Привет! Я снова с вами, как всегда, как обычно, вовсе никуда не уходила, всё время была здесь.
Запятыми еще не думаю, но рабочая почта уже начала приобретать опасно художественные обороты речи.

Разминки ради - лёгкий ненавязчивый лытдыбрик. ..а сейчас.. ...на нашей волне..

Белка и Бурундук

У меня живёт Крыс. Последний из троих, самый злой, ставший самым воспитанным, старый, толстый, чёрный Крыс Норберт.
Время от времени он ест. Ест он еду, поэтому иногда ему необходимо купить еды. И вот как-то вечером зашла я в зоомагазин по соседству купить Норберту еды. С того самого дня у меня живёт Бурундук.
Бурундук был ласково пересажен из картонной коробочки в клетку, снабжён провизией, домиком и носком и оставлен в покое.
Окрестили Бурундука Бульвинклем (в честь того лося, который был с той белкой), хотя пол его остаётся загадкой по сей день.
Первое, что выяснилось на практике о специфике функционирования бурундуков, было то, что они издают нехарактерные для мелких млекопитающих звуки - они пронзительно чирикают. После этого долгое время ничего более не выяснялось. Бульвинкль сидел в глухом углу клетки ко всем жопой полосками, и всё. Ну, то есть, совсем всё. Ел он, судя по всему, ночью, как подросток, чтобы никто не заметил.
Неделю спустя мне надоел такой затянувшийся переходный возраст, и я решила налаживать нежную дружбу репрессивными мерами - вытащила из клетки домик (с бурундуком внутри) и час просидела с ним в обнимку. После пошла дальше - взяла пухлое полотенце, и выудила бурундука из домика в руки. Он активно попорывался на волю, поёрзал, поелозил, преимущественно выбравшись из полотенца, и, в конце концов, умильно свернулся клубочком под моей ладонью и дремотно прикрыл глаза. Тут выяснилось еще две вещи.
Первое (ну, то бишь, уже второе) - бурундуки кусаются что твой бульдог.
И третье (второе из вторых двух)) - они прыгучие как блохи. те самые, которые через футбольное поле.
Я еще не успела понять, в каком месте тела у меня появилась лишняя дырка, когда его уже и след на потолке простыл.
В общем, ловили мы его две недели. Через две недели к нам внезапно намылилась переехать погостить Такса, поэтому поимка Бурундука стала вопросом жизни и смерти в самом буквальном смысле. В этот раз, засучив рукава (хотя по такой жаре засучивать было особенно нечего, но это уже интимные подробности, оставим их) и бросившись в миссию с головой, не отвлекаясь ни на что мы ловили бурундука четыре часа. Улюлюкая, мы скакали на четвереньках по кровати, чтобы выгнать злодея из-под неё, затыкали после все щели целлофанами и пледами, растыкали обратно, потому что Бульвинкль просачивался снова под кровать сквозь нанощели, громыхали шваброй за шкафами, двигали кресло и чинили всякий прочий беспредел. С проходящими часами напряжение нарастало, и, чем дальше, тем больше мы переставали походить на рыб в аквариуме и начинали всем телом валяться в пыли, засовывая обе руки по плечи под тумбу, остервенело тыкаться лбами в поручни кресла и выражаться удивительными словами. Когда он, казалось, был уже в наших руках, вдруг выяснилось, что бурундуки гуляют по гладким вертикальным трубам как по весенним бульварам, и наш на тот момент уже заклятый враг презрительно поплёвывал на нас со шкафа 225 м.
Поймали мы его в итоге благодаря стечению целого ряда случайных обстоятельств, моей накипевшей злости, перчаткам и зеркалу. Поймали, запихнули в клетку и поклялись не выпускать его наружу еще очень, очень долго. Чуть погодя, когда я вернулась из ванной, где сняла варежки и ополоснула руки по колено, я застала uznickа , который еще минуту назад угрожал изощрённейшей расправой всему полосатому, с умильной улыбкой взирающего на клетку влажным взглядом молодого папашки. "Посмотри,у него таки-ие милые глазки!"
С того дня мы зовём Бульвинкля лосём.