Никогда, начиная с возраста двух с половиной лет, я не страдала от недостатка мужского внимания. В три года передо мной бросались на колени, моля о прощении за глупости, совершённые в муках неразделённой любви, в пять мне каждое летнее утро, на рассвете, оставляли на калитке букет свежих цветов, в восемь при моём появлении кавалеры умильно замирали и потом столь же умильно дрались за право на моё внимание. В одиннадцать лет я впервые получила по лицу от одной оскорбленной особы просто за то, что существую и своим существованием вношу смуту в чужие умы. В тринадцать получила первое предложение выйти замуж и, примерно тогда же и независимо от этого, второй раз схлопотала по ушам за то, что некая компания, давно уже поделенная и переделенная между местными дамами провожает меня взглядом дольше положенных Пи/2 секунд. Во второй раз меня это изрядно разозлило, и я не осталась в долгу, но речь не о том.

Сейчас, почти десять лет спустя, поклонники стали галантнее и сдержаннее, чужие женщины - мудрее, знаки внимания - изящнее, а вот количество их осталось неизменно. В целом, весь процесс стал доставлять в основном удовольствие, и лишь одно мне непонятно - за что!?

Нет, я, конечно, бесподобный образчик совершенства, бездна очарования, ума палата и краткость - сестра моя, но тем не менее попытки взглянуть на ситуацию со всей моей безукоризненной объективностью повергают меня в недоумение.

Ведь я же была ужас. Когда я перебираю по этому случаю разные красочные эпитеты, чаще всего останавливаюсь на слове "нелепая". Оно мне кажется самым подходящим. Ладно, допустим, оставим первые несколько перечисленных лет - я была слишком мала, чтобы испортить свой естественный вид, и при этом увлекательно умна для тех лет. Кроме того, в разных местах по разным причинам я являлась экзотикой. И волосы у меня были прямые и блестящие, как в рекламе... Но потом, потом-то что!
Вечно младше всех, постоянно погруженная в собственные размышления по причине искреннего и всеобъемлющего начхания на окружающий мир, вплоть до серьёзного сознательного возраста (как нам тогда казалось), когда все прочие уже щеголяли модной джинсой и футболками с фотографиями крутейших музыкальных исполнителей, носившая очаровательные кружевные платьица и лаковые туфельки (платья, на самом деле, были прекрасны, а причины, по которым меня в них одевали, лежали глубоко в хитроумных семейных распрях того времени, но сути это не меняет). Как только в хитроумных распрях верх одержала прогрессивная сторона, и я, к тому времени уже в меру упитанная и с кудрявым безобразием на голове, получила чуть большую, чем вообще никакой, свободу текстильного самовыражения, я бросилась выражать свою индивидуальность как подорванная, и редко - удачно. Надо отдать должное - я никогда не бросалась в казалось бы естественные крайности, не одевалась сплошь в розовые стразики, не ударялась в субкультуры, не малевала себе раньше времени чужой косметикой губы на пол-лица. Но выездами за одеждой меня баловали редко и по чуть-чуть, и в такие моменты я как сорока бросалась на самое яркое, и мой маленький гардероб пополнялся двумя-тремя самобытными, ни к чему ни в каком виде не подходящими вещицами. Если же вдруг такой заезд чудом оказывался удачным, то новых вещей хватало на неделю приличия, а потом вновь начиналось творчество… Юбки из прежней жизни, бабушкины вязаные свитера по колено, вещи, отобранные у мамы, странные подарки из командировок и многое, многое другое. Когда же мне этого начинало казаться мало для самовыражения, я жгла свою лохматую гриву перекисью, а потом еще красила в розовый и в фиолетовый. Полосками. И так и ходила, в растянутом свитере, огромных ботинках докерс, с грязно-желтыми кудрями, обрамляющими мои круглые конопатые щеки и в который раз неудачно подстриженной (нормальным, блин, парикмахером! Заговор, не иначе!) слишком короткой челкой, делающей мой и без того дибильный вид еще вдвое дибильнее.

И тем не менее. Где же подвох? Может, молодые люди сразу замечали мою тонкую душевную организацию и яркий внутренний мир? Второе, если проводить прямые аналогии с внешним видом, еще туда сюда, но вообще, что-то как-то сомнительно…
Чувствовали жаркий огонь страсти в глубине моего взгляда или соблазнялись моими мягкими округлыми формами? Под свитером-то?... Нееее..
Может, ценили мой тонкий юмор и тянулись к наметившимся основам моего разностороннего образования и развивающейся эрудиции? Ох вряд ли. За что же? За веснушки? За сочинения в стихах? За кубики из тетрадных листочков? Слишком мало, слишком локально, чтобы объяснить тенденцию в целом. Так что парадокс...

Впрочем, есть одно предположение. Но о нём - в следующей серии.