Осень выдалась сухая, спокойная, даже добрая какая-то, что ли. Не зверствовала, пиная ночью пустые банки из-под пива, а также пакеты, коробки и прочий бытовой и зачастую вонючий мусор, щедро высыпаемый горожанами в смрадные мусорные контейнеры, а тихо шуршала листвой - аккуратненько, как малыш в песочнице. Осень в этот раз не наступала на пятки припозднившимся прохожим дождём и не поднимала вслед за ними, бедолагами, девятый вал в слякотных лужах, а совершенно индеферентно позволяла полуночникам прошествовать по надобному им адресу или направлению, без пакостей. Осень болталась возле церквей, наполненных осенними безумцами, и с изумлением смотрела в их болезненные, страдающие и абсолютно дурные глаза. Она даже не задувала им свечей в храмах и часовнях, она, видите ли, наконец-то начала взрослеть.