Когда они встречались взглядами - небесно- голубым и затягивающее - зеленым - все во круг растворялось, размывалось словно в тумане, будто кто-то менял выдержку объектива+.
Пальцы сплетались, грелись под майским солнцем, их кожа впитывала запах только что сорванной сирени, держались за прохладные ограды мостов, и гранитные лапы многочисленных питерских охранников - львов; грелись о чашки с горячим эспрессо; пачкались в сахарной пудре и пытались достать до кончика носа той - другой, с прекрасными глазами. Первым успевал пальчик с глубоким темно-бордовым лаком на аккуратном , коротком ноготке. Сахарная пудра с него была вкуснее вареной сгущенки, сладкой ваты и всех восточных сладостей вместе взятых. Второй - покрытый только прозрачной основой - любил щелкать кнопкой своего Canon, звук затвора означал, что мгновение - живое и полное эмоций - было поймано+.и совсем скоро, надев на себя тончайшие резиновые перчатки, он почувствует гладкость пленки, бережно укладываемой на сканер.
Однажды объектив поймал интересное лицо - нельзя было его назвать красивым, да и весь силуэт не укладывался в рамки моды или просто стиля, но что-то цепляло в этих длинных ржаных распущенных волосах, стройной высокой фигуре, серых глазах+.глаза, да+взгляд был странен и настораживал. На ней было розовое пальто аля 60-е (было видно, что оно куплено недавно), розовая фетровая шляпа, от которой отдавало нафталином и казалось, если тщательно изучить ее дно - можно было бы отыскать седой волос, и красные сапоги - они были настолько кошмарны, что остались в памяти у обеих грязно кровавым пятном. Они не смеялись, им как-то сразу стало ее жаль, и, в порыве любви ко всему окружающему миру, они решили взять над ней "шефство" - это слово как нельзя лучше отражало их отношение к Свете.
Они просто встречались втроем в одном из любимых мест Киры или Кати и шли гулять, поначалу Света только слушала разговоры, месяца через полтора начала включаться в диалог. Ей было довольно тяжело его поддерживать, две К (как Они себя называли) часто говорили о книгах, а для нее чтение становилось сущим адом - если удавалось поймать скачущие буквы, то строчки начинали наползать одна на другую, как длинные черные змеи, тогда она зажмуривала глаза так сильно, что если бы ее веки были бумажными, они рассыпались бы в порошок+минута, другая и у Светы получалось на какое-то время заставить их застыть, но от этого смысл не легче доходил до нее. Но ей очень хотелось поразить Катю знанием хотя бы одной из ее любимых книг - она начала записывать, сначала из 10 страниц получалось только две ,три фразы, но они уже давали представление и не позволяли забывать, то, что было с таким трудом осилено. Затем фраз стало больше и прочитанных книг тоже. Света завела блокнот, он как раз вмещался в ее "ридикюль" (так называли ее сумку две К). Конечно она не рассказывала о своих усилиях и не показывала блокнот - который она штудировала перед каждой встречей - ведь в памяти от прочитанного не оставалось почти ничего, да и интереса не вызывало, но Им нравилось говорить, обсуждать и Света надеялась на свой блокнот, как на спасательный жилет в открытом море.
Для Светы Они были обе замечательными, но Катя чуть больше притягивала ее взгляд, может быть плавными движениями, может своим спокойствием и умением утихомирить любого, может длинной черной челкой, которую она поправляла указательным и среднем пальцами левой руки, и от этого ее темно-бордовые ноготки были постоянно на виду. Ее пальцы были такими живыми, и Света ни как не могла представить, что они каждый день работают с холодными шприцами и иглами, спиртом и разлезающимися на нитки бинтами.
К огромному удивлению двух К - Света хорошо рисовала, не просто хорошо - очень хорошо. Однажды, пока она ждала их из кино (хотя договоренности о встречи не было, но тайны из собственных планов никто не делал), сидела возле огромного окна кафе, в которое чуть билась ветка клена, взяла карандаш+ - ветка получилась настолько реалистичной, что казалось ее можно было привить к сосне и было бы дерево в названии которого было две значимые буквы С и К.
Этот талант и для Светы был полной неожиданностью. Но, она, наконец, нашла то, от чего она не уставала, что поглощало ее мысли и главное - получалось.
В ноябре темнело рано, дул сильный ветер и о прогулках не стоило даже заикаться. Две К стали приглашать Свету к себе. Они поили ее чаем с липой или шиповником, который передавала Катина бабушка из деревни. Света не любила ни того, ни другого, и не понимала в чем прелесть кипятка заваренного со странными неверное не мытыми добавками, но глядя на процесс, который само присутствие Кати превращало в волшебство, она улыбалась и говорила, что вкуснее чая не пила за всю свою жизнь.
Когда они засиживались до поздна, Света оставалась на ночь, Кира выдавала ей белоснежное постельное белье, и они с Катей шли в другую комнату. Она не притрагивалась к белью - слишком уж оно напоминало больничное - конечно там оно было серо-желтого цвета и пахло хлоркой, но все же + все же. Света никогда не рассказывала Им о больнице, о таблетках, после проглатывания которых проверяли рот и если что-то находили+ лучше бы Света не знала о том, что бывает, когда их находят; о том что когда лежишь в одной и той же позе, к тебе приходят мужчины в халатах и переворачивают, кричат, бью по телу и просовывают в горло черную резиновую трубку с остатками чьей-то серо-зеленой пены, которая и у нее выбрасывалась на всех них+Но с последнего "раза" прошло уже больше трех лет и только такие мелочи - как чужое постельное белье - напоминали о полном ужаса и боли, липком прошлом.
Света любила оставаться у Них, рассматривать мелочи на книжных полках, открытки с сердечками, квадратные вазы из толстого стекла, камушки в них. У Кати и Киры было много книг, но на них Света старалась не смотреть, не смотреть, потому что сразу начинала болеть голова и жмуриться веки. В очередной такой вечер Света наткнулась на раскрытый медицинский атлас (Катя помимо работы еще и училась). Привлек гостью рисунок - это была часть руки, начинавшаяся от локтя, не ней не было кожи, и были очень хорошо видны все мышцы, сосуды. Света решила повторить рисунок - под утро весь пол был усеян точными копиями+
Два раза пробили старые настенные часы, тишина была полной, все поглощающей, звуков не было, Свете казалось, что комната, в которой она была, погрузилась в теплый мрак вселенной и светится снаружи как звезда. Соседние звезды также одиноко и холодно дарили свой свет, он спускался тонкими шелковыми нитями на письменный стол, потертую обложку ежедневника, на 58 скрепок и Их фотографию (Кира смотрела на Катю, а Катя в объектив). Света пригляделась - Катя смотрела прямо ей в глаза,
- нет, этого не может быть,
Но Катя продолжала смотреть, ее взгляд был теплым, манил.
- И почему на этой фотографии Кира? На ней должна быть я+и Катя - тихо сказала Света.
После того вечера, как только Свете удавалось остаться наедине с той фотографией, она сразу замечала перемены - непослушная челка лежала не так, ворот свитера чуть сполз и от этого стало лучше видно загорелое плечо, но главное+она смотрела пристальнее, как будто звала+к себе+
Целый месяц Света не видела ни Катю, ни Киру. Они не брали трубки.
- что я сделала не так? Она ведь сжала ей так сильно руку, так сильно+.я же видела. Да я отдернула ее, повела к себе. Мы даже танцевали, правда она не хотела, и впилась мне в плечи своими ногтями, но, все же, я ее повертела - она легкая как тряпичная кукла из чулана+а потом у меня закружилась голова+и она убежала+что же я сделала не так. Она же звала меня, каждую ночь, в темноте, когда били часы+Ее шепот подводил к окну, просил выпустить из рамки, разбить стекло и дать надышаться ночным воздухом.
***
Кира металась по квартире. Катя всегда звонила, когда задерживалась. Встали часы+
- аппарат абонента вне зоны действия сети+.
. +Из больницы Кира вышла, не зная, в какую сторону идти.., бежать.., звать на помощь.., вопить+ Катя сегодня ушла по раньше - отпросилась.
***
Уже два месяца как ее зубная щетка стала твердой и не приятой на ощупь; два месяца как ее любимое сиротливо висевшее желтое полотенце, не снимали с вешалки; два месяца, как пыль на столе не становилась причиной для размолвок; а на календаре было все тоже 23 декабря. С этой даты ничего не изменилось в Их квартире. Знакомые стали реже звонить, конечно, у всех своя жизнь. А где была ее жизнь - Кира разглядывала черно белые снимки - Она, везде она, вот щуриться, вот смеется, вот нахохлилась как воробей, вот греет руки, дует на пенку кипяченого молока. Кира выпила бы его бидон - только бы это помогло Ее вернуть.
Звонок+
- Соловьева, вы подруги, придите опознать вещи+
***
На старом советских времен лакированной большом письменном столе лежали все ее вещи и часы, и рюкзак, и небесно - голубой кошелек ("что бы всегда помнить цвет твоих глаз+"), и мобильник с холодным слепым дисплеем+было даже белье+
- ее мы так и не нашли+
- а откуда все это?...
- помните Усову?
- кого?
- Светлану Усову
- Свету+и
- все это нашли у нее. Она молчит, вернее+она в больнице
- с чего Вы взяли, что это она?
- мы нашли еще кое-что+
- что?
Рисунок она узнала сразу - он был как обычно реалистичен и совсем не напоминал иллюстрацию.
Кире почему-то вспомнилась последняя сцена "Азазель"+ "Подумалось
лишь, что на земле этому никак не место. Потом разглядел: тонкая, оторванная
по локоть девичья рука посверкивала золотым колечком на безымянном пальце"+

Как глупо+ по книге, как-будто твое горе уже кто-то пережил и тебе в нем не осталось места.
Ее рука лежала не на мостовой, ей приготовили место в холодильнике грязного вонючего морга.
- это все, что мы нашли+
***
Снова темная комната, снова шелковые нити звездного света, снова тишина, но теперь нет одиночества, теперь она не одна, теперь все звезды Вселенной завидуют ей, тянут свои жалкие лучи, пытаясь втянуть через них кусок ее счастья.
- ты слышишь меня? Теперь ты слушай меня, как я слушала тебя, теперь я буду рассказывать сказки на ночь+
Если можно было посмотреть в это минуту в окошко больничной железной двери, трудно было узнать в черноволосой короткостриженной девушке - Свету, она что-то шептала в окно, издавала какие-то булькающие звуки, чавкала, будто что пережевывала, раскачивалась и поправляла длинную челку указательным и среднем пальцами с бордовым маникюром.