Вчера вечером в Лас Вегасе, в гостинице под названием Париж я выбирала самой себе сувенир, рождественскую безделушку - маленький декоративный камин с крючками, на которые можно повесить выбранные тут же на вращающихся стойках крохотные чулочки с именами, характерными надписями, или без надписей вовсе. Эти самые чулочки я выбирала минут тридцать. Сначала на удивление нашла собственное имя, потом мы последовательно убедились, что все остальные имена, какие я хотела бы повесить на камин, отсутствуют, а для Павлика нет даже сколько-нибудь подходящей безличной надписи. Тогда мы ушли в кафе со свежей выпечкой пить кофе с эклерами и беседовать о важном. Потом вернулись обратно, и я опять бесконечно долго копалась в этих чулочках. Всё просто было только с чулком "Sophia". Сначала я взяла подписанным только его, а остальные - пустыми, но сочла такой вариант совсем тоскливым. Взяла бабушку и дедушку. Если бы взяла чулочек с надписью "Mom & Dad", поместился бы еще Павлик в лице неподписанного чулка, но так я сделать не могла. Я бы взяла одну штучку для бабушки и дедушки, но такого там не было. В итоге я решила оставить Пашу без чулка, в конце концов он единственный будет украшать мой метафорический камин лично. В конце концов я решила прекратить морочить себе голову вопросами этики и личного восприятия, а отложить это дело на потом, и выложила на ладонь друг за другом: Sophia, Dad, Mom, Grandpa, Grandma и один пустой чулок. В этот момент мне стоило весьма ощутимых усилий сдержать навернувшиеся слёзы.
С некоторых пор, уж и не вспомнить, с каких именно, всякие упоминания и встречающиеся изо дня в день намёки на счастливую семью в традиционном её исполнении вызывают у меня чаще горькие, нежели тёплые чувства. Отчего - даже и не скажу сразу. Может, оттого, что не все чулочки в этой компании я могу повесить рядом. Или оттого, что понемногу я всё острее понимаю, что ничто не вечно, и никто не вечен, хотя особых причин на то, казалось бы, нет - все живы, здоровы и молоды душой. А, может, это просто от того, что многие упоминания семьи навязчиво ассоциируются с идиллическими сюжетами, картинками с поздравительных открыток, это трогательно, а всё трогательное призвано вызывать слезу умиления, или счастья, а чего уж там она будет на самом деле, это как кому повезёт. Если помните, несколько лет тому назад крутили очередную рождественскую рекламу кока-колы, где радостная румяная старушка уже накрывала к празднику стол в гостиной своего волшебного заснеженного домика, как вдруг раздавался телефонный звонок, и кто-то из семьи, судя по всему, сообщал, что они не смогут сегодня добраться, но уже через минуту дверь распахивалась, в дом врывались дети и внуки, и все дружно смеялись над сыгранной шуткой, которую отчего-то считали забавной. Когда я смотрела этот ролик, моё сердце сжималось до размера булавочной головки в злосчастные несколько мгновений после телефонного звонка. Никого и никогда, никаких щенят, котят и детей мне не было так жалко, как эту ненастоящую пряничную бабушку в ту минуту, когда она печально собирала со стола только что расставленные тарелки. Как знать, быть может, в этом всё и дело.