычно или слишком пьян или под кайфом или целиком поглощен своими мыслями, чтобы вообще что-либо замечать вокруг себя, следовательно, Фрэнк врет. Вот скотина.



"Хули ты мне заливаешь, а? Что ты сделал? Вытряхнулся из моего номера и сразу к нему поскакал, чтобы пожаловаться, как его нехороший младший братик трахал твою задницу целых 4 раза? Что ты там искал? Жилетку, чтобы поплакаться? Или ты его себе в роли замены представлял?"



Вижу, как он стискивает зубы, как сжимаются его кулаки, как на его суставах натягивается кожа, как расползаются вытатуированные буквы, расщепляясь на красно-черную мозаику.

У Фрэнки вспыльчивый характер, и, несмотря на то, что он меньше меня ростом, он запросто может надрать мне задницу.



А, плевать мне, как будто у него есть какие-то права изображать тут из себя разгневанного. Возомнил себя в роли моей подружки, лезет обниматься после секса, вынуждает трахать его неоднократно, а потом бежит и трепется Джерарду. А у моего брата рот такой же большой, как и его задница, наверняка, уже вся группа знает, что мы трахались, ну и как следствие, сальными шуточками и смешками мы теперь надолго обеспечены.

Да не волнует меня, злится там он или нет. Я его не боюсь. И к тому же, я ведь ношу очки. А очкариков не бьют. Правило такое.



"Знаешь что? Иди ты на хуй, Майки. Ты был прав, это просто секс. Потрахались, было классно. На этом и все".



"Конечно все. А ты думал, кроме этого было еще что-то?"



"Я думал, что мы друзья".



"Мы друзья".



"Тогда не обращайся со мной так, будто я хренова группиз. Если я тебе и позволяю трахать себя, это еще не значит, что я шлюха".



Ну, со стороны, именно так и выглядит, хотя я не думаю, что он интересуется семантикой пассивных ролей. И, пожалуйста. Он же говорит, как в эпизоде этого хренова "Однажды в Калифорнии". Кто тебе пишет реплики, Фрэнк?



"Слушай, это было ошибкой, ясно? Давай просто забудем обо всем и вернемся к тому, как было у нас раньше, хорошо? Фрэнк, мне сейчас только этого дерьма не хватало".



"Ок. Все, что ты хочешь".



Вот теперь Майкл вышел из себя. Уже по-настоящему. Я сейчас не в том состоянии, чтобы терпеть его фольтики. У меня нет ни времени, ни сил. Ни один трах этого не стоит.

Я не ответил; просто выскочил из гребаного туалета и направился к выходу, вон из этого притона. Мне пофиг, что придется пробираться сквозь толпу полуголых малолетних сучек, которые только и хотят, что пососать член моего брата.

Уж лучше такое дерьмо.



Снаружи дождь, какой сюрприз. Чертыхаясь вполголоса, подписал несколько автографов, попялился в декольте какой-то девчушки, но та, видать, намека не поняла, и мне осталось лишь смиренно пешкодрапить назад в свою гостиницу. Черт, все равно я уже на пол пути, зачем утруждаться и вызвать такси или лимузин.



К тому времени, как я добрался до гостиницы, я уже окончательно вымок, а так же успел раздобыть немного травки, так что сегодня Майки ожидает только эйфория, и больше никаких надзирающих братьев, никаких глупых девок, никакого Фрэнки с его заморочками в духе "Секса в большом городе".



"Я думал об этом весь день. Я думал о тебе весь день".



Что он ждал, я ему скажу? О да, Фрэнки, я тоже о тебе думал, единственное, о чем я вообще могу думать - так это о тебе? О тебе и о твоей изумительной заднице?

Увольте.



Сбрасываю свое промокшее тряпье и надеваю чистые трусы, даже и не думаю идти в душ, весь пот и сперму итак уже смыл дождь, а после марихуаны не останется ни от чего и следа во рту.

Теперь не нужно особо беспокоиться, чтобы словить кайф, этакие маленькие удовольствия рок звезды, когда денег куры не клюют: продажный секс и кучи доступной наркоты.



И больше мне ничего не нужно, в особенности не нужны старые друзья, неожиданно начинающие вести себя как Джо из "Бухты Доусона".



Скручиваю косяк, вот его уже облизывает синий язычок пламени, размывающийся под моим ничем не вооруженным, близоруким взглядом. Делаю глубокую, долгожданную затяжку, удерживая как можно дольше дым в своих легких, насколько мне только может позволить астма, не провоцируя тем самым удушья, да - неплохой товар.



Курю уже, как минимум, час, дым обволакивает мои волосы, проплывает мерцающими волнами перед лицом, я в блаженном оцепенении, тело будто сделано из сладкой ваты, мои острые, выпирающие кости размягчаются, становясь податливыми к прикосновениям. Погружаю пальцы в кожу на животе, и чувствую, как они проникают все глубже и глубже.

Моя кожа мерцает, ощущаю, как жар излучается сквозь каждую клеточку моего тела, распространяясь вовне, вспыхивая резкими бликами цветов, приторно розовые волны, окаймленные бледно красными полосками, и та часть мозга, которая еще не полностью одурманена, знает, что у меня глюки, и что мне это чертовски нравится.



В какой-то момент я, должно быть, заснул, потому что, когда очухался, небо за моим окном уже имело оттенок тошнотворного серого цвета с какой-то розовой примесью, а в мою голову как будто напихали сахарной ваты.

В горле все пересохло, мне нужен вишневый Dr. Pepper, больше ничего не поможет. Конечно, в этой паршивой гостинице подобное обслуживание номеров не предусмотрено; тут даже нет гребаного мини-бара. Как же я ненавижу Англию.

Ненавижу все вокруг.

Мне нужен мой газированный напиток.

Сейчас же.



Все еще никак не отойду от дурмана, я даже не потрудился накинуть на себя одежду, просто рыскал вокруг, пока не нашел какие-то монетки, вроде на 50 пенсов похожи, их и использую для автомата, я его видел посреди коридора на этом этаже.

Согласно тв-часам - сейчас пол шестого утра, выхожу из номера и чуть ли не спотыкаюсь.



"Блядь".



Он сидит прямо перед моей дверью, одетый в то же самое вчерашнее шмотье.

Выглядит полным дерьмом.

Что он делает? Преследовать меня вздумал?

Пиздец какой-то.



"Я тебя ждал..."



А я просил? Господи, похоже ситуация выходит из-под контроля, и ради Бога, еще слишком рано. С меня еще дурман не сошел, я слегка не в себе, и мне нужно промочить горло.



"Мне нужен Cherry Dr. Pepper".



Перешагиваю через него, спотыкаясь, и плетусь босиком к автомату с напитками, где меня сразу же ждет разочарование - нет у них никакого Dr. Pepper, есть только эта проклятая Кока-Кола.

Этот день начинает походить на уродского брата прошлой ночью. Я выругался вслух, но пришлось заплатить за Колу, мне надо что-нибудь выпить, выбора нет, придется пить то, что есть. Часть меня все же надеялась, что он был всего лишь плодом моего задурманенного воображения, но когда я вернулся, он по-прежнему там отсвечивал, только теперь стоял, посасывая во рту свое кольцо.



"Прекрати. Меня уже бесит этот звук".



Захожу обратно в номер, он следует за мной по пятам, как будто это само собой разумеющееся, как будто, так и подразумевалось, что я хотел, чтобы он вошел следом.

Запирает за собой дверь, я надеюсь, он ничего такого отмочить не собирается, поскольку продолжения не будет, больше я ему не позволю передо мной разыгрывать из себя мученицу. Если не может зарубить себе на носу, что трах это всего лишь трах - тогда его проблемы. Я все еще ему друг. Он же ведет себя так, как будто я лишил его девственности, и теперь мы обязаны пожениться.



Боже. Я ведь не первый, кто его натянул, не так ли? Конечно, так. Будь он девственником, не просил бы трахать его сильнее.



Опустошаю Колу в несколько больших глотков, он просто сидит на стуле и смотрит на меня такими большими глазами, с такой надеждой во взгляде.



Я первый нарушил молчание, ненавижу подобные паузы, и может, если мы поговорим с ним, тогда он наконец-то оставит меня в покое, и у меня еще будет пара часов для сна, до того, как поехать на какой-то говенный фестиваль, битком набитый хиппующими.



"Сколько ты тут прождал? "



"Только пару часов. Мы до трех были в клубе".



Не спрашиваю, почему. Не уверен, что хочу знать причину.



"Как там Джерард?"



"Вдупель. Бобу и Рэю пришлось его на себе тащить вверх по лестнице; а он в это время все пытался исполнить государственный гимн. Причем Британский."



Я смеюсь, вне зависимости от ситуации, на такое только Джерард способен. Полнейший кретинизм вкупе с нелепой комичностью. Он ржет вместе со мной, и если он снова не возьмется за старое, надеюсь, мы сумеем хоть как-то вырулить из этого тупика.



"Слушай, я не хочу того, что испортит нормальные отношения между нами, ок? Мы развлеклись. Оттянулись на полную катушку. Но ты ведь мой друг. И я не хочу разрушать нашу дружбу".



По его взгляду нетрудно понять, что это были вовсе не те слова, которые он хотел услышать. К счастью, это единственное, что он от меня будет слышать, и если ему не нравятся такие слова, тут уж ничего не могу поделать.



"Я тоже..."



Он кивает, почесывая шею, на которой мозолит глаза этот безобразный рисунок, резко выделяющийся на фоне его бледной кожи, воротник рубашки расстегнут, обнажая фиолетовый синяк у основания шеи, и я абсолютно уверен, что он мне оставил точно такой же прошлой ночью. Ощупываю кожу пальцами, как и ожидалось, до шеи больно дотронуться.

Мои кости уже больше не состоят из пастилы, но мои физические ощущения настолько гипервосприимчивы. Заряжены, подобно динамо-машине.



"Тогда я пошел".



"Иди".



Он доходит до двери и затем оборачивается, точь-в-точь как в проклятых мелодрамах, когда специально затягивают прощальные сцены расставания главных героев, показывая крупным планом их глаза, переполненные сожалением/любовью/желанием/чувством вины или какой там еще хренью, которую они считают уместной.



Что за херота.



Он закусывает нижнюю губу, и на сей раз я уж точно не собираюсь совершить подобную глупость. У меня даже в мыслях нет того, чтобы подойти и провести указательным пальцем по его губам. И уж чтобы я позволил ему снова целовать себя, да еще разрешил завалить на постель? Да ни за что на свете.



Разумеется, я не собирался ничего такого делать.



Залезает на меня верхом, полностью одетый, в то время как я под ним лежу абсолютно нагой. Спускается ниже, его рот скользит по моему животу, оставляя за собой влажные узоры, покрываемые мурашками. Он практически у цели, но никак не может заткнуть свой хлебальник.



"Майки..."



И что бы он там ни собирался сказать - это подождет, прямо сейчас мне нужно, чтобы он только взял его в рот. Запускаю пальцы ему в волосы и подталкиваю вниз, не слишком сильно, но достаточно, чтобы понять намек. Его что, на лирическое понос разобрало перед самым минетом?



Поднимает на меня свой взгляд, эти потемневшие, огромные карие глаза цвета лесного ореха, как же я хочу, чтобы он прекратил вот так смотреть, будто он может читать меня, словно книгу, как будто он способен различать слова, спрятавшиеся в расщелинках моих костей и кожи.

Но вскоре я напрочь забываю обо всех книгах и глазах, а причиной всему - этот одаренный ротик на моем члене, эти руки, сжимающие бедра, эти волосы, что задевают за поверхность моего живота, вздымающегося от напряжения.

Я уже готов был кончить, но он неожиданно останавливается. Ну что за невоспитанность?



"Фрэнк, какого черта?"



Встает и сбрасывает с себя одежду в считанные секунды. Побит новый рекорд. Смахивает с глаз свою абсурдную челку и вновь забирается на кровать уже с презервативом в руке.



"Я хочу, чтобы ты меня трахнул".



Ну, тоже вариант.



"Ок. Поворачивайся".



Ложится лицом вниз и выгибает спину в форме виолончели, неглубокая ложбинка его поясницы настолько совершенна, что я слизываю капельки пота, стекающие вниз по его позвоночнику.



Бормочет какие-то ругательства, по всей видимости, на испанском, а возможно, с его языком произошли метаморфозы, но меня это не сильно волнует. Ухватываю его за бедра, и он приподнимается на локтях, опуская голову и подставляя под мои губы выпяченные позвонки своей крепкой шеи.



И ни к чему уже английский, нет никакой Англии. Нет больше похмелья, нет даже времени осознать, как наша ошибка разрастается со скоростью геометрической прогрессии.

Все остальное перестает существовать.

Есть только здесь.

Только сейчас.



И нет ничего, кроме моего тела, скользящего внутри, внутри него.



Внутри, там, где безумно горячо.

Подобно огневой лаве концентрированного удовольствия.

Словно расплавленный от вожделения бархат.



Внутри.

Внутри Фрэнка.


Глава 4.


"Все, что случилось в Англии, в Англии и останется".

Это были мои последние слова, которые я изрек спустя несколько часов, когда приперся мой брат разыскивать нас. Он ничего не ответил, только застегнул ремень и вышел из двери, едва кивая Джерарду.

Брат намеревался что-то сказать, но я ему не позволил это сделать, вскоре, после чего нас сразу потащили на эти два гребаных фестиваля за один день, на которых предстояло отпахать... и все только из-за огромной любви к нашим фанатам.
Скажи это сам себе, Джерард. Если бы все зависело от меня, то мы давно бы уже грелись в проклятом Майами, а не кружили бы на вертолете от одного вонючего лагеря к другому, не имея времени даже на то, чтобы поссать нормально.

После того, как мы покинули гостиницу, не выдалось ни единого шанса даже поговорить, не то чтобы еще раз потрахаться, в прямом и переносном смысле, так что мне это оказалось на руку.
Так намного лучше, ну не охренительно потрясно, конечно, но все же лучше. По крайней мере, он пока не пытался завести разговор о случившемся, все, чем мы были заняты - так это попытками преодолеть разницу в несколько часовых поясов после перелета и выкроить время, чтобы нормально выспаться и не выглядеть слишком помято на сегодняшней церемонии награждения.

Репетиция шоу, где столько фальши и наигранности, что даже я в какой-то момент не выдержал и по-настоящему возмутился, но потом представил себе мешок с деньгами, и мой праведный гнев как рукой сняло.
Да, вот такой я продажный, щас прям разрыдаюсь. Как будто вам есть какое дело до всего этого, вам или толпе фанатичных подростков, еще один год, следующий оборот колеса истории, очередная группа.

Настроение зашибись.

Они пытаются уложить наши волосы, это чтобы мы выглядели крутыми, супермодными и достаточно привлекательными для телевидения. Ну, удачи им с африканскими завитками Рэя. Его волосы живут собственной жизнью, только попробуйте их приручить - они себя в обиду не дадут.
Похоже, я здесь сижу в роли часового, и эта бестолковая стилистка ни на секунду не может умолкнуть, без конца трясет своими сиськами у меня перед мордой, нанося еще больше геля и высушивая феном мои "Дивные богемские волосы цвета мускатного ореха". Простите? Откуда такой пошлый лексикон? Мускатный орех? Ты себе случаем ничего в кофе не подмешала? Боже мой, пристрелите меня, кто-нибудь.

Всматриваюсь, что происходит справа от меня, и в расплывчатых контурах вижу (этой сисястой потаскушке обязательно надо было снять с меня очки, чтобы лучше было видно, как эти "мускатные волосы" дивно обрамляют мое лицо) его, нет, мне конечно по барабану как он там выглядит, но зачем же ему чуб-то откромсали, теперь он похож на полного идиота, действительно, Фрэнк, что за маразм?

Запускает лапу в свой короткий сантиметровый хаер, при виде чего, тот парень, который уже битый час с такой дотошностью измывался над его причесоном, издает вопль от ужаса, снова принимаясь вываливать тонны мусса какого-то отвратного цвета на то, что осталось от его волос, я смеюсь, настолько комично все это выглядит со стороны, и он встречает мой (несфокусированный) взгляд.
Покачиваю головой, продолжая улыбаться, но этот чертов мазафакер делает вид, что в упор меня не замечает.

Ну, ебаться-сраться.

Не уверен, что буду в состоянии и дальше все это выносить, поэтому говорю девушке, что мне нужно выйти, что у меня астма разыгралась, она и вправду обеспокоилась, сказала, что в любом случае, она уже со мной закончила, и даже предложила свою помощь, интересно, может она и на минет согласится, хотя, вряд ли я смогу не побрезговать тем, кто назвал мои волосы "мускатным орехом".

Направляюсь в помещение, специально отведенное для таких вот изгоев, которые все еще осмеливаются дымить, и закуриваю в уголке, надеясь, что меня оставят в покое и дадут, по крайней мере, спокойно покурить в одиночестве.

Он меня уже просто загреб. Тварь безмозглая. Это что, снова третий класс и игры в молчанку? Ну, точно, еще детство в жопе. Ну да, я его трахал, пусть даже немного дико было слышать, как он умолял меня об этом, пускай трудно укладывается в голове, что я ему отсасывал, а он не в силах был не облапывать меня всего с ног до головы, и, тем не менее, мы взрослые люди, всякое в жизни случается. Но он решил вести себя так, словно я ему сердце разбил и даже больше. Эй, очнитесь? Мы не какая-нибудь парочка, никогда ей не были, у него ведь Джамия есть для этого, разве не так? Сейчас она в отеле, на премии будет сидеть рядом с ним, потом нажрется вместе с ним на вечеринке после шоу и потащит его в гостиницу, где позволит ему трахать себя до самого утра.

Он не имеет права вести себя так, будто я был последним негодяем.

"Закурить не будет?"

Оборачиваюсь - стоит Рэй с неизменно торчащей во все стороны шапкой волос, избежавшей каких-либо попыток насильственного парикмахерского вмешательства.
Вынимаю свою пачку "Lucky Strike" и протягиваю ему сигарету, и даже прикуриваю ее, он благодарит меня и садится на один из этих диванчиков, которые они нагромоздили повсюду, о да, конечно, которые составляют мастерски подобранную эстетичную композицию.
Забавно, у меня такое чувство, что Рэй сюда пришел не только сигаретку стрельнуть, а я сейчас не расположен к напутственным речам.

"Тебя Джерард прислал?"

"Нет, Майки. Знаешь ли, я и сам в состоянии принимать решения. Не все происходит только по воле твоего брата. Как бы он этого ни желал".

Не улавливаю в его голосе враждебных ноток, даже нет намека на раздражение, они с Джерадом хорошие друзья, и похоже, Рэй единственный, кто способен раскрыть моему братцу глаза на действительность и спустить его назад на грешную землю, всякий раз, когда он в этом особенно нуждается.
Прикуриваю еще одну сигарету для себя и жду, когда он начнет говорить; облегчать задачу я ему не собираюсь. Если он здесь по той самой причине, по какой и думаю, то я вовсе не горю желанием услышать, что он мне скажет.

"Ну, как у тебя дела?"

"Все замечательно, а у тебя?"

Сижу напротив него, закинув ногу на ногу, позволяя дыму беспрепятственно наполнять мои легкие в ожидании следующей порции пустого трепа. Ну, ты, наконец, доберешься до сути дела или нет?

"Довольно неплохо, мистер Вэй".

Съязвить решил, сукин сын.

"Слушай, Рэй, чего ты хочешь? Не пойми меня неправильно, я, конечно, ценю твою компанию, но все же, если тебе нужно что-то сказать, то говори сразу, не затягивай".

Гасит свой окурок в одной из этих позолоченных (по всей видимости) пепельниц и смотрит мне прямо в глаза.
Блядь, ну так и знал.

"Ты ведешь себя, как мудак".

"Прости, что?"

"Ладно. Перейдем прямо к делу. Джерард нам все рассказал, ну ты знаешь, он протреплет любую тайну ради спасения собственной шкуры, а той ночью в Англии его нехило развезло, ну он нам все и выложил".

"Как мило, Рэй, нет, ну, правда? Раз уж на то пошло, то это не твое собачье дело, не твое и не Джерарда и никого больше. С каких это пор, наши жизни превратились в эпизод из "Бухты Доусона"? Нет надобности говорить на эту тему, нечего тут анализировать, и уж точно, я не нуждаюсь в том, чтобы ты снизошел до чтения проповедей".

"Ты все сказал?"

Я не буду кричать. Нет, я хочу, но не буду. Ради Бога, ну разве нельзя с этим покончить. Пожалуйста.
Будь я проклят вместе со своим членом.

"А ты?"

"Нет, Майки. Я твой друг и мы с тобой вместе в этом..."

"Что ты говоришь? Я что-то не припомню, чтобы ты был в той спальне, Рэй. Не обижайся, ты конечно весьма привлекательный, но нет уж, спасибо".

Закатывает глаза, бросая мне весьма красноречивый взгляд, означающий: "ну какой же ты кретин недоделанный". Да, он как всегда неподражаем, но сейчас я не в том настроении, чтобы это по-достоинству оценить.

"Майки. Мы не в игрушки играем, и я уверен, что ты отдаешь себе в этом отчет. Мы уже не играем в занюханном гараже, это уже не мечта старшеклассников, это наша работа. Которая чертовски жжет, мы богаты, она нас озолотила, она позволяет нам вытворять кучу таких вещей, о которых остальные смертные могут только мечтать. Но, тем не менее - это всего лишь наша работа, и не нужно портить то, что и так слишком хорошо. Я не знаю, что там между вами двумя происходит. Но ты ведь знаешь, что я прав. Ты знаешь, что это может подорвать все наши усилия, чего мы не вправе допустить. И знаешь что? Так себя вести по отношению к нему не честно. Я видел, как он на тебя смотрит, и чтобы он там ни чувствовал, или чтобы ты там ни чувствовал, все это нужно утрясти как можно скорее. Только ради нашей работы, хотя бы ради этого".

Так, ну и когда же я успел проморгать тот факт, что все мои друзья вдруг стали девчонками? Мне теперь что, покупать им розовый лак для ногтей и устраивать девичники?
Молниеносно вскакиваю, бросая на него испепеляющий взгляд, ясен пень, он думает, что я ублюдок, ну может так оно и есть, но мне далеко не наплевать на нашу группу, да, я конечно полнейший кретин, все правильно, но эта группа так же много значит и для меня.

"Признателен за твою заботу, но дай мне некоторое время, ок? Ничего я портить не собираюсь. Не спорю, мы совершили ошибку, и мы оба это признали, больше такого не повторится, так что у нас все замечательно. Просто потребуется некоторое время, чтобы преодолеть возникшую неловкость. А сейчас пошли обратно, глянем, что там сотворили с волосами Джерарда, и поиздеваемся над ним".

Меняю тему разговора, прерывая все его дальнейшие морали. Я это знаю, и он знает об этом, но ничего все равно не сможет поделать. А я не в силах об этом говорить. Я больше не хочу касаться этой темы. Тут больше нечего обсуждать.
Проявляет снисхождение и забивает на наш разговор, за что я ему несказанно благодарен, тем более, предстоящая ночь обещает быть не из легких, и не хватало только еще одного друга, затаившего на меня злобу.

Когда мы вернулись, не было и намека на присутствие Фрэнка, сидел только Боб, пытающийся вслух не оборжать новоиспеченную прическу моего брата, что ему весьма плохо удавалось.

"Глянь-ка, Боб, это же Фара Фоссет из Ангелов Чарли!"

"Иди ты знаешь куда, Майки".

Мы переглянулись и, не сговариваясь между собой, одновременно выпалили в унисон одну и ту же крылатую фразу:

"Доброе Утро, Чарли!"

Джерарду ничего не остается, кроме как показать фак, и мы заходимся истеричным ржачем. С такими приятелями не соскучишься.

Остаток ночи ассоциировался с необъятным, размытым пятном. Площадку оформили подстать какому-то безвкусно декорированному публичному дому, накрутили столько ярких побрякушек, что кроме слепящих бликов, я ничего не видел сквозь свои очки.
Уже к середине номинации мне стало так скучно, что хотелось уснуть, но нам еще предстояло выступать и изображать на своих фэйсах неподдельную радость, вызванную тем фактом, что нам досталась дырка от бублика. Я никогда не строил из себя само великодушие, оказавшись в роли лузера. Играю с дикой яростью, так, что струны ранят мои пальцы, фокусирую взгляд на какой-то отдаленной точке, стараясь ни на кого не смотреть.
Включая и его.

Нам еще предстоит разговор, ему еще придется посмотреть мне в глаза, и если он не чешется, то почему я должен?

Скачет по сцене так, словно его тело подхвачено вихрем музыки, и без разницы, сколько миллионов раз мы уже отыграли эту песню; он все еще продолжает целиком и полностью отдаваться неистовому драйву.

Я на него не смотрю.
Он просто поймал мой взгляд.
Выделывал кульбиты прямо перед моим носом.
Продолжаю пялиться куда-то в сторону.

Задевает меня плечом, и мой взгляд утопает в плену этих светло-карих глаз, чувствую, что уже ссаживаю пальцы о струны, ощущаю его кожу под своими губами, натиск его разгоряченного тела и... и песня заканчивается, Джерард кланяется, и я покидаю сцену.

Как же я напился, набрался дальше некуда.

Вот они мы, тусуемся на вечеринке после шоу, где-то в районе нац. парка Эверглейдс, болотистая местность, воздух сырой и прохладный, и я уже порядком перебрал "Джека Дэниэлса", чувствую, меня сейчас вырвет. Желчь уже подступила к горлу, закипающая смесь горечи и кислоты. Нахожу укромное место в этом гигантском саду и сплошняком заблевываю клумбу с прелестными лиловыми цветами. Опускаюсь на колени и сажусь, прислоняясь к холодной стене. Во рту словно кошки нассали, и я никак не могу собраться с силами и подняться или сделать что-то требующее больше усилий, чем просто сидеть и хлопать глазами.

Не знаю, как долго я тут проторчал, но потихоньку стал протрезвляться, и возможно, уже скоро мне удастся подняться на ноги, во всяком случае, будем надеяться. И только я попытался встать, как слышу шаги, кто-то идет по-направлению ко мне, и этот кто-то - он.
Меня и вправду преследует злой рок.

Останавливается, заметив меня, съежившегося у ограды, и в воздухе зависает нескольких затянувшихся секунд, он не произносит ни слова, как пить дать, снова меня проигнорит, но вместо этого, он подходит ближе и плюхается рядом со мной на землю.
Даже учитывая то, что ему все же придется со мной заговорить, принимаю такой расклад за хороший знак, ведь он не ушел, не назвал меня пиздой, правильно? Похоже, на этот раз пронесет. Мы всегда были хорошими друзьями, хотелось, чтобы так и дальше продолжалось. Обычно, я не глумлюсь над теми, кто мне дорог. Как правило.

"Я видел тебя с Питом".

Ну и... какого хрена? Он меня ревнует? Нет, это что, правда ревность? Ну и какая у него там следующая по списку сопливая мыльная опера? Даже в моем теперешнем хмельном состоянии такое вытерпеть не легче.

"Ты с ним трахаешься?"

"Фрэнк, ты что, уже нанюхался? Отъебись от меня".

Дергает меня за пиджак, разворачивая к себе лицом, похоже, меня сейчас снова вырвет. Дикие, огромные глаза, он выглядит таким юным, губы вытянулись в тонкую, тонкую линию.

"Отвечай мне".

Отпихиваю его от себя, но не удерживаю равновесия и громко ругаюсь, когда заваливаюсь назад, трескаясь головой о вымощенную гравием садовую дорожку.

"Сволочь! Ты оставишь меня в покое, Фрэнк. У меня нет времени на твою долбаную ревность. Я думал, мы уже поостыли; какого хера ты теперь на меня это дерьмо выливаешь?"

И прежде чем я успеваю снова подняться, он наклоняется и садится на меня верхом, своими сильными ногами удерживая меня пригвожденным к земле.

"Блядь, как я устал. Я сыт по горло тем, что ты об меня ноги вытираешь. Конечно, кроме твоей персоны ничего не существует. Все, что только Майки хочет".

"Не нравится - вот и вали от меня куда подальше. Не я за тобой повсюду рыскаю".

"Ах ты тварь. Не ты ли меня натянул посреди той сральни?"

"Не слышал, чтобы ты жаловался".

Я только хочу, чтобы он слез с меня, мне бы только доползти до гостиницы и проспать там все следующие 6 месяцев. Как бы я хотел вернуться назад, в ту самую ночь, и огородить себя от этих чудовищных последствий.

Смотрит на меня, знаю, что хочет сказать что-то еще, но внезапно передумывает, его глаза начинают потихоньку слипаться, замечаю под ними темные круги изнеможения, проступающие из-под яркого макияжа, и, клянусь, я не хочу прикасаться к ним, нет. Но я прикасаюсь. Они похожи на застарелые синяки, красновато-лилового цвета, кожа такая тонкая, и в то же время, липкая на ощупь. Вижу, как вздрагивают его ресницы, и он падает, наваливаясь всем своим весом на мою грудь. Мое тщедушное дыхание напрочь сбито, и я ловлю ртом воздух, задыхаясь в этом тихом и уединенном уголке сада. И хоть бы он шевельнулся, так и продолжал лежать на мне, и только мгновения спустя мне удается нормально вздохнуть. Я слишком устал, чтобы даже заорать на него, сейчас мне нужна тишина, иначе моя голова просто взорвется, и я больше не хочу бороться.

"Что мы будем делать?"

Не знаю. А что нам делать? Полагаю, переться назад на тусовку. Почему ему надо быть вот такой девчонкой? Почему из-за него я должен испытывать чувство вины? И почему я не могу просто сказать нет? Скажи ему, что все кончено, что пора с этим завязать. Скажи, пусть возвращается к своей подруге, а я, может, пойду и трахну Пита. Он ведь не против.
Почему я не могу так сказать?

Приподнимает голову, я слежу за тем, как он поправляет съехавшие с меня набок очки, ощущаю, как его пальцы чуть касаются моих висков, как его дыхание бередит мои губы.

"Я только что блевал".

"Мне пофигу".

И мы целуемся.

Мы целуемся, его рот с привкусом табака и алкоголя, я же на вкус ни что иное, как блевотина, но мы все еще целуемся, мучительно медленно, его язык горячий и влажный, пальцами цепляется за медную застежку моего пиджака, и я обвиваю Фрэнка своими руками.

Мы целуемся.

Под этими проклятыми небесами, лежа посреди цветов. Как в гребаном фильме.
Только это не кино.
Это наши жизни.
И они уже искалечены.

Глава 5.

Я не видел его в течение недели.

У нас наконец-то появилось немного свободного времени перед началом следующего тура, и я вернулся домой. Домой, в Джерси, где меня ждала отвратительная погода, стряпня матери и моя старая кровать, та самая с синим стеганым одеялом, которое бабушка сшила для меня, когда мне было 11 лет, у Джерарда было точно такое же, только красного цвета.

Ненавижу все это.

Ненавидел, еще, когда был ребенком, с тех пор ничего не изменилось. У меня уже должно было быть собственное жилье, чтобы ни от кого не зависеть, жить самостоятельно, не то что бы у меня не было достаточно денег, чтобы купить дом, особенно теперь, нет, дело не в этом, я давно уже достиг того возраста, когда начинают делать первые шаги на рынке недвижимости, но я ленив до опупения даже для того, чтобы заставить себя подыскивать какой-нибудь домишко или квартиру. Вот так. По крайней мере, хоть Джерард больше не живет с нами. Сейчас я бы убил его. Вместе со своей матерью, если она еще раз меня спросит, как для меня мясо пожарить. Эй, проснись? Это же я, твой сын; тебе пора бы знать, как мне его пожарить. Чтобы оно было поджаренным.

Знаю, что должен был проводить свой отпуск где-нибудь подальше отсюда, но после бесконечных кувырканий по самолетам и автобусам в течение порядка 11-ти гастрольных месяцев, при одной только мысли об очередном путешествии, у меня начиналась истерия, так что я вылетел первым же рейсом из Майами и вернулся домой.

На моем животе до сих пор оставалась его сперма.

Я стоял под душем в своей старой ванной, с тонкой пластмассовой шторкой, с выцветшими русалками и скрипучим трубопроводом. Стоял под душем, пытаясь смириться с тем фактом, что у этих ошибок, по всей видимости, есть проездной билет, ведь все, что случилось в Англии, настигло нас и здесь, и ситуация стремительно выходит из-под контроля.
Блядь, все давно уже вышло из-под контроля.

"Ма, я поеду, прокачусь".

"Майкл, обед уже почти готов".

"Я не надолго. Только за сигаретами".

"Дорогой, это не... "

Я уже закрыл за собой дверь, не намерен выслушивать ее заезженные тирады о том, что курево меня убьет, и что я должен быть предельно осторожен и не шутить со своей астмой, и т. д. Я правда люблю маму, она нечто, но сейчас мне нужно только убраться прочь.
Вон отсюда, подальше от этой кутерьмы.
Мне нужно выбросить его из своей поганой головы.

Еду какое-то время, выпуская дым с неподдельным удовольствием, прекрасно зная, как "хорошо" я себе делаю, и что хоть сейчас мне не нужно ни перед кем отчитываться. Я даже стал подумывать и о чем-то большем. Но перспектива отправиться в "7/11" и натолкнуться на еще одну из "готических девочек" в прозрачных перчатках выше локтя и с двухсантиметровыми разводами красных теней вокруг глаз, ввергала меня в состояние ужаса, поэтому сомневаюсь, что удержусь от того, чтобы ее не переехать.
Так что, во избежание лишних жертв и смертной казни, смиряюсь с лимитом на сигареты, и просто останавливаюсь неподалеку от скейт-парка. Уже слишком поздно и темно, поэтому площадка опустела, что меня вполне устраивало, не хотелось бы сойти за какого-нибудь извращенца, подглядывающего за детьми. Это был бы не самый лучший способ засветиться в 6-ти часовых новостях по МТV.

Тихо играющее радио погружает в мягкий и ненавязчивый фон, неспешно потираю глаза, отложив свои очки на приборный щиток. И все окружающее становится таким же затуманенным и расплывчатым, я едва могу различить очертания деревьев вдали, жаль только, что жизнь не может все время пребывать в подобном размытом фокусе.
Где нет никакого яркого света, никакой неловкости по утру.
Никакой реальности и никакого шуршания одеждой, никаких чертыханий себе под нос в попытках выдумать мало-мальски съедобное оправдание для своих давнишних подруг и сверхлюбопытных братьев.
Никаких адских головных болей, вызванных собственной глупостью и его прилипчивостью.

Здесь так спокойно; нарушает тишину только радио и свистящее дыхание, срывающееся с моих потрескавшихся губ. Никуда не годится. Знаю об этом. Я знал об этом с самого начала, в тот самый первый момент, когда схватил его за руку и затащил в свой номер, когда сказал ем