Клево Маринке. Все знает. Проблемы, конечно, есть, как и у всех, но она к ним относится спокойно и решает по мере поступления. Интересно, а как это так люди живут? Позвонить узнать что ли? Задать очередной дураций вопрос? А что делать-то? Все равно ничего более умного в голову не приходит.
Совка стала нажимать на телефонные кнопочки. Кнопочки противно пищали. Маринка оказалась дома и как всегда в бодром настроении. В мире должно быть равновесие, подумала Совка. Раз кто-то постоянно бодрится, значит есть кто-то, кто постоянно депрессует. "Я, например", - меланхолично подтвердила она себе.
- Ну, че случилось? - услышала она жизнерадостный голос.
- Практически ничего, - буркнула Совка, - только Светка, оказывается, живет со своей подругой и любит ее, а ко мне испытывает стандартно-дружелюбные чувства. Я счастлива, - закончила она похоронным голосом.
- Какая Светка?
- Очнись, я уже полгода тебе о ней рассказываю.
- А, очередная твоя влюбленность? Так я тебе сразу говорила - выходи за Коляна, он тебя будет в шампанском купать и розовыми лепестками утирать, а на баб своих забей. Они все суки.
- Марин… мне правда плохо.
- Так ты не убивайся сразу-то, - голос в трубке стал серьезным и сразу деловым, похожим на тот, каким Маринка обычно обсуждала проблемы покупки-продажи в своем офисе. - Что, все так безнадежно?
- Да… (Молчание)
- Ну, не хлюпай… подожди… На все есть два выхода, как известно. В твоем случае, я думаю это либо забыть самостоятельно, либо забыть с чужой помощью. Как тебе удобнее?
- Мне удобнее повеситься, - уже с долей оптимизма произнесла Совка.
- Сейчас, подожди, где-то у меня телефон был записан Центра, там лечат от влюбленности.
- Психушка что ли?
- Ща, погодь… Трубка на том конце брякнулась о столик и послышалось шуршание. Не иначе, Марина достала свой бесконечный ежедневник, просто пухнущий от имен и телефонов.
- Во, нашла… адрес - Семеновская площадь, недалеко от тебя. Но надо будет на два-три дня взять отпуск. Вторник у меня свободен, я могу тебя во вторник подвезти.
- Ты что, с ума сошла? От любви не лечат, это утопия, такого не бывает. Эта твоя фирма - шарлатаны какие-то. - Совке перестало казаться, что это розыгрыш. Более того, зная характер Маринки, она могла предположить, что во вторник ее действительно погрузят на личный Маринкин БМВ и покатят пить таблетки и делать инъекции, только потому, что Маринка где-то прочитала какую-то очередную фигню про панацею.
- Спокойно! Всем Совкиным заткнуться и слушать наконец умного человека. Во вторник я за тобой заеду и мы поедем тебя лечить. Все понятно?
- Понятно, - обреченно сказала Совка, надеясь, что это либо шутка, либо до вторника все изменится, либо Маринка права, и это состояние безмерной подавленности действительно можно вылечить.
- Ну, давай, собирай пожитки-то. Пойду я покушаю.
- Подожди, - вдруг вспомнила Совка. - А откуда ты все знаешь?
Вопрос прозвучал по меньшей мере странно, но Маринка не удивилась.
- Я просто все систематизирую. Стараюсь свести хаотичность жизни к минимуму. Пытаюсь не допустить случайностей, а остальное все легко просчитывается.
- И на какой промежуток времени ты загадываешь? На месяц? - Совку, привыкшую не доверять даже следующей минуте, всегда коробила пунктуальность подруги.
- На вечность. На день, на месяц, на год… и так далее… просто чем дальше дата, тем более крупная цель.
- На вечность? А кем ты хочешь стать после смерти? - раздраженно съязвила Совка.
- Перестань, иди телевизор посмотри и не думай о плохом, я тебе позвоню и приеду.

Мысль избавиться от тянущей боли путем быстрого лечения оказалась крайне заманчива. Все воскресенье и понедельник Совка перебирала в памяти короткие встречи, взгляды, слова, вспоминала походку своей любимой и, сжимаясь от горя, утешала себя, что, начиная со вторника, все это будет уходить от нее. В понедельник вечером, не удержавшись, послала смс Свете: "Прости меня, я перестану надоедать тебе своей любовью". Ответа, как и ожидалось, не последовало. И Совка съежилась еще больше, закутавшись в потертый плед.

Со вторника она взяла отпуск без содержания - до пятницы. Никто этому не удивился, потому что уже неделю Совка приходила на работу сине-зеленая, с припухшими глазами и носом, а также совершенно отсутствующим взглядом. Благо шел февраль, она отговорилась тем, что у нее простуда, поэтому бухгалтерия облегченно вздохнула, когда выяснилось, что больничный оплачивать не придется. Родителям она сказала, что поживет у Маринки, и те тоже обрадовались, потому что своим угнетенным видом она действовала раздражающе, а кроме того постоянно огрызалась. Кроме того, у них возникла надежда, что их чадо "разгуляется", или, другими словами, придет в себя.
Во вторник утром Совка, собрав какие-то глупости вроде трусов-маек-носков, сидела у телефона. Раздался звонок:
- Ты собралась? Выходи. Документы не забудь.
Совка схватила спортивную сумку и понеслась вниз по лестнице. У подъезда она увидела Маринку - как всегда великолепную в своей дубленке - накрашенную, благополучную Маринку. Посмотрела на свою синтепоновую куртку.
"Нда", - подумала она, в который уже раз. Однако присутствие Марины, реальность происходящего: мокрый снег, машина, грязный двор - оставляли ощущение, что все наконец-то делается так, как и должно. Чувство того, что кто-то умный и взрослый взялся, наконец, за твою непутевую жизнь, рождало ощущение радости. Совка кинула сумку на заднее сиденье, а сама брякнулась вперед, рядом с Маринкой.
- Поехали? - весело спросила Марина.
- Поехали, - радостно ответила Совка.
Ее охватило какое-то взвинченное веселье, ей хотелось мчаться на этой машине, врубить радио, громко орать под него хиты. Однако от дома Совки до Семеновской площади было действительно недалеко, и долго слушать радио не пришлось. Марина остановила машину около какого-то серого здания, въезд на территорию которого должен был осуществляться по пропускам, а пропуска не было даже у въедливой и всепробивной Марины.
Поэтому дальше они пошли пешком. Серое здание оказалось действительно каким-то центром. Правда, вывески на нем не было, но зато внутри сновала куча людей в белых халатах, на одном из окошек было написано "Регистратура" и вообще - меньше всего это было похоже на шарлатанство. Усталый человек в окошке регистратуры спросил:
- По какому вопросу?
Совка замялась, но Маринка быстро взяла инициативу в свои руки:
- Несчастная любовь.
Совка хихикнула, чтобы показать, что это шутка на тот случай, если человек в окошке удивится, но человек не удивился, а записал это в направлении и, сунув в окошечко, показал рукой - налево, 28-й кабинет.
Дальше все покатилось, как по заведенному, в кабинете их встретила толстая веселая еврейка лет пятидесяти, которая, охая и ахая, выслушала историю Совки, рассказанную опять же Мариной, потому что Совка в это время отчаянно краснела и не могла ничего сказать, кроме того, что ей уже лучше и вообще, может, они зайдут в другой раз. Но тетушка-врачиха нисколько не смущалась и не возмущалась, и даже не давала советы, а просто сказала:
- Да, да, конечно, такое состояние мы лечим, даже быстро, за 2-3 дня. Ваш случай - не самый тяжелый, к нам привозят и из реанимации (она со значением посмотрела на Совку и подняла указательный палец вверх), Совке захотелось извиниться, что ее привезли не из реанимации, а как королеву доставили на БМВ.
После чего было еще три кабинета: давление, анализы, вес, рост и прочие атрибуты больницы, потом одноместная палата, дружелюбное лицо Маринки на прощанье ("Я за тобой заеду"), и вечернее освещение коридора, в котором сейчас сидела Совка и пыталась понять, что же с ней произошло.
Рядом сидела какая-то долговязая девица и читала иронический детектив. Совка подсела поближе и спросила:
- Привет, а ты давно здесь?
Та оторвалась от книги и улыбнулась Совке:
- Да нет, третий день, завтра с утра выписывают.
- А ты от чего лечишься?
- А мы здесь все от несчастной любви лечимся.
- И что, правда помогает? - удивилась Совка.
- Да, я вот третий раз уже здесь. Как влюблюсь - так прихожу. Недорого. Быстро. А зачем мучиться-то? Я вообще влюбчивая, а мужики все сволочи, пользуются, как увидят, что женщина тает - так и все, издеваются, комплексы свои реализовывают. А когда ходишь - нос от них воротишь, тогда сами липнут. Я вот когда первый раз попала, так страдала, думала, умру, а потом недельку походила мимо него - ничего не колышет, а он наоборот, забегал.
Девица была явно не против поговорить. Она даже отложила свой детектив и обернулась полностью к Совке.
- Да и лечение-то здесь: тьфу! Один раз под капельницу, три раза в день горсточку таблеток. А, ну еще посидеть под каким-то аппаратом в течение пятнадцати минут. Причем результат почти сразу ощущается. Это тебе не на операцию ложиться. А как тебя зовут-то?
- Соня. А тебя?
- Лариса. Будем знакомы. Может, еще здесь же и встретимся.
- Не дай Бог, - пробормотала Совка.

Вечером Совка не стала смотреть телевизор в холле, а пошла в свой люкс и легла на кровать, не расстилая ее. Перед ней опять встал образ Светы: такой любимой, родной, желанной. Ее глаза цвета "камни в холодной воде", ее улыбка, ее короткие кучеряшки. Неужели так можно - пройти мимо и ничего не почувствовать? Наверно, ведь алкоголиков когда кодируют, они забывают вкус спиртного, не могут даже вспомнить, как это: пить. Так наверно и здесь. Я пройду мимо тебя и ничего не почувствую. А ведь раньше сердце мое чувствовало твое присутствие, даже если глаза не видели еще тебя. А теперь что будет чувствовать? Ничего? Я не хочу тебя терять, не хочу. Ты страшно дорога мне. Мое чувство к тебе - это часть моего я, без этой любви я перестану быть собой.

- Без этой боли я потеряю часть себя, - подумала Совка.

И мне все равно, буду ли я жить так день, год или вечность… Я не знаю, когда это пройдет и пройдет ли вообще - не знаю, и знать не хочу. Я не хочу планировать свою жизнь.

Она сжала телефон в руках. Набрала смс: "Я не могу отказаться от своей любви, прости" - и послала Свете. "Приезжай", - прокричала Марине в трубку. Через час машина была у подъезда, а Совка оделась и вышла, никем не замеченная, потому что двери не охранялись даже медсестрами: все смотрели какой-то бандитский сериал.
- Ну ты что? - спросила Марина.
- Нет, я не могу, пусть лучше так, не могу…
Совка уткнулась носом в рукав подруги. Та погладила ее по голове: "Ничего, ничего… Ты молодец".
Марина уверенно вела машину и говорила:
- Ну видишь, а ты говорила, что все плохо. Хочешь, заедем сейчас в ресторан? Я знаю чудесный ресторанчик, там и поболтаем.
- Спасибо тебе, Марин, мне уже лучше.
- Ну, ты меня слушайся… Я все знаю. Я ж тебе всю жизнь говорю: выходи за Коляна…