Это цитата сообщения Кибер-что Оригинальное сообщение

Иногда, глядя в монотонно антрацитовое небо, они задавали друг другу вопросы. Просто для того, чтобы разорвать угольное марево хоть чем-нибудь. Их оставалось несколько. Просто несколько, никому не приходило в голову посчитать. Завороженно уставясь на шёлковый диск солнца, которое не слепило более глаз, засасывая зрачки в непроглядную тьму своего сияния, они задавали вопросы. Иногда друг другу, иногда сами себе.

- Скажи, а что если мы умрём? - она теснее вжималась в кольцо его рук, не отрывая взгляда от неба. Или того, что раньше было небом. Он усмехался, зарываясь в её волосы.

- Мы не умрём. Мы уже умерли, - она улыбалась, довольствуясь теми жалкими крупицами человеческого, которые ещё оставались в каждом из них. Пусть юмор, столь же чёрный, как и всё вокруг - они никогда не могли представить себе, что в простом цвете, означающем его отсутствие, может быть столько оттенков. Никогда, пока сами не увидели этого.

Многие сошли с ума, да почти все, оказавшись в неумолимом течении цвета. Когда последний лист на дереве окрасился цветом свежей нефти, они начали сходить с ума. За неделю их осталось не больше половины. Они убивали друга. Ради забавы и наживы, от отчаяния и безумия, от скуки и в приступах интереса.

Мир, бесчётное число тысяч лет назад сделавший вдох, теперь был на грани издыхания. Метеорит, атомная война, наводнения и прочие катастрофы - теперь всё это казалось не более, чем детскими сказками. И бесконечно желанными сказками.

Ни дуновения ветра, ни движения в округе - безжизненная жара. Чёрная жара чёрного, как сама бездна, лета.

Они никогда не подозревали, что у чёрного может быть столько оттенков...

Почему они не съехали с катушек, повинуясь общему течению, почему не убились, неосторожно выпрыгнув из окна, навстречу бархату мрака, не окунулись с тихую мглу воды, чтобы никогда больше не выплыть на поверхность?

Хотя, иногда им казалось, что это не так.

Так, просыпаясь от снов, лишённых всех цветов, кроме чёрного, она оглядывалась а а него и, содрогаясь от внезапного отвращения, бежала в туалет, где вдоволь наслаждалась дёгтем собственной рвоты.

Так он смотрел в её глаза, невольно сжимая пальцы на полированой ручке обсидиановой вилки и практически кончал от фантазии о том, как все четыре чёрных зубца заставять её глазное яблоко лопнуть, выплёвывая содержимое ему в лицо, как отвратный скрип металла по кости разорвёт на клочки вечную тишину, окружившую их.

Чёрному лету было около трёх лет от роду,их осталось совсем немного.

Иногда они задавали вопросы. Иногда другим, иногда себе. Находя всё меньше ответов и всё больше безумия, они перестали делать и это.

Когда чёрному исполнилось пять, они вообще перестали разговаривать. Когда стукнуло 10, она порезалась. А затем выбросилась в то самое окно, навстречу той самой тьме, увидев масляно-чёрные потёки на месте пореза. И в последний раз увидела цвет. Почему-то льдисто-голубой.

Если бы у неё было время, она бы вспомнила...

А он просто смотрел на уголь солнца, заходя в то, что когда-то было озером. и когда нефтяная жижа воды сомкнулась над ним,он в последний раз увидел цвет. Почему-то мшисто-коричневый.

Если бы у него было время, он вспомнил бы...