Потихоньку стал выбиваться из своего же ритма жизни. Хватает на чужие произведения. Хватает на банальщину. Но не на более. Нет, это нельзя назвать нечто вроде "вырос из всех этих игрушек". Просто выдохся. И не более. Осень понемногу захватывает мой разум. Все чаще в голову приходят какие-то несуразные рифмы, которые позже складываются в несуразные двустишия, а потом тонут в пучине обыденности. Может быть, даже из-за этой обыденности и нет сил. Совсем ни на что. Временно нахожусь в спячке. Обещаю проснуться. Как только кто-нибудь найдет силы и пихнет меня, чтобы и я начал шевелиться. На данный момент, все мои действия и даже мысли ограничиваются двумя словами "тривиальность" и "осень".
Вследствие последней вспоминается многое. Например, лето.
From Memories.
Когда этим летом, я со своей дражайшей Катариадой куковал пару дней на даче, мы вспоминали произведения классиков, которые нам очень понравились и запали в душу. И на нее почему-то произвело впечатление произведение Тургенева «Первая любовь». И мне вспомнился один момент моей жизни, который схож чем-то с этой историей.
Когда мне было лет двенадцать, в жизни моей появилась взрослая двадцати трех летняя Полина. Но она не была похожа на взрослую девушку. У нее был какой-то болезненный вид, и она совсем не выглядела на свой возраст. У нее были короткие рыжие волосы и ярко-голубые глаза. Улыбка была редким явлением на ее лице. Но тогда она меня очаровала. Я испытывал смешанные чувства. Это не было влюбленностью или любовью. Это было нечто другое, коему не было, и нет названия. Меня, тогда еще двенадцатилетним мальчишкой, тянуло к ней словно магнитом. Хотелось сидеть возле нее и ловить каждое ее движение и слово. В ней было нечто такое… светлая грусть, наверно. Она была грустной. Все те три раза, которые я ее видел.
Я отказывался выходить из-за стола, потому что хотел внимать каждой ее истории. Она то говорила о работе, то о какой-то другой чуши, которая тогда мне казалась такой занимательной. Но у нас дома она была очень редко. Проходили большие промежутки времени, я забывал про нее, но когда она появлялась на пороге нашего дома, на меня вновь накатывало это непонятное чувство.
Сейчас ей уже 30 лет, у нее наверняка есть любящий муж, да пара счастливых детишек. Я не знаю ее совершенно, но почему-то ясно осознаю, что на ее лице до сих пор та светлая грусть. И мне все-таки искреннее жаль, что на лице ее нет той самой искренней улыбки и счастья.

А еще у нас сегодня был настоящий осенний дождь.