Довольно иллюзий. Российская Федерация не является демократическим государством. Конституция страны не является истиной в последней инстанции. Правоохранительные органы занимаются решением вопросов, связанных с обеспечением безопасности очень узкого круга граждан. Лишнее доказательство этому Самара и Тольятти получили на прошлой неделе, когда милиция принялась «не пущать» оппозиционно мыслящих граждан в Москву и Нижний Новгород. То, что при этом нарушались законы и права этих граждан, правоохранителей ничуть не смущало.

Паникерство и пессимизм автора? Или перегибы на местах, вызванные непрофессионализмом отдельных исполнителей? Отнюдь. Действия сотрудников УВД, УБОП и ФСБ очень четко укладываются в логику тех, кто называет себя властью: если оппозиция и может существовать, то только ручная, игрушечная, прикормленная из заботливых рук «правильных» олигархов.

Без вины виноватые

21-22 марта по Самаре и Тольятти прокатилась волна допросов и «профилактических бесед», проведенных сотрудниками УВД, УБОП и ФСБ. На первый взгляд – обычная ситуация. Если бы не два «но». Первое: собеседниками правоохранителей стали не убийцы, не бандиты, а вполне законопослушные граждане. Второе: всем этим гражданам в той или иной форме было настоятельно рекомендовано не посещать в ближайшие выходные Москву и Нижний Новгород.

Так, в среду, 21 марта, тольяттинский независимый журналист Алексей Напылов был вызван на «беседу» в УВД. Об этом Алексею сообщил по телефону оперуполномоченный Капунов. Когда журналист уже находился в УВД, ему позвонила сестра и сообщила, что к нему домой приехали сотрудники УБОП, также с намерением «побеседовать».

Оказалось, что причиной такого повышенного внимания стала произведенная Напыловым покупка железнодорожного билета в Москву. Далее приведем цитату из жалобы, написанной Алексеем по итогам «беседы»: «Меня спросили, с какой целью я направляюсь в Москву 22 марта 2007 года, и не собираюсь ли я в Нижний Новгород. Я ответил, что намерен посетить исключительно Москву и в понедельник, 26 марта, вернуться в Тольятти. На мою просьбу пояснить, почему они предположили, что я хочу поехать в Нижний Новгород, они ответили отказом.

Затем меня спросили, еду ли я вместе со своим знакомым, Дмитрием. Я ответил утвердительно. После этого от меня потребовали сообщить фамилию этого знакомого. Я ответил, что могу говорить только за себя, а не за других. Я также указал на то, что сотрудникам отдела известно, что я направляюсь в Москву. Им также известно имя человека, который едет со мной, номер его вагона и место (о чем они неоднократно заявляли в начале «беседы»). Соответственно, им известна и его фамилия, и спрашивать ее у меня бессмысленно.

Получив такой ответ, сотрудники отдела начали оказывать на меня психологическое давление, требуя, чтобы фамилия Дмитрия все-таки прозвучала именно от меня. В частности, сотрудник, представившийся заместителем начальника отдела, чередовал мягкие фразы типа: «Алексей, ты же вроде с образованием, понимаешь, что закон – что дышло. Мы сейчас напишем, что ты ругался матом, и пойдешь на пятнадцать суток подметать внутренний двор УВД», и откровенно нецензурные высказывания. Например, он нецензурно заявлял, что я вступаю в интимные отношения с его мозгом, и что за это мне могут устроить как минимум арест.

Остальные сотрудники, присутствовавшие в кабинете, и сидевшие у меня за спиной, также периодически нецензурно обзывали меня и угрожали различными тяжелыми последствиями в случае, если я не начну говорить, зачем я собираюсь в Москву и какова фамилия Дмитрия:

а) посадить как минимум на 15 суток административного ареста под формальным предлогом;

б) задержать меня на срок, достаточный для того, чтобы я опоздал на поезд;

в) обеспечить снятие меня с поезда под надуманным предлогом;

г) «позвонить в ФСБ, передать туда дело, чтобы они там с тобой как с террористом разбирались» (примерная цитата одного из сотрудников).

Не считая поездку в Москву противозаконным деянием, я отвечал, что, поскольку я присутствую не на допросе, а на беседе, я имею право хранить информацию о своих целях, равно как и информацию о своих друзьях, в тайне.

Тогда указанные сотрудники УВД г. Тольятти отобрали у меня мой мобильный телефон и стали по нему звонить моим знакомым. В частности, они позвонили моей знакомой Татьяне Гузаевой и потребовали пригласить к телефону Дмитрия. Поняв, что в отношении меня сотрудниками УВД города Тольятти совершаются противоправные действия, она потребовала немедленно меня отпустить, поскольку у сотрудников УВД города Тольятти не было никаких оснований меня задерживать. Они согласились, что не имеют никаких оснований для моего задержания и пообещали меня отпустить, если она с Дмитрием за мной приедет».

Впоследствии выяснилось, что в Нижнем Новгороде в субботу, 24 марта, должен был пройти Марш несогласных, организованный движением «Другая Россия». Пригласив на «беседу» Алексея Напылова, тольяттинские милиционеры продемонстрировали верх политической безграмотности: не могло у социалиста быть точек соприкосновения с функционерами «Другой России». Но даже если бы намерение участвовать в Марше несогласных у него и появилось, это еще не повод забывать о существовании ст. 27 и 31 Конституции, гарантирующих, соответственно, свободу передвижения и свободу мирных собраний граждан.

Нарушений в действиях милиционеров масса. Повестки не было, служебные удостоверения не предъявлялись, скрытно велась диктофонная запись беседы. Изъятие мобильного телефона при желании можно квалифицировать как разбой, а обещание «отпустить, если она приедет с Дмитрием» – как попытку взятия заложника. Появится ли такое желание у начальника УВД Тольятти Владимира Староносова, главного федерального инспектора по Самарской области Сергея Сычева, министра внутренних дел РФ Рашида Нургалиева, прокурора Самарской области Юрия Денисова, начальника ГУВД Самарской области Александра Реймера, депутата Самарской губернской Думы Сергея Андреева и депутата ТГД Федора Ивонинского, которым была направлена жалоба Алексея Напылова, узнаем уже через месяц.

Пока же пресс-центр УВД не дает официальных комментариев, ссылаясь на проходящие именно сейчас штабные учения.

Запретный город

Тем временем в Самаре правоохранители также не теряли времени даром. Забыв о кухонных дебоширах и карманных воришках, доблестные милиционеры также бросили все силы на борьбу с «политическими». Вот что сообщил корреспонденту 63.ru независимый журналист Александр Лашманкин:

«В ходе Единых Дней действий за гражданские права и свободы, объявленных правозащитниками Приволжского федерального округа, в Нижнем Новгороде 24 марта 2007 года должен состояться «Марш Несогласных». Основной лозунг кампании: «Государство, соблюдай права человека». В расположенной неподалеку от Нижнего Самаре в квартиры активистов различных направлений понеслись телефонные звонки и участковые с повестками о вызове на допрос, подписками о не нарушении и не экстремизме. Максима Калача вызвали 23 марта на допрос в качестве свидетеля. Виталию Адаменко звонили и спрашивали, не собирается ли он в ближайшее время куда-либо ехать. К Георгию Квантришвили пришел участковый с некоей анкетой в несколько листов, которую тот должен был заполнить. Возможно, были и другие случаи вмешательства правонарушителей в жизнь граждан с целью нарушить их права на участие в мирных собраниях».

Журналист Дмитрий Трещанин дополняет хронику событий:

1. «Антон Тарантей:

«Вчера раздался телефонный звонок и голос сообщил, что он из районного ГАИ. Сказал, что в их базе значится две одинаковых машины – собственно моя и виртуальная, посему попросил прибыть туда с максимальным количеством документов.

Прибыл, посадили в кресло и велели ждать – гаишник взял у меня документы и ушёл куда-то минут на пятнадцать. Вернулся ещё с одним, который стал мне рассказывать, что из Московской области пришло сообщение о том, что точно такая же машина, с теми же регистрационными данными значится в угоне. В базе фамилия моя перепутана. Я уж не знал, плакать или смеяться – четыре года не слезаю с неё, прибыла в вагоне прямо из Хабаровского края. Гражданин начальник меня успокаивал, дескать, у нас тридцать машин таких, а с праворульками таких проблем отродясь не бывало, но надо перед начальством отчитаться. Написал им объяснение и расписку.

После чего назначают мне экспертизу на 24 марта. Напоминаю – в тот же день в Нижнем назначен Марш несогласных. Это что, случайность или наши друзья из органов включили фантазию? Если последнее верно, то можно поаплодировать – не топорно и вполне реалистично, да и не виноват как бы никто, кроме глюков базы данных».

Разговаривал с Антоном некий А.С. Шабанов, ГАИ Ленинского РОВД.

2. Дмитрий Дорошенко:

«...приходила делегация в погонах. Но в подъезд они попасть не смогли, так как домофона у нас нет, а дверь подъезда закрывается на обычный замок. Решили они тогда кидать снежки мне в окно. Но, по случайности, перепутали цель, и забросали снежками окно соседей. В общем, так они в подъезд и не попали. Зато сегодня позвонили мне по телефону и провели «профилактическую беседу» дистанционно».

3. Максим Калач:

«Казалось бы, что общего между Маршем Несогласных в Нижнем и пикетом «Справедливой России» в Самаре. Как оказалось, связующим звеном между двумя этими событиями, оказалась моя скромная персона.

В 8 утра, мне принесли повестку, в которой я 23 марта, в 11 часов вызываюсь в прокуратуру Октябрьского района в качестве свидетеля по уголовному делу. Позвонил по указанному в повестке телефону. Следователь Евгений Ардашкин меня сильно позабавил. Оказывается, я вызываюсь в качестве свидетеля, по делу о разжигании межнациональной розни. Я пытался объяснить, что меня на том спросовском мероприятии не было (да что мне там делать), а стало быть, свидетель из меня никакой. Но, по всей видимости, подобные мелочи его не заботят...»

4. Настя Курт-Аджиева – самый популярный человек по версии наших органов. Участковый приходит ежедневно – уже полторы недели. Кроме того, вызывали в ФСБ и в прокуратуру Октябрьского района. «Голубые» беспокоят по тому же «делу», что в предыдущем случае – как «свидетеля по факту разжигания».

5. Виктор Ермохин – тот случай, когда сколько бы времени не прошло, а невзаимная любовь не охладевает. Политикой Виктор не занимается года три, а вот политика Виктором занимается регулярно. Правда, органы пока ограничились засылкой участкового.

6. У Миши Гангана ещё не кончился срок условно-досрочного освобождения после акции по захвату приемной администрации президента. Поэтому с ним поступили просто – повестка в ГУИН на 24 марта. Явка обязательна. Чтобы подстраховаться, прислали весточку из всё той же прокуратуры Октябрьского района – по пикету СПРОСов и разжиганию. Это кроме визита участкового, который строго-настрого запретил «ехать в сторону Москвы». И велел – отмечаться ежедневно вплоть до 28-го: «А то напишу рапорт, что ты уехал».

7. Денис Кумиров легко отделался. Пообщался с участковым на предмет, что выезжать за пределы города без спросу – нехорошо. А потом получил повестку всё к тому же следователю октябрьской прокуратуры Ардашкину Евгению Анатольевичу. Тоже на 23 марта.

8. Георга Квантришвили дома не застали. Как говорят его родственники, которые зачем-то открыли дверь, приходил участковый с гигантской анкетой. Что там были за вопросы? Неизвестно.

9. Саша Лашманкин утром попытался написать подобное сообщение. Только информации у него было меньше. Ближе к полудню он сам попал в почетный список – сейчас в его квартиру ломятся неизвестные.

10. Виталий Адаменко. От личного общения с ним правоохранители воздержались. Просто позвонили и настойчиво убеждали в ближайшее время никуда не ездить.

11. Ивана Колосова вызывали:

– в ФСБ, следователь 2 отдела лейтенант юстиции А.В. Щеголев. Число в повестке не указано, кабинет № 206;

– уже известный нам следователь Ардашкин Евгений Анатольевич из Октябрьской прокуратуры – повестка на 23 марта;

– детская комната милиции.

Когда всё успеет?

12. Вадим Вдовенко: на 23 марта – участковый, детская комната милиции.

13. Олег Катин: аналогично, 23 марта – участковый, детская комната милиции.

14. Сергей Музалев: только участковый, также на 23 марта».

15. Студент Никита Козубенко решил съездить на недельку к матери. Она живет в городе Липецке – Центрально-Черноземный район, 500 километров южнее Москвы. И гораздо южнее Нижнего Новгорода. Время для поездки он выбрал крайне неудачное – 23 марта 2007 года. Цитирую SMS:

«На вокзале встречали. Вроде пока задерживать не стали. Не дадут ведь нормально домой съездить!»

«В Чапаевске залез мент. ППСник мл. сержант Рычков Алексей Александрович ВДТ-17 006428. Я от него целую станцию бегал. Отловил-таки. Он трясущимися руками заполнил объяснительную, типа куда и зачем. Я подписал».

«В Сызрани зашла куча ментов в мой вагон. Сейчас посмотрю, что будет».

«Всю Сызрань сидел в вагоне-ресторане. Сейчас пришел на место. Соседи с круглыми глазами. Говорят: “Тебя ищут!”».

Позже выяснилось, что в соседнем вагоне находились ещё два сотрудника милиции – сопровождали Никиту до конечной станции. В Воронеже (прямого поезда до Липецка нет) студента вновь встречали – уже местные правоохранители.

16. Михаил Меркушин. Тот же Октябрьский РОВД, тот же пикет «Справедливой России». Повестка на 23 марта.

17. Данила Ванчаев. Вызов к участковому, допрос о принадлежности к «запрещенным» организациям. И стандартное требование – никуда не ездить.

18. Моей жене Анастасии участковый позвонил за 15 минут до начала марша. День, очевидно, перепутал. Он мне сообщил, что «у меня есть список, Ваша жена собирается в Нижний Новгород». Когда я огорошил участкового известием, что никакого отношения к политике она не имеет, а на марш уже никак не попадает, тот попытался выведать, где она работает. Я сослался на 51 ст. Конституции, после чего милиционер повесил трубку. Расстроился».

Все самарцы и тольяттинцы, перечисленные в настоящем материале, придерживаются различных политических взглядов. Если бы они случайно встретились друг с другом, им было бы о чем поспорить до хрипоты. Однако сотрудникам правоохранительных органов удалось совершить невозможное: создать почву для объединения всех активных оппозиционеров – от членов Русского общественного движения до либералов всех мастей.

Как расшифровывается «УБОП»?

Некоторые наивные граждане до сих пор находятся во власти устаревшего заблуждения, что акроним «УБОП» расшифровывается как «Управление по Борьбе с Организованной Преступностью». На самом деле после событий четверга-пятницы стало очевидно, что вернее будет другая расшифровка: «Управление по Борьбе с Оппозиционными Политическими воззрениями». Во всяком случае, она ближе по смыслу к деятельности, осуществляемой сотрудниками этой службы.

Не верится? Тогда вот рассказ уже знакомого нам Алексея Напылова: «22 марта я вместе с адвокатом явился по повестке в УБОП. Там мне по-доброму рассказали, что в УВД меня допрашивали просто неправильные, не совсем образованные следователи, которые наглупили. Хотя, конечно, и я их немножко так спровоцировал, не отвечая на вопросы, хотя с точки зрения закона вроде бы был прав. Ну, мол, ты зла не держи, наша цель – нормально и быстро пообщаться да и расстаться по-хорошему.

Потом провели собственно профилактическую беседу, примерно такую:

– Вы, вообще, какого мировоззрения придерживаетесь? Националист?

– Ну, скорее социалист.

– Может, вам чайку?

– Спасибо, я лучше леденец от кашля возьму.

– Так. Ну, еще вопрос. А вот Татьяна Гузаева, коллега ваша, она кто по политическим воззрениям?

– Не знаю. Скорее всего, либералка.

– А зачем ее вызывали в УВД в феврале для профилактической беседы? О чем спрашивали?

– Ну, насколько я знаю с ее слов, она попала на опера, у которого дома живет черепашка. У Татьяны тоже черепашка есть. Они и обсуждали черепашек.

– Вот и замечательно! У меня больше вопросов нет. Видите, как все хорошо. А вы чего-то боялись, зачем-то с адвокатом пришли.

Ну, извини меня, УБОП. Я после вчерашней «беседы» не догадался, что меня вызвали повесткой для разговоров о черепашках».

Заострим внимание читателя на том, что кроме политических взглядов и черепашек сотрудников УБОП ничего не заинтересовало. Должно ли понимать, что наличие политических взглядов в нашей стране приравнивается к организованной преступности?

***

Может быть, где-то есть и хорошие правоохранители. Например, УБОПовцы, героически сражающиеся с бандитами. Или сотрудники ФСБ, узнающие о готовящихся терактах не из теленовостей. Автор даже готов предположить, что среди сотрудников, например, Октябрьского РУВД Самары есть те, кто вместо «крышевания» карманников занимается поиском его мобильного телефона, украденного в декабре 2005 года. Однако создается впечатление, что все эти хорошие правоохранители владеют серьезными навыками маскировки, поэтому обнаружить их дано далеко не каждому интересующемуся гражданину.

Депутат ТГД Федор Ивонинский, старый вояка, прокомментировал ситуацию так: «Мне всё это напоминает политические преследования образца 1905 года – охранка, слежка, шпики, «неблагонадежные» студенты и журналисты». Добавим к этому списку «неблагонадежных» инженеров-конструкторов, преподавателей вузов и владельцев малых производственных предприятий. Кто следующий?

Татьяна ГУЗАЕВА, специально для GazetaSamara.ru