Это цитата сообщения Сарафанное_радио Оригинальное сообщение
Наталья Трауберг
Переводчик с английского языка, переводила Честертона и Вудхауза.
1. Самая недооцененная, на ваш взгляд, книга столетия? (ХХ век)
У меня очень примитивные вкусы. Если я скажу Тэффи или Вудхауз – это будет для меня хуже Кафки. Кафка — писатель величайший, в отличие от Борхеса, которого я не люблю: он бьет меня насмерть. Но Тэффи и Вудхауз приносят мне чистейшую радость. Кроме того, они мне кажутся писателями идеальными, просто идеальными. В действительности, если бы это был XIX век, для меня была бы любимая книга – детская книга Сесилии Витс Джемисон «Леди Джейн». Можно сказать, что недооценен Честертон, но это неправда, он классик. Просто многие люди считают его дураком – и не более того. Сказать, что более всего недооценен Вудхауз, которого я люблю? Да он тоже классик. Люди не такие идиоты. И травку себе ищут такую, какая их лечит. Не в каком-нибудь противном смысле ложного утешения, а какой-то правды и милости ищут. Потому, чтобы все сидели и говорили: «Борхес, Борхес, Борхес» — не получается. «Гарри Поттер» появился — и то он переоценен в десять тысяч раз, хотя это очень мило. Я уже раз сто цитировала Кибирова: «Только детские книжки читать! /Нет, буквально - не «Аду» с «Улиссом», /А к примеру, «Волшебную зиму /В Муми-доме»... /А если б еще и писать!..» (Т. Кибиров «Нотации». – Прим. Time Out).
2. Самая переоцененная книга столетия? (ХХ век)
Этих – просто сил нет. Если хотите, тот же Борхес, но тут я буду лукавить. Борхес – писатель высочайшего дарования, но он просто бесовский, на мой взгляд. Его страшно читать, страшней, чем Кафку. Когда-то я считала переоцененными Томаса Манна, Хемингуэя, но их забыли уже, кажется. Я не верю, что сейчас человек садится и упивается Манном.
3. Если бы в школьной программе решено было оставить только одну книгу, какую бы выбрали вы?
Раз она остается в программе, ее уже не полюбят, она будет обязательной. Мне очень повезло: я не училась с четвертого класса, в школу не ходила. А когда тебя обязывают что-то читать – это очень страшно. Смотря для какого возраста. Может быть ту же «Леди Джейн». Но это для маленьких — с такой просто бьющей в морду добротой, без розовости. Еще «Маленькая принцесса» Бернетт. Луиза Мей Олкотт «Маленькие женщины» — я хотела ее переиздавать, но поняла, что сейчас не пойдет, слишком розовое. У меня судьба странная — я росла на бабушкиных книжках, кто знает, что было бы, если бы я не на них выросла. Не на «Тимуре», а вот на этих… А так – может быть, Лесков?
4. Какая книга, на ваш взгляд, точнее всего отражает современность? (то, что для вас лично является сейчас современностью)
Евангелие. Только его читать надо – его же никто не хочет читать.
5. Ваше самое сильное литературное впечатление за последний год?
Читаю для удовольствия сто раз перечитанные английские классические детективы… Рассказ Пелевина про то, как он любил кошку и кошка погибла. Мое отношение к Пелевину неоднозначное, но над этой кошкой я просто выла.
6. Какая книга запомнилась вам как очень смешная?
Два моих кумира – Тэффи и Вудхауз. Я сама перевожу Вудхауза – и сижу хохочу.
7. У какого писателя, на ваш взгляд, лучшее чувство юмора?
Не у Вудхауза, он не этим силен. Не у Честертона – он даже против юмора грешит иногда. Идиотически опять скажу: Тэффи.
8. Над какой книгой вы плакали?
Над всеми. До тридцати лет не просыхала. Учтите, что кроме английских книг, над которыми я плакала навзрыд, особо не над чем было тогда расплакаться – кругом были Бабаевский и Софронов. Поэтому я плакала над Пановой, над «Сережей», например. Вот над французами я мало плакала, у меня не очень вышло с французами. Что-то не совпадает.
9. Прочтя какую книгу, вы испытали острое сожаление, что не вы ее написали?
Я долго боролась со страстью к письму, я тридцать лет запрещала себе писать, воспринимала это отчасти как грех и считала, что не имею на это права, – кумиром становишься, душа взбаламучивается. А пока я еще не стала так относиться – может быть, те же самые, «Леди Джейн». Но я медиевистом должна была стать, и я конечно была помешана на романо-германской средневековой литературе.
10. Самый яркий пример писательской бездарности.
Кто советские книги читал – один пример даже и не приведешь.
11. Кому бы лично вы дали Нобелевскую премию? (не важно, жив этот писатель или уже умер)
Вудхаузу и Честертону.
12. Какую книгу вы могли бы назвать любимой?
Я когда-то в это играла, когда дети были маленькие – какие книги любимые, и какие герои любимые. Например, из Честертона – «Перелетный кабак». Из Вудхауза – «Перелетные свиньи», «Дядя Динамит».
13. Ваша любимая цитата.
«Прошлогодний стиль нуво» (Теффи). Ею часто приходится пользоваться.
«Я никогда не относился серьезно к себе, но всегда относился всерьез к своим мнениям» (Честертон).
14. Ваш любимый поэт.
Как когда-то сказала Раневская, растерянно разводя руками: Пушкин. Она считала, что это неудобно, но я не вижу в этом ничего неудобного. Раньше бы я сказала, в ранней молодости – Мандельштам, Элиот, Йейтс. Но сейчас я мало читаю стихов. Так что – Пушкин. А еще меня очень умиляет Кибиров – не тем, что и как он пишет, а тем, что я очень понимаю, чего он хочет, и очень ему сочувствую. И конечно воспринимаю его не как хулигана, а как очень застенчивого человека, с которым я немного знакома. И с которым мы оба друг друга немного стесняемся.
15. Ваше любимое стихотворение.
Сейчас это довольно просто. Летом я умирала после тяжелой операции – и я тогда читала начало «Медного всадника», все время почти, когда соображала.
16. Лучшая детская книга.
«Леди Джейн» Джемисон. «Томасина» Пола Геллико.
17. Детская книга, которая была незаслуженно забыта.
Джемисон «Леди Джейн».
18. Лучшая, на ваш взгляд, экранизация художественного произведения.
Я дочь режиссера, кино для меня вообще не совсем понятное искусство. Мало того, я дочь режиссера, работавшего в советское время, а родители моей матери воспитывали меня как героиню «Леди Джейн». Так вот какие тут экранизации, когда я «Максима» папиного посмотрела уже студенткой. А когда меня повели на «Гулливера» Птушко, я заорала благим матом и ушла. Когда меня повели лет в десять на «Александра Невского», я зарыдала. Эйзейнштейн меня дразнил – водил на съемки «Ивана Грозного». Я не могла выносить жестокости. Когда мне дали прочитать «Уленшпигеля», я заболела. Я очень люблю простое кино, типа не слишком сладкого голливудского, чтобы добро побеждало зло. И кино как радостное развлечение. Но книга действует на меня несопоставимо сильнее. Любимых экранизаций – не помню.
19. Худшая экранизация.
Обижать никого не хочется, столько было.