Ночью кладбище пустынно –
тени нам не запретят
под осиной над могилой
в кубки лить прозрачный яд...

Осень поздняя, ноябрь,
тихо так, хоть убивай,
иль пленительные яды
близко к сердцу принимай...

Кубки быстро опустели –
пили наперегонки...
Донеслось девичье пенье
из кладбищенской реки:

«Утопилась! Утопилась
я сама давным-давно
и с тех пор не веселилась,
грустно мне на дне одной!..»

Мы с себя сорвали платье
и нагие, как в раю,
побежали к речке плавать...
«Ах, я косы разовью!..» -

пела девица тоскливо,
а ей ветер подвывал,
он, бродяга сиротливый,
тучи в клочья изодрал.

Словно льды в реке небесной –
тучи – будто в ледоход
разломились и отвесно
стали, режут небосвод.

Звезды – легкие пылинки –
удержались на плаву,
но Луну не держат льдинки –
камнем падает ко дну.

Руки в кровь Луна ссадила
о небесный ломкий лед –
будет капать на могилы
кровь, когда Луна умрет

и безвольный, бездыханный
труп ее достигнет дна,
а на мир из бездны тайной
рухнет ледяная мгла...

Разве мы Луну убили?
Просто ветер пьяный был –
его кто-то над могилой
горьким ядом опоил...

С утопившейся девицей
в толще мутных стылых вод... -
кровь Луны текла по лицам,
выл кладбищенский народ... -

хороводили, кружили
мы до самого утра...
Высоко, в небесном иле,
мертвым сном спала Луна...

Волобуев С.Г
[615x699]