Меж тем от ран оправился Оттон,
Но был в душе жестоко уязвлен,
Себя считая тяжко оскорбленным,
Убийцей — Лару, друга — неотмщенным!
Он требует — и вместе с ним вся знать —
За Эззелина Лару покарать!
Воистину — кто мог еще желать,
Чтоб Эззелин исчез? Чья честь висела
На волоске и вряд ли б уцелела,
Не встреться смельчаку полночный тать?
Толпой — она до тайн чрезмерно падка —
Была его подхвачена догадка,
И друга не нашлось ни одного
За Лару заступиться. На него
Все новые возводят обвиненья:
Он проявил отвагу и уменье,
Которые — ведь Лара не солдат —
Об опыте немалом говорят
В искусстве убивать. Гнев столь жестокий —
Свидетельство законченного зла.
Его рукой не вспыльчивость вела,
А дерзкие привычки и пороки,
Присущие тому, кого успех
Заставил думать: он превыше всех.
Так люди говорили. Так толпа
Наветы и насмешки повторяла,
А к добродетелям — была слепа.
Сгущались тучи, князь попал в опалу;
Исчезнувший — живой или мертвец? —
Его к ответу требовал пришлец.