Замечательная вещь!!!

Оллария, 398 к.С.

Кто сказал, что яд горький? Вовсе нет. Просто легкий терпкий привкус в знакомом винном букете. Еще глоток, и еще…Глаза мальчишки – огромные, серебристо-серые – становятся совсем безумными. О чем Дикон думает сейчас? Не наслаждается местью, уж точно. Жаль. Так было бы проще. Для него. Для меня. Нет, совсем не горько, не больно, не страшно. Просто никак. Пусто и бессмысленно.

Интересно, что это за яд? Сколько ты после этого протянешь? Впрочем, вопрос праздный. Ты успеешь сделать то, что нужно. Тебе всегда везло, во всем. В завещании нужды нет, Диего Салина без затруднений станет герцогом Алва, Повелителем Ветров и прочая и прочая. Главное – успеть спровадить отсюда мальчишку, до того, как дойдет до слуг и кардинала. Иначе Дикону не уйти живым. Ричард застыл в кресле – он не боится и не сожалеет. Тихо сходит с ума, это заметно. Что, если мальчик и вправду потом спятит, застрелится или побежит сдаваться в руки королевского правосудия, что, вообще-то, одно и то же? Нужно сказать ему что-нибудь ободряющее. Или подойти и откинуть со лба пушистые темно-русые прядки. Мальчик перестал коротко стричься и это радовало, думалось, может быть, он начал понимать, что дело не в стрижке, не в бороде и не в глупых словах. Или нравилось, что отросшие волосы делают его похожим на отца? Как будто он и без того не был на него похож!

Нет, нельзя. Дик и так держится из последних сил. Любое движение и он сорвется. Зрачки серых глаз сужаются, как при обмороке или истерике. Надо с ним разговаривать, спокойно, ровно, словом, как всегда. И постараться напоследок себя не выдать. Пусть лучше помнит проклятого мерзавца, убийцу отца. Рано или поздно самооправдания возьмут свое, мальчик и в самом деле начнет думать, что совершил подвиг и не рехнется. Должен же был Эгмонт внушить ему понятия о долге истинного талигойца! Он, собственно, и внушил. Да такие, что ты не смог их даже поколебать, не то, что разрушить. С Окделлами тебе не везло. Ну, зато это последний представитель рода Повелителей Скал, которого ты видишь в своей жизни. Будем надеяться.

Лицо мальчишки меняется с каждым твоим глотком. Пропадает это характерное выражение – бесконечное удивление перед непонятным миром и робкая надежда, что следующий день не будет так жесток, как предыдущий, кажется, пропадает навсегда. Губы, - отцовские – крупные, неосознанно властные, чувственные – сжимаются в линию, рисунок бровей искажается, будто у него нестерпимо болит голова. Дикон, Дикон, Дик… Если бы я верил еще хоть во что-нибудь, то попросил бы об одной милости. Пусть ты никогда, никогда не поймешь и не узнаешь, как можно пить яд и не испытывать ненависти к своему отравителю!
Автор: Смолка