Предупреждения - не для слабонервных........

Глава 27.

-Это что-то вроде загородной резиденции? – спросил Джим.

-Нет, просто охотничий домик, - объяснял Чарльз, - мой отец любит утиную охоту, а там прекрасные места для этого – леса, озера, болота…

Чарльз и Джим сидели в экипаже, который ехал по загородной дороге. Джим вполуха слушал Чарльза, рассматривая в окно живописные холмы и долины.

-Твой отец специально выстроил этот дом для охоты? – спросил он.

-Нет, его построил мой дед, тоже заядлый охотник. Эта страсть передалась и моему отцу. Он приезжает туда обычно с несколькими друзьями, которые любят охоту саму по себе, за ее азарт, а не за возможность выгодно покрасоваться в свете.

-А ты не любишь охотиться? – любопытно склонил голову Джим.

-Нет, не люблю, - вздохнул Чарльз, - я вообще не люблю бывать за городом.

-А я обожаю природу, - восторженно произнес Джим, - ее девственная чистота манит и завораживает, и сам будто становишься чище. Знаешь, в природе все идеально, безупречно – то, что называется гармонией.

-Но ты все же любишь портреты больше, чем пейзажи, - заметил Чарльз.

-Ну, может, я еще не дорос до настоящих пейзажей, - скромно улыбнулся художник, - это очень сложно – передать свое восхищение природой.

-Природа – это ведь нечто абстрактное, - сказал Чарльз, - есть лес, реки, горы…

-Но все это одно целое, - добавил Джим, - и люди тоже.

-Ну, только не я, - усмехнулся Чарльз, - я абсолютно городской человек.

-Когда я в городе, я тоже городской человек, - сказал художник, - а когда я его покидаю, то становлюсь дикарем.

-Что же меня ждет? – шутливо испугался Чарльз.

-Не бойся, Чарли, - засмеялся Джим, - мы оба будем дикарями.

Домик понравился Джиму. Это было небольшое деревянное здание из двух этажей, привлекающее неброской стариной и естественной красотой, прекрасно сочетавшейся с окружающим лесом.

-На втором этаже пять спален, - рассказывал Чарльз, когда они вошли внутрь, и кучер занес их багаж, - внизу гостиная с камином, столовая с пристроенной кухней, небольшой кабинет, совмещенный с библиотекой и ванная комната.

-Да тут и жить можно! – восхищенно сказал Джим.

-Иногда отец тут пол-лета живет, он и работает тут же, на отдыхе.

-А он случайно не нагрянет сюда со своими друзьями- охотниками? – насторожился Джим.

-Нет, сезон начнется позже.

-А надолго мы тут?

-Я сказал отцу, что уеду примерно на неделю, - Чарльз обнял Джима и стал целовать его в шею, - но мы можем и задержаться.

-А кто же будет нам готовить? Мы сами будем жарить дичь?

-Конечно, нет, - усмехнулся Чарльз, - думаю, ни ты, ни я этого не умеем. Готовит всегда жена егеря. У них тут домик неподалеку, и она приходит хлопотать по хозяйству.

-У, я думал, мы будем одни, - разочарованно протянул Джим.

Чарльз нежно гладил плечи Джима и, целуя его, произнес:

-Не волнуйся, ты ее даже не заметишь.

Когда они разомкнули губы, Чарльз бодро сказал:

-Ну что, пошли выбирать спальню! – он обнял Джима за плечи и повел наверх.

Джим выбрал спальню с огромной старинной кроватью под балдахином. Чарльз даже не сомневался в его выборе. С мальчишеским задором Джим вскочил на кровать и принялся развязывать высоко поднятый полог кровати. Чарльз сгреб его в охапку, стащил с постели и усадил на край кровати.

-Разве ты не знаешь, что нельзя залезать в обуви на постель, - спросил Чарльз, разувая Джима.

Тот смотрел и улыбался. Сейчас Джим казался таким юным, словно сумел вынести сквозь все жизненные неурядицы наивность и непосредственность детства. Чарльз забыл на мгновение, что перед ним высокомерный, циничный и распущенный Джеймс Паркер. Сейчас это был просто Джим, юноша, которого знал только он.

-Почему ты так странно смотришь на меня, Чарли? – удивленно спросил он, - будто видишь впервые в жизни.

-Я люблю тебя, - прошептал Чарльз, зарываясь лицом в волосы Джима. Хотелось одновременно плакать и смеяться от счастья.

Джим обнял Чарльза за талию и прижался лицом к ее животу.

Чарльз тоже научился играть в эту игру – любить друг друга медленно, дразнить, обещая вершину наслаждения и оттягивая ее. Теперь он вел Джима, заставляя его стонать, умолять. Они соединяли ладони, переплетая пальцы, касались друг друга полуоткрытыми губами, сладострастно вздыхая от удовольствия, но, не позволяя насладиться им до конца. Джиму нравилось то, чему научился Чарльз, но в его уверенных движениях чувствовалась неумелость, неискушенность, и это радовало Джима еще больше. Чарльзу предстояло еще многому научиться в искусстве любви, и Джим наслаждался ролью учителя. Но сейчас он просто сдавался во власть сильного нежного тела, прижимаясь к нему настолько сильно, словно два существа превращались в одно. Достигнув пика, они еще долго не выпускали друг друга, обвивая и плотно прижимаясь, пытаясь восстановить дыхание. Сладкая усталость расслабляла тела, принося покой и удовлетворение. Это было любимое время для обоих, когда они полностью раскрывались друг другу, делились тем, что принадлежало только им двоим, с искренним доверием и откровенностью, граничащей с исповедью. Иногда ленивые беседы, прерываемые поцелуями, переходили в серьезные разговоры. Чарльзу нравился интерес Джима к себе, своей жизни, своим мыслям, но иногда Джим залезал так глубоко в его душу, что Чарльз просто не знал, готов ли он раскрыть эти потаенные грани. Джим всегда был более открытым, для него не было запретных тем, он с готовностью выворачивал себя на изнанку, ничего не скрывая от Чарльза, выставляя себя в истинном свете, чтобы у лорда не оставалось никаких заблуждений на его счет. Чарльз очень ценил это доверие и уважал Джима еще больше, даже его слабость казалась силой.

Джим и Чарльз лежали в своей любимой позе – Чарльз на спине, а Джим на его груди, они смотрели друг другу в глаза, улыбались, иногда легко касались губами, сделав паузу в разговоре, а потом опять продолжали.

-Расскажи о своем отце, - попросил Джим.

Чарльза это удивило, но об отце ему всегда было приятно говорить.

-Мой отец такой человек, на котором всегда держится общество, преданный до конца служению своей стране и тому делу, которое она ему поручила. Знаешь, он из тех, для кого ум, честь и совесть являются главной заповедью, ну и конечно добродетель, консерватизм, почитание традиций. Мой отец – это то лучшее, что дало людям прошлое поколение.

-Тебе трудно с ним находить общий язык?

-Иногда, да, - печально произнес Чарльз, - я тянусь ко всему новому, а его пугают новизна и перемены. Мне жаль, что во многом отец меня не понимает, но он уважает мою свободу и верность своим идеям.

-Почему ты не пошел по его стопам, в политику? – спросил Джим.

-Не знаю, это не для меня, - Чарльз задумчиво перебирал светлые волосы Джима, - может, это кажется мне таким мелочным, ненадежным, неискренним.

-Политика – грязное и неблагодарное дело, - заявил Джим, - печешься о благе народа, а он этого не замечает, печешься о своем благе – начинает возмущаться.

Чарльз улыбнулся.

-Ты имел дело с политикой?

-С политиками, - загадочно сказал Джим, увидев нахмуренные брови Чарльза, он добавил, - я много беседовал с разными общественными деятелями. По большому счету, многие из них казались мне или занудами или фанатиками.

-А твоя мать? – через некоторое время спросил Джим.

-Я всегда любовался и восхищался ей, она казалось мне идеальной женщиной. Но моя мать всегда была мне чужой, она вообще скупа на эмоции, предпочитая в общении сдержанность, это добавляет ей чувство собственной значимости.

-Но она не живет с твоим отцом?

-Она никогда не любила Лондон, предпочитая загородное поместье – Честертон-холл. Сейчас она почти отошла от светской жизни, которая ее утомила, и превратилась в типичную сельскую помещицу. Она сама управляет делами имения, воспитывает мою сестру, отказавшись от услуг гувернанток и учителей.

Когда Чарльз рассказывал о своей семье, он заметил тоскливое выражение в глазах Джима.

-А что с твоей семьей? – спросил Чарльз, - они живы?

-Живы, здоровы, по-прежнему живут в бедном квартале Лондона, - грустно ответил Джим.

-Ты видишься с ними?

-Нет. Два года назад я видел их в последний раз. Отец очень гордился мной, моими художественными успехами, но когда узнал, какую беспутную жизнь я веду, да еще и сплю с мужчинами, он пожелал, чтобы у него больше не было сына. Он заявил, чтобы я не смел появляться в его доме и порочить его честное имя.

-А твоя мать как отнеслась к этому?

-Моя мать… - Джим тяжело вздохнул, - моя мать готова была принять меня каким угодно, но она не посмела перечить отцу.

-Тяжело тебе без них? – Чарльз нежно провел костяшками пальцев по щеке Джима.

-Я их очень ценю, но мне жаль, что доброе имя для отца дороже сына, но я его понимаю и не сержусь. В конце концов, он дитя своего времени и общества, ему трудно что-то изменить в себе.

“А как бы мой отец отнесся к этому? – размышлял Чарльз, - смог бы поступиться принципами ради любви ко мне, проявить понимание?” - ему хотелось надеяться на лояльность отца. Он заметил, что Джим стал задумчивым и невеселым, и поспешил сменить тему:

-Ты так и не закончил картину, - с легким упреком сказал Чарльз, подумав, что на самом деле Джим не закончил обе картины, но к первой он давно охладел.

-Мне не хочется этого делать, - признался Джим.

-Почему? – удивился Чарльз, - она тебе разонравилась?

-В том то и дело, что она безумно мне нравится, это мое лучшее творение, поэтому я и не хочу с ней расставаться.

Чарльз продолжал удивленно смотреть на Джима.

-Понимаешь, писать картину – это как заниматься любовью, - Чарльз улыбнулся от этого сравнения, - хочется растянуть удовольствие, наслаждаться каждым удачным мазком, оттенком, игрой форм и светотени, смаковать каждую деталь, медленно прорисовывая ее, продумывая. А когда заканчиваешь картину – это как оргазм, чувствуешь небывалое наслаждение, а потом наступает опустошение и грусть.

-Но ведь всегда можно начать снова, - томно сказал Чарльз, проводя кончиками пальцев по чувствительной родинке на спине Джима, - ты ведь сам говорил, будет еще много картин.

-Конечно, - грустно согласился художник.

Но он знал, что такой уже не будет. Не будет этого накала страстей, когда они оба безмолвно томились, желая друг друга, как он открывал в Чарльзе его скрытую сексуальность, и как это пугало и удивляло Чарли. Он знал, что теперь в портреты Чарльза он будет вкладывать нежность, любование, а скрытая страсть выплеснется на поверхность. Это не печалило Джима, а давало новое вдохновение и пыл, но все равно было немного грустно заканчивать эту картину.

-Ты еще не потерял ко мне интерес как к модели? – осторожно спросил Чарльз.

-К тебе, Чарли, я не потерял никакого интереса, - соблазнительно улыбнулся Джим.

-Проверим? – с вызовом спросил Чарльз.

Глава 28.

Чарльз протянул руку, помогая Джиму взобраться на крутой холм. Когда они оказались на вершине, глаза художника засияли от восхищения – расступившийся лес открывал перед ними настоящее царство озер и болот, сверкавших в высоком полуденном солнце.

Чарльз прижимал Джима к себе, обнимая его бедра. Художник рисовал наброски, прислоняя папку к животу. Мягкий карандаш ловко двигался по белой бумаге, передавая простое очарование водного края. Ветерок трепал длинную светлую челку Джима и мягко овевал его задумчивое и восторженное лицо. Чарльз с нежностью смотрел на него и улыбался – Джим не может не рисовать, он скорее перестанет дышать. Чарльз с наслаждением вдохнул свежий запах леса, почти не знакомый ему, но такой пьянящий. Тишину нарушали только крики птиц и глухой шум водных зарослей.

-Как ты можешь не любить все это? – с удивлением спросил Джим, отрываясь от зарисовок.

-Думаю, просто раньше я не обращал внимания на эту красоту, даже пренебрегал ею. А теперь у меня есть причины любить природу.

-Это я тебе открыл глаза? – улыбаясь, спросил Джим.

-Думаю, да, - ответил Чарльз, целуя теплое обнаженное плечо Джима.

Они скинули ненужные пиджаки и рубахи, подставляя горячие тела легким прикосновения солнечных лучей.

После нескольких набросков, Джим решил вернуться к покрывалу, расстеленному под деревом, и продолжить пикник. Чарльз разлил темно-бордовое вино.

-За нас, - произнес он, соединяя свой бокал с бокалом Джима.

Губы Джима были влажными и сладкими от вина, они то нежно скользили по полуоткрытым губам Чарльза, то властно захватывали его рот, и юноши усиливали поцелуй, словно хотели поглотить друг друга. Оторвавшись от губ Джима, Чарльз стал покрывать легкими дразнящими поцелуями его лицо – чистый высокий лоб, закрытые веки с золотистыми ресницами, острый нос, нежную кожу щек, гладкие скулы, линию челюсти, тонкий подбородок, потом спускался по соблазнительно изогнутой шее, слегка щекоча ее.

-Чарли, - смеялся Джим, отстраняясь от дразнящих прикосновений. Он сидел между ногами Чарльза, прислоняясь спиной к высоко поднятому колену.

Потом Чарльз целовал тонкие плечи, проводил губами по длине руки и припадал к ладони. Он обожал ладони Джима, творящие, искусные, нежные.

Чарльз уже убедился много раз, что поездка за город была отличной идеей. Раньше ему было скучно в таких местах, а сейчас он был счастлив, что вокруг нет никого, кроме него и Джима.

Миссис Барфилд, жена егеря, удивилась, когда узнала, что приехал молодой хозяин с другом, и они не собираются охотиться.

-Мой друг – художник, - объяснил ей лорд, - ему нужны натурные наброски, и я посчитал, что это прекрасное место. Вокруг потрясающие места и тишина, никто не будет мешать ему работать.

Женщина наивно приняла объяснения Чарльза. Она каждый день готовила им еду у себя, а потом приносила в хозяйский дом. От уборки Чарльз ее освободил, это устаивало и его, и женщину, которая не хотела мешать отдыху молодого лорда и работе художника.

Чарльз и Джим могли, не таясь, предаваться любви, забывая об окружающем мире, ничего отныне не существовало, кроме них двоих. Время замерло, потекло лениво, позволяя влюбленным досыта насладиться каждым мгновением.

По вечерам Чарльз зажигал в спальне множество свечей, и она погружалась в таинственный свет.

-Как ты можешь рисовать в этом полумраке? – удивленно спросил Чарльз.

Джим поднял голову от папки, лежащей на коленях, он пожал плечами и ничего не ответил. Чарльз пристально осматривал его, наслаждаясь каждой черточкой лица и тела, каждым движением. Тишину нарушал лишь шорох карандаша. Чарльз прикоснулся к колену Джима и повел кончиками пальцев легкую дорожку вверх по ноге.

-Чарли, прекрати, - шутливо рассердился Джим, - ты меня отвлекаешь.

-Что ты там рисуешь? – поинтересовался Чарльз.

-Нас, - улыбнулся Джим.

-Ого! – изумился Чарльз, рассматривая две фигуры, нарисованные Джимом, сплетенные в откровенных и необузданных ласках, - похоже, обнаженная тема тебя вдохновляет, - восхищенно заметил он, любуясь двумя влюбленными, сияющими от счастья и удовольствия.

-Я же говорил, что обнаженная натура получается у меня лучше всего, - сказал художник, - когда вернемся в Лондон, я тебе покажу мои работы.

Как бы Чарльз ни восхищался творчеством Джима, ему не хотелось видеть эти работы.

-Ты очень ревнив, - ласково упрекнул его Джим, - чтобы успокоить тебя, я скажу, что до тебя я ни разу не спал с натурщиками, которые позировали мне обнаженными. Это мой профессиональный принцип.

-Но ты его нарушил, - заметил Чарльз.

-У меня не было выбора, я очень хотел получить тебя.

-Тебе это удалось, - улыбнулся Чарльз, целуя коленки Джима.

Художник отложил папку и потянулся за бокалом вина, стоящим на столике у кровати. Чарльз усмехнулся, любуясь его гладкими, упругими ягодицами. Джим повернул к нему голову и спросил:

-Чего ты ухмыляешься? Нравится моя задница?

-Очень! – Чарльз подтянул его к себе и стал торопливо целовать поясницу и бедра.

-Чарли, ах ты развратник! – со смехом возмутился Джим.

Руки медленно скользили под тонкими простынями, ласкала, дразнили, приносили наслаждение. В тишине раздавались только звуки поцелуев, тихие стоны и вздохи, скрип простыней под горячими телами, тянущимися друг к другу. Кончики пальцев исследовали каждый дюйм податливой гладкой кожи, чувствительной и пылающей от страсти. Мутные от жажды глаза встречались, понимая друг друга без слов, маня и обещая. Влажные губы едва соприкасались, разделяя тяжелое дыхание и вздохи наслаждения.

Чарльз проснулся в темноте. Свечи догорели или потухли. В комнате было прохладно, ночной воздух пробирался в открытое окно. Еще не открыв глаза, Чарльз почувствовал холод и пустоту от того, что Джима не было в постели. Чарльз накинул халат и спустился вниз. Он замер на середине лестницы, присев на ступеньки. Вновь Чарльз видел ангела, но не серебристого, а сияющего красным золотом, которое бросал на Джима полыхающий в камине огонь. Художник сидел в кресле, одетый в купальный халат, вытянув длинные ноги на мягком пуфике и подставляя их жарким поцелуям огня. Руки Джима и даже лицо были перепачканы углем и сангиной, он прикасался руками к щекам, откидывал со лба и висков длинную челку. Лицо его было задумчивым, как никогда. Неземная красота и печаль делали Джима похожим на ангела, которого Чарльз впервые заметил на перилах террасы, купающегося в объятиях лунного света. Как Чарльз жалел в это мгновение, что он не художник и не может запечатлеть Джима таким. Сердце сладко сжалось, захотелось броситься к нему, схватить в свои жадные объятия, но Чарльз лишь с трепетом смотрел на Джима, не решаясь разрушить волшебный момент.

-Чарли? – Джим случайно поднял глаза от рисунка и заметил Чарльза, - почему ты сидишь на лестнице?

-Просто любовался тобой, - Чарльз поднялся со ступенек и стал медленно спускаться вниз, - сейчас я вспомнил тот вечер, когда я увидел тебя на террасе в доме Лэндвика. Ты тогда был похож на ангела в серебристом свете.

-Я тебе тогда, наверное, нагрубил, - сказал Джим, стараясь припомнить тот вечер.

-Совсем нет, - мягко сказал Чарльз.

Он подошел к Джиму и, не в силах сдерживать себя, схватил его в свои голодные объятия и стал осыпать короткими жаркими поцелуями.

-Чарли, я тебя испачкаю, - дразняще произнес Джим, кладя запястья Чарльзу на плечи, стараясь не касаться его перепачканными углем пальцами.

Чарльз обожал такое игривое настроение Джима.

-Да, Джим, - шептал он, почти не останавливая поцелуи, - я хочу, чтобы ты меня испачкал…

Чарльз лежал на ковре у камина, смотрел на огонь и поглаживал светлую голову, удобно устроившуюся в изгибе его шеи. Джим лежал на нем и доверчиво прижимался.

-Я ни с кем никогда чувствовал себя так потрясающе, - с восхищением пошептал Чарльз, - а ты?

Джим грустно вздохнул.

-Прошу тебя, Чарли, не надо меня спрашивать, с кем мне лучше – с тобой или кем-то из прежних любовников, - Джим поднял голову и посмотрел в лицо Чарльза, - мне хорошо с тобой, очень хорошо, думаю, это единственное, что должно иметь значение.

-Конечно, Джим, - Чарльз вновь прижал его голову к своему плечу.

Обычно Джим охотно рассказывал о своих любовниках, но никогда не сравнивал их, говоря, что каждый человек дарит новые, ни на что не похожие ощущения. Чарльзу просто хотелось услышать, что и для Джима их отношения значат то же, что для Чарльза, а для него это было самое невероятное и восхитительное событие в жизни.

Джим легонько поцеловал Чарльза в челюсть и сказал нежно:

-Мне с тобой очень хорошо, Чарли, мне ни с кем не было так хорошо, даже с Жан-Батистом.

Чарльз крепко сжал Джима, безмолвно выражая свою радость и благодарность.

-Знаешь, - немного позже произнес Джим, - пересматривая свое прошлое, я понял, что не жалею и не стыжусь его. Раньше мне нравилась такая жизнь, я любил приключения, любил спать с кем угодно просто ради интереса.

-Не надо, Джим, давай не будем об этом говорить, - прервал его Чарльз.

-Нет, Чарли, это моя жизнь. Ты должен принимать меня таким, я же не могу перечеркнуть то, что было.

-Я люблю тебя и принимаю, Джим, - заверил его Чарльз, - просто хочется, чтобы наши отношения были для тебя новой страницей жизни, перекрывающей все прошлое.

-Так и есть, Чарли, - ласково сказал Джим, - но ты ведь не сможешь забыть, что я был маленькой шлюшкой…

Чарльз поцелуем закрыл его рот, не желая больше ничего слышать. Он не хотел знать о прошлом Джима, не хотел, чтобы тот вспоминал о прежних любовниках. Сейчас это не имело никакого значения.

-Чарли, мне немного страшно возвращаться в реальный мир. Все так хорошо, просто идеально, это не может длиться долго, - грустно сказал Джим.

-Все будет хорошо. Я буду с тобой, не смотря ни на что, - пообещал Чарльз.

Глава 29.

Кончики языков встретились, едва касаясь, легко двигаясь, приблизились сильнее, еще ближе, соприкоснулись полностью, сплелись, заставляя губы сблизиться и сомкнуться. Они не останавливались ни на секунду, играя и лаская друг друга, и губы двигались, подчинясь ритму языков. Дыхание с шумом вырвалось из легких, когда поцелуй прервался, и на губах появились блаженные улыбки.

Утро принесло свежую прохладу, огонь в камине почти потух, посылая прощальные отблески двум телам, крепко прижимающимся друг к другу.

Чарльзу не хотелось подниматься, но он замерз. Джим принес тонкое покрывало, но оно не могло спасти от пронизывающего холода. Капли редко и беспорядочно застучали по крыше, потом чаще, сильнее. Дождь набирал мощь, входил в ритм, обрушился глухим шумом воды. Под его мерный звук Джим засыпал на груди Чарльза, прислушиваясь к дождю и стуку сердца. У Чарльза, наоборот, пропали все остатки сна. Он легко гладил белокурую голову Джима, стараясь дышать тише, чтобы вздымающаяся грудь не разбудила дремавшего юношу.

-Малыш Джимми, - с улыбкой прошептал он.

-Пожалуйста, не называй меня Джимми, - послышался обиженный голос.

-Ты не спишь? – удивился Чарльз.

-Уже не сплю.

-Почему ты не хочешь, чтобы я называл тебя Джимми? – Чарльз убрал светлую челку со лба.

-Это звучит насмешливо, - поморщился Джим.

-Что я слышу, Джеймс Паркер не любит насмешек, - поддразнил Чарльз.

-Ты прав, - вздохнул юноша, - я боюсь насмешек в свой адрес, это заставляет меня терять уверенность, поэтому я и нападаю постоянно на других, чтобы защититься.

-Но я-то говорю это не насмешливо, а ласково, - улыбнулся Чарльз.

-Я знаю, - мягко сказал Джим, - так называл меня Жан-Батист.

Чарльз ревновал к этому человеку сильнее всего, ему казалось, что Джим относится к нему с особой нежностью.

-Жан-Батист был твоим первым? – неуверенно спросил Чарльз.

-Первым мужчиной, - с усмешкой поправил его Джим, - но он единственный, кто был мне по-настоящему близок и дорог, конечно, до встречи с тобой, Чарли, - он нежно улыбнулся.

-Ты мне льстишь, - шутливо заметил лорд.

-Ты же знаешь, я никогда не льщу, - серьезно сказал Джим, - я говорю правду или не говорю ничего.

-Неужели, люди, с которыми ты… - Чарльз запнулся, - был… неужели, они ничего не значили для тебя?

-Они мне нравились, но только в постели. Для общения я выбирал обычно других людей. Редко кто подходил на обе роли. Обычно, меня устраивало что-то одно – или тело, или мозги…

-Джим, ты жуткий циник, - с легким укором прервал его Чарльз, - неужели ты никогда не думал о чувствах?

-Все чувства я вкладывал в свои картины, на людей их просто не оставалось, - Джим прижался лбом к щеке Чарльза, - а теперь я понял, что если чувство сильно, то его хватит на все.

Чарльз так хотелось слышать эти слова, он ждал, что Джим признается ему в любви, но тот обходил стороной эту тему.

“Он любит меня, я уверен, - думал Чарльз, - просто не знает этого еще, а может, не умеет сказать об этом”. Чарльз не хотел торопить Джима, но был уверен, что очень скоро дождется заветных признаний.

-Чарли, я так изменился, - признался Джим, - меня это удивляет, даже немного пугает.

-Не надо, Джим, это нормально. Ты еще очень молод, а молодости свойственны постоянные перемены. Этого не нужно пугаться. Это естественно и прекрасно!

-Я стал таким чувствительным.

-Но это замечательно. Художник и должен быть чувствителен ко всему. Он должен быть открыт для эмоций, впечатлений, любви, а ты постоянно пытаешься подавить свои чувства.

Джим вздохнул и обнял Чарльза за шею.

-Я уверен в себе, только когда пишу картины. В отношениях с людьми все так непросто.

-Но это и делает их разнообразными, интересными, привлекательными, - сказал Чарльз, - ты ведь сам это знаешь.

-Ну, не со всеми людьми интересно общаться, - заметил Джим.

-Это точно, - подтвердил Чарльз, - но нужно уметь находить именно достойных собеседников среди множества болтунов.

-Тебе это хорошо удается, - сказал Джим с одобрением, - только я не понимаю, как ты можешь считать своим другом этого болвана МакГрегора.

-Не трогай Саймона, - попросил Чарльз, - он хороший парень.

-Кутила и бездельник, - фыркнул Джим.

-Такой же, как и я, только в немного большей степени. Но он мой друг.

-Ты не бездельник, Чарли, - замотал головой Джим.

-А кто же я? – удивился Чарльз, - я ничего не создаю, просто живу в свое удовольствие.

-Тебе это по рангу положено. Ты принадлежишь к привилегированному сословию, поэтому ты можешь позволить себе просто наслаждаться жизнью.

-Иногда мне кажется это несправедливым, - заметил Чарльз.

-Ого! – удивился Джим, - да ты у нас коммунист!

-Не говори глупостей, - отмахнулся Чарльз.

-Давай вернемся в постель, - ежась, предложил Джим, - становится холодно. Я уже окоченел, - признался он.

-Что же раньше не сказал?

-Мы так хорошо лежали.

-В тепле мы тоже можем так лежать, и будет еще лучше, - улыбнулся Чарльз, поднимаясь.

Чарльз и не подозревал, что можно быть таким безоглядно-счастливым, окунуться полностью в свою любовь, не озираясь, не думая об обязанностях, о последствиях. Это была сбывшаяся мечта, только он и Джим, полностью открытые друг другу, безумные и опьяневшие от свободы

Две недели показались сказкой, но больше Чарльз не мог откладывать возвращение в Лондон, отсрочка вызвала бы ненужные подозрения и внимание. Отец итак удивился, узнав, что Чарльз уезжает за город с друзьями, но не это беспокоило сына. Он боялся, что, оставшись подольше, он уже не захочет, да и не сможет вернуться. К сожалению, он не мог поступать так безоглядно и необдуманно.

Кучер вновь приехал через неделю, в прошлый раз хозяин отправил его одного, сказав, что останется в охотничьем домике еще на недельку, но теперь он и его друг были готовы возвращаться в город.

Джим выглядел добродушным и счастливым, казалось, он ничуть не огорчился, покинув лесной рай, и готов был окунуться в городскую жизнь. Джим везде легко приспосабливался.

-Ты не хочешь возвращаться в Лондон? - спросил Джим, глядя в задумчивое лицо Чарльза.

-Просто мы были только вдвоем, а теперь вновь появятся другие люди, с которыми придется общаться, - вздохнул Чарльз.

-Ты же любишь общаться с людьми, - удивленно сказал Джим.

-Моя б воля, и я общался только с тобой.

-Да брось, Чарли, мы ведь по-прежнему будем вместе.

Чарльз только улыбнулся в ответ.

-Кстати, завтра моя подруга Дайана Элбертс устраивает традиционный вечер, - сказал Джим, - ты хочешь пойти со мной?

-Конечно, - Чарльза удивили слова Джима, - твоя подруга? Я думал, ты не очень-то уважаешь женщин.

-Не всех, есть те, с которыми мне интересно, - сказал Джим, - а Дайана очень необычная женщина, с нею приятно общаться.

-Будет интересно с ней познакомиться, - сказал Чарльз.

-Она давно овдовела, теперь живет в свое удовольствие, - продолжал Джим, - любит, как и Джордж, устраивать вечера, приглашать интеллигенцию, молодых дворян.

-И как ты меня ей представишь? – провокационно спросил Чарльз.

-Как своего друга и любовника, - невозмутимо ответил Джим.

Глава 30.

Джим взял Чарльза под руку.

-Не волнуйся, - прошептал он, - это всего лишь покровительственный жест.

Чарльза волновало и смущало такое поведение Джима на публике.

-Все в порядке, - уверил его художник, - можешь не смущаться. Бери пример с барона Фергисона, - он указал на мужчину средних лет, недвусмысленно прижимающегося к молодому смазливому парню.

-Это Пьер-Луи, французский бездельник, - небрежно сказал Джим, - полное ничтожество.

-Джим, как я рада тебя видеть! – радостно сказала подошедшая к ним женщина.

-Дайана! – улыбнулся Джим, он изящно склонился к руке женщины. Чарльза это удивило, ибо он никогда не видел, чтобы Джим целовал женщинам руки.

Дайана расцеловала Джима в обе щеки и, смеясь, сказала:

-А ты похорошел! – она посмотрела на Чарльза, - не представишь мне своего друга?

-Чарли, это леди Дайана Элбертс, - сказал он Чарльзу, - а это Чарли.

Чарльз галантно склонился и поцеловал руку леди.

-О? Да Чарли настоящий джентльмен! - улыбнулась женщина.

Чарльз решил представиться сам, вместо фамильярного знакомства Джима.

-Лорд Чарльз Честертон, - изысканно поклонился он.

-Так-то лучше, - улыбнулась Дайана.

Чарльзу сразу понравилась эта миниатюрная элегантная женщина, лет сорока у нее были чудесные черные волосы, уложенные в строгую прическу. Дайана была одета роскошно, но со вкусом. Ее очаровательная улыбка вызывала расположение и доверие.

-Чарльз, вы, похоже, смущены бесстыдным поведением Джима, - заметила она, - позвольте на правах хозяйки мне взять дело в свои руки.

Она разъединила мужчин и встала между ними, беря под руки обоих.

-Так лучше, - довольно произнесла она, - мне по душе компания двух самых красивых мужчин.

Чарльз и Джим посмотрели друг на друга и улыбнулись.

-Вы не были представлены при дворе, Чарльз? – поинтересовалась Дайана.

-Не имел чести, - скромно ответил лорд.

-Думаю, вам бы там понравилось. Сейчас при дворе много интересной молодежи. Вы играете в поло?

-Немного, - сказал Чарльз.

-Не скромничайте, вы в отличной форме, уверена, вы великолепно играете.

Дайана оживленно рассказывала о придворной жизни, о достижениях в искусстве. Хозяйка усадила гостей на диван по обе стороны от себя.

-Желаете шампанского? – спросила она, обращаясь к Чарльзу, - или может ликеру?

-Я бы предпочел виски, - сказал Джим.

-Ты все такой же жуткий пьяница, - поддразнила его леди, - Чарльз, а вы чего желаете?

-Я бы не отказался от бренди, - скромно произнес он.

-Джим, может, ты принесешь нам выпить? – очаровательно попросила леди Дайана.

-Конечно, - согласился тот.

Когда они остались вдвоем, леди Дайана повернулась к лорду и с нескрываемым любопытством спросила:

-Как же вам удалось покорить этого гордеца? Он буквально светится от счастья!

-Боюсь, это он меня покорил, - улыбнулся Чарльз.

-Наверняка, все началось с картины? – предположила женщина, - я уверена, Джим пожелал написать ваш портрет.

-Так и было, - подивился Чарльз, - как вы догадались?

-Думаю, ваша красота говорит сама за себя, - улыбнулась леди, - именно такой тип и привлекает Джима. Но я удивлена. Он никогда не заводил романтических отношений со своими натурщиками, ну, я не имею в виду заказчиков. Они были для него просто идеальными моделями и не привлекали в физическом плане – только интерес художника. Чем же вы его все-таки покорили и заставили изменить своим принципам?

-Не знаю, - Чарльз пожал плечами. Не смотря на доверие, которое он чувствовал к этой женщине, он не собирался рассказывать, как Джим его соблазнил.

-В конце концов, должен же и Джим влюбиться, - заключила Дайана, - не вечно же ему оставаться холодным циником.

-Кто это тут холодный циник? – послышался недовольный голос.

-Конечно ты, мой милый, - улыбнулась леди Дайана и приняла из рук Джима протянутый бокал с шампанским.

-Значит, я холодный? – сузил глаза Джим. Он уселся рядом с Чарльзом и неожиданно впился губами в его шею.

-Джим, что ты делаешь? – отпрянул Чарльз.

-Тебе не нравится? – усмехнулся Джим.

-Не на публике же…

Леди Дайана рассмеялась.

-Ладно, голубки, оставлю вас одних.

-Чего ты боишься? – игриво улыбнулся Джим, - огласки?

-Нет, боюсь не сдержаться, - тихо ответил Чарльз.

Джим засмеялся. Он посмотрел вслед уходящей женщине и сказал:

-Дайана сама порядочность, но она позволяет в своем доме маленькие безобразия.

Чарльз отпил бренди и задумчиво сказал:

-Джим, она сказала, что ты ничего не чувствовал к своим моделям, - он вопросительно посмотрел на художника, - когда ты рисовал меня, ты тоже ничего не чувствовал, не хотел?…

-Я сходил с ума, - признался Джим, - твои губы не давали мне покоя.

-Но вначале ты был абсолютно равнодушен ко мне, - возразил лорд.

-Разве ты не помнишь? Ты сам захотел этого, Чарли.

Чарльз согласился. Тогда он не мог себе простить позора и падения, а теперь в открытую позволял Джиму положить руку себе на плече и ласкать свою шею. Чарльза это очень смущало, но Джим только забавлялся.

-Расслабься, Чарли, - прошептал Джим, его дыхание щекотало ухо Чарльза, - тут и дела нет до того, кто с кем спит. Никто не таится. Вон, видишь, леди Клара Олдли под руку с молодым виконтом, - он указал на парочку – пожилая ярко-одетая женщина и цветущий юноша, - он ей в сыновья годится, но всем на это наплевать, хотя в других местах на эту тему с удовольствием посплетничали бы.

Чарльза пробрал холод, когда он представил, как болтливые леди чешут языками: “Представляете, молодой лорд Честертон завел себе любовника! Какого-то распутного художника…”

-Добрый вечер, Джеми, - размышления Чарльза прервал чарующий голос с французским акцентом. Он узнал мужчину, которого видел на приеме у Джорджа.

-Мсье Чарльз, - если не ошибаюсь? – сказал француз, пожимая руку лорду.

Чарльз кивнул.

-А вы барон де Кампьен, - вспомнил он.

-Зовите меня просто Арман. Мы с Джеми близкие друзья, - многозначительно сказал барон, - правда, Джеми?

Джим яростно смотрел на Армана, он сжал губы и раздул ноздри. Чарльз понял, что ему неприятен француз. “Наверное, кто-то из его прошлого”, - предположил лорд, и его передернуло от этой мысли.

-Значит, вы теперь развлекаетесь с Джеми? – небрежно спросил Арман, разваливаясь на диване рядом с Чарльзом и потягивая ликер.

Чарльз удивленно посмотрел на него, барон усмехнулся:

-Да бросьте, я все знаю. Хочу вас предупредить только, будьте с ним поосторожнее.

-Уходи, Арман, - сквозь зубы произнес Джим, но француз не обратил на него никакого внимания, упиваясь своей маленькой местью.

-Джеми – жестокий мальчик, он любит забавляться с чувствами других. Но потом он сбежит от вас, как делал много раз. Он и со мной так поступил.

Чарльз холодно посмотрел на барона и произнес:

-Не думаю, что я хочу это слышать.

-Я знаю, - усмехнулся Арман, - но хочу вас предостеречь. Не позволяйте этому коварному мальчишке разбить вам сердце, - барон встал с дивана, он внимательно посмотрел на Чарльза, потом на Джима.

-А ты неплохо пристроился, Джеми, - усмехнулся он, - такой красивый джентльмен… - и Арман удалился, весьма довольный собой.

Джим вопросительно и насторожено посмотрел на Чарльза.

-Все французы такие наглые и самоуверенные, - фыркнул лорд. Он притянул Джима к себе и прошептал, - думал, его слова изменят мое отношение к тебе?

-Я думал, ты поверишь ему, что я вероломный и бесчувственный и брошу тебя.

-Я верю тебе, а не ему, - Чарльз легко поцеловал Джима в макушку, потом оживленно спросил, - мы пришли сюда, сидеть на диване или общаться с интересными людьми?

-По-моему, у Сандерса есть будущее, - с видом знатока произнес сэр Уильям Лэмберт.

-Да, подтвердил его собеседник, журналист Том Уитек, - и у него есть хватка, и он очень дальновидный политик

Чарльз с умным видом кивал головой, ничего не понимая в разговоре, так как был далек от политики.

-Этот Сандерс просто напыщенный самоуверенный болван, - заявил Джим. Он вошел во вкус, теперь это был привычно-циничный и насмешливый Джеймс Паркер, не прощавший никому ошибок и слабостей.

-Откуда ты знаешь, Паркер? – изумился Уитэк, - ты же видел-то его раз в жизни, да и в политике не разбираешься совершенно.

-Я просто это знаю, - пожал плечами Джим, - одного раза мне хватило, чтобы увидеть, что Сандерс пустышка.

-Ты же у нас ясновидящий, - насмешливо сказал сэр Лэмберт, - может, ты скажешь, победят ли лейбористы на выборах?

-Откуда мне знать? – отмахнулся Джим, - я в политике не разбираюсь.

-Тогда не встревай, - строго произнес Лэмберт со снисходительным видом.

-А что вы скажете о Сандерсе, Честертон? – спросил Уитэк.

-Я не знаком с ним, - сконфузился Чарльз, - и вообще, я не слишком силен в политике.

Лэмберт смерил его взглядом и вновь вернулся к беседе с Уитэком, теряя к Чарльзу и Джиму всякий интерес. Джим хотел что-то еще сказать, чтобы вновь обратить на себя внимание, но Чарльз отвел его в сторону.

-Зачем ты затеял с ними разговор, если мы оба не сильны ни в политике, ни в экономике?

-Нужно уметь поддерживать диалог на любую тему, - заявил художник, - но ты прав, с этими парнями скучно. Пойдем, поспорим с Чарльзом Клейтоном.

-Кто это? – удивился лорд.

-Ты что, не знаешь? Это же писатель. У него свой взгляд на романтического героя в литературе. Это будет интересно.

-Только ради Бога, не задавайся, - попросил Чарльз.

-Никогда! Я всегда честен, - гордо сказал Джим, - и говорю только правду.

-Ну, конечно, - вздохнул Чарльз.

На этот раз компания попалась более интересная, несколько писателей, поэтов и критиков, Чарльз и Джим органично вписались в дискуссию, так что остаток вечера прошел интересно и познавательно.

Глава 31.

Чарльз волновался, подъезжая к особняку отца – Честертон-хаусу. Приехала его мать, и юный лорд боялся растеряться в ее присутствии. Мать вселяла в него благоговейный трепет и робость, он всегда смотрел на нее, как на королеву. Леди Кэролайн была одной из самых умных, красивых, образованных и воспитанных дам из высшего света. Когда она появлялась на приемах, то всегда блистала. Чарльз всегда гордился ею, но никогда в полной мере не ощущал, что она – его мать. Она была сдержанна, держалась гордо, считая, что излишнее проявление чувств – недопустимая слабость. Чарльз никогда не получал от нее тепла, но это было данью его высокому положению. Мать ему всегда заменяли кормилица, кухарка Бетти, гувернантка. Ему всегда хотелось услышать от леди Кэролайн ласковое слово или увидеть теплую улыбку, но он смирился с этим, так как был мужчиной и умел обходиться без материнской нежности. Больше всего расстраивало Чарльза то, что и маленькая Рози не получает этого. С дочерью леди Кэролайн держалась строго и официально, словно была воспитательницей, а не матерью. Мать Чарльза была очень чуткой и проницательной, он знал, что она может заметить произошедшую в нем перемену, но Чарльз этого не боялся. В отличие от отца, матери он давно запретил вмешиваться в свою жизнь. Все, что ее волновало, чтобы сын был порядочным, достойным, воспитанным молодым джентльменом и не опозорил бы неосторожным действием честь своей семьи. В этом они были схожи с отцом. Чарльз усмехнулся, понимая, насколько мало для него значит эта пресловутая честь семьи.

В сорок два года Кэролайн выглядела не старше тридцати пяти, она очаровывала свежестью молодости, именно от нее Чарльз унаследовал красоту и благородство черт, русые волосы и яркие карие глаза.

Чарльз почтительно склонился к руке матери, она покровительственно поцеловала его в лоб и сдержанно улыбнулась.

-Мой сын, - произнесла она ровным голосом, в котором Чарльз не мог разобрать никакого оттенка чувств, - вы совсем забыли меня, - уже с укором сказала леди Кэролайн, - не приезжаете в поместье. Так получается, что племянника я вижу чаще, чем своего сына.

Нэйтан стоял тут же с довольным видом и ухмылялся. Он пользовался доверием и уважением леди Честертон, помогая ей во всех делах, подолгу живя в Честертон-холле.

-Простите меня, матушка, - вежливо произнес Чарльз, - вы же знаете, деревенская жизнь мне не по душе.

-Вы огорчаете меня, Чарльз, называя Честертон-холл деревней. Я умею поддерживать светский вид и устраивать достойные приемы.

Чарльз понял, что сказал нечто обидное для матери. Леди Кэролайн не любила городской суеты, но и сельской жительницей себя не считала, ей наскучил свет, но она стремилась поддерживать светскую жизнь. Эта женщина была очень противоречивой, Чарльзу казалось, что она сама не знает, чего хочет.

Лорд Честертон держался отстранено в присутствии жены. Прожив в браке двадцать три года, они остались полными незнакомцами и чужаками. Сэр Альфред был более открытым и общительным человеком, а изысканная отчужденность его жены отбивала всякую охоту к беседе. Он был даже счастлив, что жена предпочитает жить отдельно. У него никогда не возникало сомнений на счет верности и порядочности супруги, и, глядя на леди Кэролайн, можно было понять, что она скорее умрет, чем уронит свою честь, вступив в недостойную связь. Чарльз знал, что от ее он никогда не дождется понимания, если мать узнает о его романе с Джимом. Впрочем, Чарльза это нисколько не тревожило.

Тягостное напряжение в гостиной разрушил веселый детский смех. В комнату вбежала прелестная синеглазая девчушка с черными кудряшками в васильковом платье. Она, смеясь, бросилась к Чарльзу на руки, и он счастливо расцеловал розовые щеки сестры.

-Здравствуй, Чарли, - прощебетала девочка, обнимая брата за шею, - я так давно тебя не видела, я столько хочу тебе рассказать…

-Роуз-Энн, как вы себя ведете? – строго спросила леди Кэролайн, - где ваши манеры? И куда подевалась мисс Чартен?

-Я ее обогнала, - улыбнулась девочка, которую ничуть не смущала холодность матери, - я услышала, что приехал Чарли, и скорее побежала к нему.

Брат и сестра прижались друг к другу кончиками носов и счастливо улыбались.

-Не ругайте ее, матушка. Рози просто соскучилась. Мы давно не виделись, - ласково попросил Чарльз.

Но его теплая улыбка не пробила невозмутимость матери.

-Если бы вы приезжали в поместье почаще… - начала она.

Тут в гостиную вошла сухая, неприятная женщина, которую Чарльз про себя окрестил сушеной грушей.

-Мисс Чартен, почему вы не следите за юной леди? Она напрочь забыла о манерах, - строго сказала леди Кэролайн.

-Простите, - женщина смутилась под внимательным взглядом Чарльза, - она была послушна, а потом вдруг убежала, словно в нее чертенок вселился…

-Приехал мой брат, - невозмутимо сказала Рози, удобных устроившись на руках брата.

-Это мисс Чартен, гувернантка, - сухо представила ее леди Кэролайн.

Женщина растерянно поклонилась. Чарльз не мог определить даже, сколько лет этой безликой, незаметной женщине. “Старая дева”, - решил он.

-Кэролайн, я бы хотел обсудить с вами дела, - невозмутимо вмешался лорд Альфред.

-Конечно, - кивнула в ответ его жена, - Ребекка, отведите леди Роуз-Энн в ее комнату и займитесь грамматикой, - приказала она гувернантке.

Чарльз удивился, что мать наняла гувернантку для дочери, обычно, она сама занималась ее воспитанием. Но юный лорд понял, что для девочки от этого не многое изменится. Он был уверен, что вместо того, чтобы позволить Рози играть в куклы, ее заставляют заниматься.

-Я хочу взять Рози с собой, - сказал Чарльз, лицо девочки засияло.

-В ваш особняк? – удивленно вскинула брови леди Кэролайн.

-Почему бы и нет? – небрежно произнес Чарльз, - она редко бывает у меня.

-Что ж, - вздохнула леди, ей сейчас было совсем не до дочери, - возьмите с собой мисс Чартен, - это прозвучало как приказ.

Чарльз забавлялся, видя, как бесчувственное лицо гувернантки зардеется от смущения, когда он смотрит на нее. Женщина сидела в карете напротив Чарльза. Она опустила глаза и нервно теребила подол платья. Рози глазела в окно. И ее веселый щебет не смолкал ни на минуту, но гувернантка и забыла о том, что должна напомнить юной леди о манерах. Сейчас она видела только молодого красавца, сидящего напротив. От смущения ее лицо казалось еще безобразнее. “Рози, должно быть, ее ненавидит”, - подумал Чарльз. Он не хотел, чтобы эта женщина стояла над душой, пока он проводит время с сестрой.

-Мисс Чартен, - мягко обратился к женщине лорд, - у вас есть родственники в Лондоне?

-Да, матушка и сестра, - запинаясь, ответила она.

-И вы хотели бы их навестить?

-Конечно, сэр, - она вновь запнулась, - то есть, мне бы очень хотелось…

-В таком случае, я вас отпускаю, - весело сказал Чарльз.

-Но…

-С леди Кэролайн я разберусь сам. Вы свободны до вечера, - это звучало почти как приказ. Даже если бы Ребекка и хотела возразить, то не смогла бы. Лорд был так великодушен, что даже подвез ее до самого дома.

Избавившись от гувернантки, Чарльз и Рози вздохнули свободнее.

-Она такая вредная, - пожаловалась девочка, прижимаясь к брату, - это хорошо, что ты ее спровадил, Чарли.

-Не спровадил, а отпустил.

-Все равно. Я ее терпеть не могу, - девочка улыбнулась, - я так рада, что еду к тебе в гости. Мама говорит, что скоро ты женишься, совсем перестанешь проводить со мной время и забудешь меня.

-Неправда, Рози, - Чарльз погладил черную головку сестры, - никогда я не престану любить тебя и никогда не забуду. К тому же, я и не собираюсь жениться.

Такое объяснение пришлось девочке по душе. Она весело болтала с братом, напрочь забыв об этикете.

Чарльз восхищался этим веселым ребенком. Он верил, что Рози превратится со временем в очаровательную, остроумную и жизнерадостную девушку, и он был готов приложить для этого все усилия. Уж очень ему не хотелось, чтобы сестра стала похожей на мать или Виолу. Вспомнилась приятная Дайана – такой Рози может быть лет в сорок. Сейчас же она была общительным и мечтательным ребенком, и терпеть не могла правила, который ей навязывали мать и воспитательница. А с Чарли ей было так хорошо, он все позволял и не сердился ничуть.

Чарльз знал, что Джим работает в спальне – он намеревался закончить картину, понимая, что бессмысленно продолжать отсрочку. Но когда Чарльз вошел в особняк с девочкой на руках, тот уже сидел в гостиной и о чем-то спорил с Лоуренсом.

Девочка спрыгнула с рук брата и с любопытным видом подошла к Джиму.

-Это мой друг, - сказал Чарльз, - он художник.

-Джим, - юноша, улыбаясь, протянул руку.

-Рози, - смело пожимая руку, ответила девочка, - я сестра Чарли.

-Я это понял, - кивнул Джим, - Чарли мне про тебя говорил.

-А мне про тебя нет, - девочка с упреком посмотрела на брата, - ты не сказал мне про своего друга.

-Не судите его, юная леди, - мягко и шутливо сказал Джим, - Чарли просто не знал, что я приду.

-А зачем ты пришел? - с интересом спросила Рози

-Чтобы нарисовать тебя, - ответил художник.

Рози сидела в кресле с Библией в руках, она морщилась, читая ее, и не понимая ничего, но мисс Чартен строго настрого приказала заучивать стихи.

Джим сидел напротив и сосредоточенно рисовал девочку, Рози же постоянно отвлекала его разговорами, но художнику это ничуть не мешало.

-А ты читаешь Библию, Джим? – спросила она, не желая заниматься.

Чарльз сидел рядом с Рози и с умилением смотрел то на Джима, то на сестру.

-Нет, не читаю.

-Почему? – удивилась Рози.

-Там есть многое, с чем я не согласен.

-Разве так можно? – опять удивилась девочка.

Джим только улыбнулся.

-Мисс Чартен заставляет меня ее читать, только я ничего не понимаю.

“Бедный ребенок, - вздохнул Чарльз, - зачем ей нужно забивать этим голову?”

-Чарли, давай, я прочту вслух, а ты мне все объяснишь.

-Ну, я не пастор, вряд ли мне это удастся, - пожал плечами Чарльз.

-Ну же, преподобный Чарльз, - подхватил Джим, - помоги ребенку просветится.

-Преподобный Чарльз, - засмеялась девочка.

Она опустила голову к книге и начала читать. Карандаш Джима забегал быстрее, стараясь уловить небрежный наклон головы девочки, задумчиво нахмуренные брови, задорный огонек в глазах, крошечный носик, круглые щеки, прикрытые черными кудряшками, тонкие губки, старательно выводящие слова.

Чарльз не сомневался, что Джим захочет нарисовать Рози. Девочка была очаровательна, восхитительна в своей невинной простоте. Она была так чиста и прекрасна, что действительно казалась ангелочком. Рози была открыта и наивно-доверчива, она смотрела на людей с дружелюбием и любопытством, ничего не тая и ожидая ответной честности. Именно это удивляло и привлекало Джима, когда он рисовал детей. Художник словно пытался понять, где та грань, переступив которую, эти юные создания перестают быть ангелочками и превращаются в обычных смертных грешников. Любознательная и добродушная Рози с радостью согласилась быть моделью Джима, но поскольку художник знал, что когда дети позируют, они теряют естественность, он попросил Рози найти какое-нибудь занятие, например, чтение. Девочка вспомнила, что мисс Чартен велела ей читать библию, и Рози со страдальческой миной принялась штудировать Святую книгу. Это позволило ей вести себя естественно, чего и добивался Джим. Непоседливая Рози все время вертелась, разговаривая, улыбаясь, и тем самым, раскрывая перед художником свой характер.

-Чарли, а что такое прелюбодеяние? – наивно спросила Рози.

Чарльз растерянно посмотрел на вопрошающее лицо сестры, потом перевел взгляд на Джима.

-Думаю, ты не поймешь этого, девочка, - сказал Джим.

-Почему? – гордо вскинула голову Рози, - я многое понимаю из того, что говорят взрослые.

-Просто, ты не поймешь того, что тебя не коснулось. Взрослые будут говорить, что прелюбодеяние это грех, но ты не верь, - улыбнулся художник.

-Но ведь так записано в Библии, а мама говорит, что в Библии только правда.

-Эту книгу тоже писали люди, а они могут ошибаться, и они не могут знать наверняка, где правда, а где ложь. Так что, не верь всему, что написано в этой книге.

Девочка с удивлением и интересом смотрела на художника.

-Мой тебе совет, слушай, запоминай, помалкивай, когда взрослые что-то тебе говорят, но всегда имей собственное мнение.

-А я так и делаю все время!

Джим рассмеялся.

-Молодец, девочка! Чарли, у тебя замечательная сестра.

Чарльз улыбнулся.

-Я знаю.

-А Чарли - замечательный брат, - сказала она художнику, - и я его очень люблю.

-Я тоже, - вдруг серьезно сказал Джим.

Чарльз изумленно посмотрел на него. Они безмолвно смотрели друг другу в глаза, словно были наедине, но маленькая Рози все равно не могла бы понять, что происходит между Чарли и его другом. В глазах их читалось откровенное желание, и Чарльз впервые пожалел, что сестра рядом с ним. Он еле сдерживал себя, боясь, что девочка воочию увидит ответ на свой вопрос. Сердце Чарльза сладко забилось, Джим почти признался ему в любви, и лорд с нетерпением ждал, когда же они окажутся наедине, и Джим скажет ему заветные слова открыто, глядя в глаз.

Глава 32.

Чарльз так и не дождался от Джима слов о любви, все оставалось по-прежнему. Может, он просто боялся, не решался, но Чарльз не беспокоился. Искренний взгляд Джима говорил все. “Но чем были те слова, что он сказал Рози? – гадал Чарльз, - обмолвкой, случайным признанием, которое Джим еще не готов был сделать?”…

Как только Чарльз отвез сестру и ее воспитательницу в дом отца и вернулся домой, он ждал, что Джим заведет серьезный разговор, но художник только беспечно улыбался, рисуя портрет девочки.

-Можешь гордиться своей сестрой, Чарли, из нее выйдет замечательный человек, - сказал Джим.

Чарльз только рассеяно кивнул. Что ж, он готов был ждать сколько угодно, пока самоуверенный и независимый Джим признается, что влюблен в него.

Ласковое утро застало любовников в нежных объятиях друг друга. Джим прижимался щекой к животу Чарльза, а тот перебирал пальцами светлые волосы.

Портрет был закончен. Теперь он был обращен лицом к кровати. Чарльзу все время казалось, что он наблюдает за ними. Портрет был настолько живым, что казалось, в комнате присутствует третий человек. Чарльз сказал об этом Джиму, и тот рассмеялся.

-Это только картина, Чарли.

-Ты же знаешь, что не только… Он словно живой.

-“Он” – это ты, - Джим поднялся повыше и упер подбородок в грудь Чарльза.

-Я и не я, - задумчиво сказал Чарльз. Он не переставал восхищаться портретом, но все же не мог поверить, что на нем изображен именно он, настолько красивый и соблазнительный, - что ты сделаешь с картиной?

-Не знаю еще, в любом случае, она будет всегда со мной.

-Я надеялся, что ты подаришь ее мне.

-Нет, эта работа слишком много для меня значит. А тебе я подарю тот, первый портрет.

-Когда допишешь его, - с сарказмом сказал Чарльз.

-У меня есть новая задумка, - оживился Джим, - картина специально для тебя. Я даже название придумал, “Утро”. Ты сидишь на подоконнике, вливающееся в окно утреннее солнце золотит твою кожу и волосы, а через распахнутые створки влетает ветерок.

-Весьма художественное описание, - заметил Чарльз, - а я буду сидеть голым у открытого окна?

-Да нет же, - улыбнулся Джим, - ты будешь в халате, небрежно накинутом и завязанном, волосы будут растрепаны – весь твой вид будет излучать утреннюю небрежность и лень. Ты будешь просто нежится, наслаждаясь выходным днем.

-Звучит великолепно, - оценил Чарльз, - а обязательно открывать окно? – спросил он с надеждой.

-А что? – не понял Джим.

-Я не переношу высоту, - признался лорд.

Глаза Джима округлились.

-Высоту? – он соскочил с кровати, подбежал к полуоткрытому окну и выглянул наружу, весьма соблазнительно выставляя себя перед Чарльзом.

-Но тут же совсем не высоко, - Джим обернулся к лорду, - всего два этажа, да и подоконник широкий.

Чарльз сел в кровати, прислоняясь спиной к подушкам, и виновато улыбнулся.

-Что поделать, я все равно боюсь.

-Ах ты, трусишка, - поддразнил его Джим, ловко оседлав колени Чарльза, - хорошо, открыта будет одна створка, ты согласен?

Чарльз согласился, за что был награжден страстным поцелуем.

За дверью послышался какой-то шум, возня, громкие шаги и испуганный голос Лоуренса:

-Туда нельзя, лорд еще не проснулся…

Чарльз и Джим разомкнули губы, когда дверь в спальню распахнулась, и ворвался Нэйтан. Он явился с намерением отчитать Чарльза за то, что какой-то его друг внушил Роуз-Энн вольное и неуважительное отношение к Библии, шокировавшее родителей. Но представшая перед глазами сцена заставила напрочь забыть о цели его прихода. Нэйтан раскрыл рот и удивленно выпучил глаза.

Джим медленно сполз с коленей Чарльза, который теперь выглядел совершенно растерянным. Еще не скинувший оцепенение Нэйтан попятился и кинулся прочь из спальни.

-Нэйтан, подожди, - Чарльз бросился за братом, завязывая на ходу халат.

Нэйтан пустился с лестницы и остановился в холле. К нему вновь вернулось хладнокровие. Он сузил глаза и презрительно посмотрел на кузена.

-Какая низость, Чарльз, какой позор, - произнес он, - кто бы мог предположить… Мы с твоим отцом слышали, что какой-то твой друг-художник живет у тебя и пишет твой портрет… Вот, значит как это происходит?… Мы даже подумать о таком не могли…

Чарльз смотрел на Нэйтана, не зная, что сказать. Он не боялся брата, но не мог выносить его злорадного триумфа.

-Что будет с твоим отцом, когда он узнает? – притворно сокрушался Нэйтан.

-Не обязательно говорить ему… - сквозь зубы сказал Чарльз.

-Ну уж нет, лорд Альфред должен узнать о порочности своего сына, и леди Кэролайн тоже, - мстительно сказал Нэйтан.

-Почему ты меня так ненавидишь? – спросил Чарльз, зная, что брат печется не о чести семьи, а о своих интересах.

-Потому что у тебя есть то, что могло бы быть и у меня, - презрительно произнес Нэйтан.

-Но в этом нет моей вины, - горячо воскликнул Чарльз.

Нэйтан лишь сурово посмотрел на него.

-Чем ниже ты упадешь, тем выше я поднимусь, - мрачно произнес он.

Чарльз отчаянно посмотрел на брата – холодного, расчетливого, бесчувственного. От такого не жди понимания и сочувствия. Чарльз и не собирался унижаться, умоляя его молчать.

-Что же ты, иди, расскажи все моему отцу, - равнодушно сказал он.

-Советую тебе не прятаться, и тоже поехать к нему. Думаю, он захочет поговорить с тобой.

-Езжай один. Я сам разберусь с отцом, - твердо сказал лорд.

-Какой позор, Чарльз, - вновь презрительно сказал кузен, - я от тебя этого не ожидал…

-Уходи же, - настойчиво сказал Чарльз.

Когда он вернулся в спальню, Джим был уже полностью одет и выглядел так, будто собирался улизнуть поскорее. Он виновато посмотрел на Чарльза.

-Кто это был?

-Мой брат, - ответил Чарльз.

-Ну, вот и все, - печально сказал Джим, - все вышло наружу…

-Меня это не волнует, - мягко сказал Чарльз, беспокойно глядя на Джима.

-Я должен уйти, - произнес Джим.

-Куда? – испугался лорд.

-Уйти, понимаешь, Чарли? – Джим серьезно посмотрел в его глаза.

-Нет, Джим, - Чарльз резко схватил его за плечи, - ты не должен уходить. Мне все равно, что скажут мои родные, я буду с тобой, не смотря ни на что.

-Но, Чарли, - попытался возразить Джим, но Чарльз прижал к ладонь к его губам.

-Поверь, Джим, я все улажу. Сейчас я поеду к отцу и поговорю с ним. Если они окажутся принимать меня таким, то мне не нужна такая семья.

-Это неправильно, - вновь возразил Джим, убирая руку Чарльза.

-Джим, послушай, - Чарльз посмотрел в чистые голубые глаза, растерянные и влюбленные, - кроме тебя мне никто не нужен. Поверь мне. Я люблю тебя. Если ты веришь мне, то дождись меня, я непременно вернусь к тебе, мы что-нибудь придумаем… и будем вместе…

-Та сам не знаешь, что говоришь, Чарли, - сокрушенно произнес Джим.

-Я знаю. Обещай, что никуда не уйдешь, что дождешься меня, Джим. Прошу тебя.

-Хорошо, Чарли, я дождусь, - кивнул Джим, но это не успокоило Чарльза.

Он, не спеша, оделся, позавтракал, обдумывая, что он скажет отцу. Чарльз был уверен в себе, он взрослый самостоятельный человек и может жить так, как пожелает – именно это Чарльз и намеревался сказать отцу. Он все время тревожно следил за Джимом, который стал очень тихим и потерянным.

Перед самым уходом Чарльз крепко прижал его к себе, игнорируя присутствие слуг, и соединил свои губы с его в долгом, страстном и отчаянном поцелуе.

-Я все улажу, - прошептал он, держа в ладонях лицо Джима, - обещаю, все будет хорошо. Главное, я люблю тебя, больше для меня ничего не имеет значения.

Джим только кивнул.

-Иди, Чарли…

Чарльз смело вошел в холл отцовского дома, слуга почтительно сообщил, что лорд Альфред поджидает сына в кабинете.

Когда Чарльз поднимался по лестнице, навстречу ему шел Нэйтан, не скрывающий довольной улыбки. Он наслаждался своим триумфом. Чарльз представил, как он ворвался в дом и закричал: “Какой позор, я застал Чарльза в постели с мужчиной!…” Что ж, Нэйтан никогда не тянет, если что-то намерен сделать, и сейчас Чарльз был даже благодарен ему за это. Чем скорее все это кончится, тем лучше. Чарльз равнодушно посмотрел на брата, тот улыбнулся шире, поравнявшись с Чарльзом, но ничего не сказал.

Чарльз осторожно постучал в двери кабинета и открыл их, услышав разрешение войти. Мрачный сэр Альфред сидел за столом, положив голову на руки. Он печально посмотрел на сына, в глазах его была безмерная тоска. Сердце Чарльза замерло от жалости. Сэр Альфред вышел из-за стола и приблизился к сыну.

-Скажи, что это неправда, - тихо попросил отец, - скажи, что слова Нэйтана клевета, и поверю тебе, а не ему.

-Он не солгал, - также тихо, но уверенно произнес Чарльз.

-Значит, ты и тот художник?… - с болью прошептал Сэр Альфред.

Чарльз утвердительно кивнул.

-О Боже, - простонал отец, - за что мне такой позор? Почему это случилось с моим сыном? Я должен был предположить, что рано или поздно случится нечто подобное. Это общество, в котором ты вращался, развратило тебя, кинув в самую пучину порока. Скажи мне, Чарльз, как же такое могло случиться?

Чарльз невозмутимо пожал плечами.

-Я просто влюбился.

-О, не смей говорить мне о любви. Эти разговоры до добра не доведут. Ты, как мой брат, - сокрушенно произнес лорд, - он тоже говорил о любви, о свободе, и куда все это привело?

Брат Альфреда, Сэмюэл, был несмываемым пятном позора на чести семьи Честертон. Отец Чарльза делал все, чтобы была забыта гнусная история любви Сэмюэла и какой-то актрисы, ради которой он отрекся от титула, чтобы жениться на ней, чем навлек на свою семью страшное бесчестие. Сэр Альфред не мог даже предположить, что его собственный сын осрамит его еще больше.

-Мой дядя был смелым человеком. Он поступил так, как велело его сердце, - решительно сказал Чарльз.

-Оставь это, - рявкнул лорд Альфред, - он всегда был бунтарем по натуре, говорил о свободе, о выборе. И я видел это в тебе. Я словно ожидал, что гроза вот-вот разразится вновь. Но я даже представить не мог…

Чарльз внимательно смотрел на отца, ожидая дальнейшего решения.

-Послушай, Чарльз, - мягко сказал отец, - твоя постыдная связь еще не стала достоянием общественности. Можно все уладить. Ты должен скорее жениться…

-Отец, разве ты не слышал, что я сказал. Я люблю Джима, - твердо произнес Чарльз.

-Черт возьми, - сэр Альфред побагровел от гнева, - забудь об этом постыдном чувстве. Ты лорд, у тебя есть обязанности. И ты должен жениться, управлять имением семьи.

-Мне ничего этого не нужно. Я готов поступить так, как и мой дядя Сэмюэл, и отказаться от всего.

-Вот как? – лицо отца приняло суровое выражение, - я бы тоже согласился с таким решением. К сожалению, я не могу отказаться от тебя. Ты мой единственный сын, мой наследник, тебе придется управлять имуществом Честертонов.

-Почему бы тебе ни сделать своим приемником Нэйтана. Он прекрасно управляется с делами, умножая прибыль. Будь уверен, в его руках имение будет более надежно устроено, чем в моих.

-Что? Сделать Нэйтана наследником? – изумился лорд Альфред, - сына безродной актрисы, незаконнорожденного?…

Сэр Альфред считал, что он поступил очень великодушно и милосердно, взяв племянника на воспитание, когда его безответственные и непутевые родители погибли. Со временем Нэйтан стал незаменимым помощников во всех делах семьи Честертон, но юноша никогда не имел привилегий, положенных ему по праву.

-Его отец сам лишил Нэйтана всего. Видишь, куда завела эта бесстыдная и порочная любовь – Сэмюэл даже не подумал о будущем своего сына. И не мне об этом думать, я итак слишком много сделал для сына человека, опозорившего свою семью. Ты мой единственный сын, Чарльз, и я не позволю тебе, подобно своему дяде, разрушать свою жизнь и бесчестить фамилию. Ты женишься на девице Гарретс, и моли Бога, чтобы слухи о твоем падении не дошли до них. Потом ты уедешь в поместье и займешься делами.

Тон отца рассердил Чарльза. Он решительно произнес:

-Я отказываюсь от имения, от фамилии. Я не буду позорить тебя, отец. Можешь считать, если угодно, что я больше не твой сын.

Глаза сэра Альфреда сузились от гнева.

-Ты не слышал, что я сказал, Чарльз. Брось разыгрывать самоотверженность и благородство. Это ни к чему. Ты перестал быть моим сыном, когда лег в постель с порочным художником. Но у меня нет выбора, я не могу отречься от тебя.

-Тогда я сам откажусь…

-Ну уж нет, - Альфред Честертон резко приблизился к сыну, тот даже вздрогнул от неожиданности. Внезапно лицо отца приобрело мрачную решимость, - думаешь, можешь спокойно рассуждать о свободе, ни о чем не заботясь? Думаешь, можешь просто так уйти, Чарльз? Думаешь, я не смогу добраться до твоего художника? У меня достаточно власти и денег, чтобы нанять людей и выследить его, выпроводить его из города, засадить за решетку, убить… - сэр Альфред приблизил к сыну каменное лицо, - и, поверь мне, это обойдется мне недорого, при том моя репутация ничуть не пострадает.

Чарльз оцепенел, он не мог предположить, что отец способен на такую низкую подлость. Сердце бешено стучалось, и все внутри леденело от последних слов отца. “Убить… убить Джима…”

-Похоже, ты очень дорожишь своим любовником, - свирепо сказал отец, - так что ради его безопасности, держись от него подальше.

-Ты не сделаешь этого, отец, - выдохнул Чарльз.

-Сделаю, - крикнул лорд Альфред, - я не остановлюсь ни перед чем, чтобы защитить честь семьи. Я не позволю вновь порочить наше имя.

Все внутри Чарльза кипело от злости. Он знал, каким решительным был его отец, и какой властью наделен, но Чарльз никогда не думал, что она может быть использована для таких низких целей.

-Я не думал, что ты способен на такое, отец, - отчаянно произнес Чарльз, - я всегда считал тебя честным и порядочным.

-Я тоже считал тебя порядочным, - яростно сказал сэр Альфред, - ты во мне разочаровался, Чарльз? Не думаю, что ты имеешь на это право. Запомни, что я сказал. Забудь о своем художнике, если он тебе дорог. Я найму людей, они будут следить за каждым твоим шагом. Я не допущу нового бесчестия. Молись, чтобы Гарретсы ничего не узнали, - сказал отец напоследок.

Чарльз покинул кабинет отца с ноющим сердцем. Стало еще тяжелее, когда он встретил холодный взгляд матери, ранивший еще больше, чем ярость отца.

-Вы разочаровали меня, Чарльз, - ледяным тоном произнесла леди Кэролайн, - не думала, что вы способны на такое…

Не собираясь выслушивать дальнейшие рассуждения о ненавистной чести семьи, Чарльз покинул Честертон-хаус. Все, что ему нужно было сейчас – увидеть и обнять Джима.

Глава 33.

Дом казался мертвым и пустым. Чарльз заметил это еще с порога. Он понял, что Джим ушел.

-Господин художник собрался сразу, как только вы уехали, - рассказывал Лоуренс, - быстро собрал все свои вещи, картину какую-то взял. Я ему помог все отнести, потом он нанял извозчика и уехал, не прощаясь…

“Как это похоже Джима – уехать не попрощавшись”, - бессильно вздохнул Чарльз.

Отсутствие портрета сразу же бросилось в глаза. Он стал таким привычным, что спальня казалось пустой без него.

Чарльз медленно подошел к кровати, чувствуя, что от слабости дрожат колени. На постели лежало два листа, Чарльз взял тот, что поменьше. Это была записка, написанная быстрым незнакомым почерком, но Чарльз прекрасно знал, чья рука поспешно выводила эти буквы.

“Я обманул тебя,